Валерий Большаков - Преторианец
– Здорово, дэвы! – включился новый голос, веселый баритон. – А вас заказали!
Мир-Арзал заозирался и приметил светлое пятно, мелькнувшее за колоннадой. Он немедленно выстрелил туда. В ответ прилетела стрела, расщепила приклад и застряла в бедре.
– Я сдаюсь! – закричал Шавкат и выскочил из укрытия.
– Мордой в пол! – рявкнул голос.
Айязов поспешно исполнил приказ.
– Не стреляйте! – взвизгнул Исмат, задирая руки, и вышел из-за статуи.
– Предатель! – завопил Мир-Арзал и нажал курок. Боек сухо щелкнул – патроны кончились.
– Ай-ай-ай… – грустно сказал чей-то голос. Не прогремел, а именно сказал. Джуманиязов круто развернулся и получил прямой в челюсть.
– Третьего я уговорил! – крикнул голос.
– Серый, оставайся там! – ответили ему. – Четвертого мы прикнопили, а пятому сейчас башку свернут…
– Нет! – завопил, выскакивая, Тураб.
Мир-Арзал очухался и тоненько завыл, не от боли даже, а от бессильной злобы.
Из-за колонн вышли четверо. Румяный красавец-гигант свистнул и прокричал:
– Тиридат!
В зал тут же набежало народу – воинов, жрецов, зевак. Крепкие саки, воняющие хлевом, скрутили Мир-Арзала и всю гоп-компанию, деловито накинули им на шеи ременные петли.
Высокий блондин, побивший на туе Холмирзо, подошел к Мир-Арзалу.
– Не зашиб я тебя? – спросил он. – Могу, знаешь, и переборщить…
– Твое счастье, – прохрипел Мир-Арзал, – что патронов нет! Я б тебя…
– «Дэв с мо-олниями»! – издевательски протянул блондин. – Чмошник ты, а не дэв! Злой дух из жопы Аримана!
Веселый парень, крепко сшитый и плотно сбитый, расхохотался.
– Правильно, босс! – воскликнул он.
Подошел четвертый, сухой, черный, со щекой, посеченной шрамом.
– Вас всех отдают в рабство, – холодно сообщил он. – Тебя, Мир-Арзал, и тебя, Даврон, – на мельницу Пакора сына Фрахата! Остальных посадят на цепь в этом храме. Будете качать воду из глубо-окого колодца и таскать ведра на высо-окую крышу! Там у них сады висячие, и столько на полив литров уходит… Не выдерживают рабы, мрут! Никаких шансов!
– Ты – Искандер, я тебя знаю, – прохрипел Мир-Арзал, – ты – док из госпиталя. А это кто?
– Сергий Роксолан, – представился длинный блондин.
– Просто Эдик! – ухмыльнулся коренастый.
– Гефестай! – пробасил гигант.
– Теперь я знаю имена моих врагов! – оскалился Мир-Арзал.
– Морду попроще сделай, – посоветовал Сергий.
Молчаливые саки дернули за петли и повели рабов к их хозяевам.
Глава 3
Отзеленела, отпахла весна. Апрель сменился маем, за маем пришел июнь. Россыпи алых маков и тюльпанов в степи смывались нежно-голубым разливом незабудок. К середке лета настала пора темно-лиловых покровов шалфея, а еще позже холмы и низины присыпала белая пороша клевера, заснежив простор до мутного синего горизонта.
Разгорелось лето, и на Антиохию-Маргиану опустилась сухая жара. Стало душно, как в сауне. Синее небо вылиняло, повисло ярко-белой фосфоресцирующей твердью. Солнце на нем почти не выделялось – дневное светило будто поплавилось и растеклось по небосводу.
Повел отсчет дням август месяц. Трава на пастбищах побурела и завяла, желтая река Марг почти перестала журчать, слегка подпитывая озеро Зота.
Жизнь Сергея, Эдика, Искандера и Гефестая потихоньку налаживалась. Тиридат всех пристроил, а единоверцу Гефестаю доверил даже вести хозяйство в своем имении-дастакерте.
Уже к началу лета Лобанов с Эдиком болтали на латыни не хуже Искандера или Гефестая, вот только фехтование давалось им куда труднее. А время на дворе такое стояло, что без меча – никуда! Пропадешь или заделаешься рабом того, кто с холодным оружием дружен. Сыновья Тиндара и Ярная были ребятами античными, они еще ходить толком не умели, а с акинаками да с эллинскими ксифосами баловались уже. А вот ты попробуй, приучи взрослого дядю клинком махать! Замучишься наставлять! Но «античные ребята» и тут сладили. Искандер тренировал Эдика Чанбу, Гефестай натаскивал Лобанова. Вкопали на задах дастакерта пару столбов, всучили «салабонам» по деревянному мечу, и давай гонять! Руби столб! Коли! Как щит держишь?! Куда открылся?! А ну, на исходную! Кто устал?! Ