Дмитрий Хван - Хозяин Амура
— Пап, я на корветы посмотрю? С Мирчиком! — Ярик умоляюще глядел на отца, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Пойдёте, сейчас Фёдор Андреевич вам провожатого выделит, — кивнул Вячеслав после того, как по-дружески крепко обнялся с Сартиновым. — Но только близко не подходите — люди работают!
— Хорошо, пап! — Соколов-младший с сияющей улыбкой пихнул друга в бок и проследовал по идущей берегом и подсвеченной фонарями дорожке за высоким мужчиной с мичманскими погонами, который сухо велел следовать за ним.
Приблизившись к кораблям, Ярик испытал лёгкое разочарование — ближе, как он хотел, его не пустили, остановив у низкой ограды. Рядом прохаживались дауры, вооружённые непривычным для коренного ангарца оружием — копьями и луками со стрелами. На площадках наблюдательных башенок, возвышавшихся недалеко от воды, а также у задней стены первого ангара, где стоял «Воевода», прохаживались уже русичи, с винтовками. По-видимому, из переселенцев.
Отец не раз рассказывал Стасу о том, что со временем русских людей на берегах Амура станет ещё больше, чтобы не повторить судьбу прошлых лет. И не только отступление казаков в семнадцатом веке, но и отступление со своих дальневосточных рубежей России на стыке двадцатого и двадцать первого веков. Тогда сдача происходила понемножку, символически — там островок амурский, там ещё три. То китайцы протоку засыплют, чтобы остров к своему берегу присоединить, то просто и без затей самовольно островок займут. А уж с тем, чтобы для продажи жаждущим мифического оздоравливающего эффекта своим согражданам систематически истреблять разного зверя российского, практически истребив своего, они проблем никаких не имели. Разговоры об этом между членами Совета велись периодически, и каждый раз люди решали для себя какой-либо вопрос. Наконец, выработав предварительную стратегию становления и упрочнения положения сибирской державы на Амуре и более южных землях, покуда практически незаселённых, Соколов решил на месте лично поговорить с Игорем Матусевичем. Необходимо было обсудить с ним последний и важнейший вопрос стратегического плана, а именно — взаимоотношения с маньчжурами в свете их экспансии в Китае и последующего резкого усиления Цин.
Станислав помнил о последней беседе с отцом на эту тему, которая состоялась после отбытия из Нерчинска.
Тогда, увидев работников-китайцев, он разговорился с отцом, держа в уме слышанное им на советах.
— Нужно, чтобы эти земли стали по-настоящему родными для русских, а для этого мы должны быть привязаны к этой земле, — объяснял тогда отец сыну. — Кровно! Могилами предков, теплом очагов…
— Но ведь ты сам родился на Волыни, а это многие тысячи километров отсюда! — возразил тогда Ярик. — Я помню карту.
— Сын, — негромко отозвался Вячеслав, — я верю в Провидение. Мы должны быть здесь, уходить нельзя. Помнишь, я говорил тебе фразу одного великого человека?
— «Богатство России будет прирастать Сибирью!» — повторил её Станислав, согласно кивнув.
— Правильно, — улыбнулся Вячеслав. — Только нам нужно будет сделать так, чтобы Сибирь стала Россией, её составной частью, а не просто источником богатства, которое можно в итоге и потерять, обращаясь с ней не умеючи.
Вдруг Стас понял, что кто-то трясёт его за плечо. Моргнув, он обернулся в задумчивости — на него удивлёнными глазами смотрел Мирослав.
— Славка, ты чего задумался? Пошли! — Он кивнул на всё того же мичмана. — Товарищ офицер разрешил осмотреть нам корвет поближе.
— Классно! — воскликнул Соколов и направился вслед за другом к поблёскивающему медью корпусу «Воеводы», который всё больше увеличивался в горящих глазах мальчишки.
Сунгари при слиянии с Муданъ-Ула, передовой наблюдательный пост сунгарийского гарнизона.
Июнь 7153 (1645).
Ранним утром следующего дня на реке показались вражеские корабли, и на заставе тут же прогремел набат, поднимая с топчанов даже тех, кто недавно завалился спать после ночной смены в конном карауле. В скором времени все двенадцать человек маленького гарнизона, включая четверых дауров, собрались на стенах и в башенке стоявшего на высоком берегу излучины острожка. Хон Юнсок, один из добровольно перешедших на службу к ангарцам корейцев, попросил у Фрола бинокль и, продолжительное время понаблюдав за приближающимися судами, произнёс, уверенно кивая:
— Посольство… Много людей… Сотни две.
Люди столпились на стене и внутри башенной площадки, чтобы посмотреть на приближающиеся корабли их главного врага в регионе. Обсуждение судов, видимых в бинокли, вскоре завершилось однозначным вердиктом.
— Какие-то неуклюжие лохани, — проговорил Михаил, выразив этими словами общее мнение.
— Ефрейтор Сёмин! — тут же подозвал его лейтенант. — Живо в радиорубку! Установить связь с Базой и доложить о появлении гостей!
— Есть! — Стуча сапогами, Миша рванул вниз по лестнице.
С Сунгарийском не удавалось связаться долгое время, сигнал прошёл, лишь когда маньчжуры уже пристали к берегу, увидев реющий на ветру ангарский стяг. Начальник заставы лейтенант Иван Волков, сопровождаемый Юнсоком и Фролом, верхом отправился к берегу. Там Волков не позволил солдатам, сопровождавшим чиновников, высаживаться на берег. Маньчжуры были весьма недовольны этим, как они посчитали, негостеприимным шагом. Передавший слова командира Юнсок разрешил сойти с судов лишь троим, и только с тем, чтобы они подтвердили свои полномочия. Разговор был коротким — поначалу говорил только вышедший вперёд всё тот же старик со слезящимися глазами. По его словам, для переговоров с северными варварами прибыл Хэчунь — первый советник гиринского фудутуна. Показав пограничникам соответствующие грамоты и дав удостовериться в них, старый маньчжур сообщил, что посольство желает продолжить свой путь до городка северян.
— Не думаю, что вам позволят войти в нашу крепость, — предупредил маньчжур Волков, заставляя коня развернуться. — Ваши корабли встретят на реке.
— Мы можем отправляться? — елейным голосом, не глядя на сунгарийцев, произнёс старик.
— Да, конечно! — воскликнул Иван. — Я вас не задерживаю.
— И всё же мы желаем говорить с варварами в их городишке, — процедил молодой, плотного телосложения маньчжур в дорогих одеждах.
— На то будет воля Неба! — поклонился ему старик.
Спустя немногим более часа суда их продолжили свой путь вниз по реке. Дюжина пар глаз внимательно провожала их, проплывающих мимо высокого берега Сунгари, на котором стояла застава.
— Не нравятся они мне, товарищ лейтенант, — покачал головой радист. — И корабли их не нравятся.
— Миша, они не новые винтовки с оптикой, чтобы всем нам нравится, — похлопал его по плечу Волков.
— Ничё, Михайла! — хмыкнул Фрол. — Мне, вона, ушканы местные тоже не по нраву, однако ж ем!
Лейтенант тем временем качал головой, посматривая на выданные ему в Сунгарийске наручные часы. Шестеро караульщиков, высланных в конный дозор, уже порядком задерживались. Такое бывало частенько, однако Волков каждый раз был этим фактом недоволен. После того как маньчжуры скрылись с глаз, Иван поймал себя на мысли, что его что-то гнетёт. От разговора со стариком в душе остался весьма неприятный осадок. То ли льстивые речи маньчжура пришлись не по вкусу, то ли больное лицо переговорщика. Как бы то ни было, чувство тревоги не уходило.
— Семёнов! Фрол!
— Слушаю, товарищ лейтенант! — козырнул старшина, подскочив к Волкову.
— Возьми Агея и его брата, — приказал Иван. — Осмотритесь с Лысухи.
— Опасаетесь войска маньчуров ентих? — прищурил глаз бывший нижегородец.
— Не знаю, Фрол, не знаю, — проговорил начальник заставы. — Всё может быть.
Старшина картинно вздохнул и направился к даурам, стоявшим ещё на стене:
— Эй, браты! Айда со мною!
Лысухой пограничники называли высокую сопку, возвышавшуюся над округой. С её каменистой верхушки открывался отличный вид на реку. Вскоре бывший нижегородец, приказав одному из дауров взять небольшой запас еды и воды, вышел из-за ворот и направился к лесу, ворча себе под нос. Прошагав добрые полтораста метров, троица скрылась в густом кустарнике, росшем на опушке.
Из оставшихся на заставе девяти бойцов Волков отправил отдыхать пятерых, остальные заняли места на наблюдательных пунктах стен и башни. Иван, щурясь от яркого солнечного света, поднялся на стену, чтобы обойти её по периметру. Ясный летний воздух звенел тишиной, и никакой посторонний звук не нарушал её. Лёгкий ветерок мягко обдувал лицо Волкова, который, расстегнув ворот льняной рубашки, стоял на северной, обращённой к лесу стене. Благодаря этому ветру на заставе не было той надоедливой мошки, что донимала людей с середины июня.
— Товарищ лейтенант, думаешь, они измыслили дурное? — проговорил Гаврила, один из молодых стрелков, из поморов. — Говорить же желают, нехристи! — Находясь рядом с офицером, он внимательно оглядывал лесную опушку, где недавно скрылись его товарищи.
![Дмитрий Хван - Хозяин Амура [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)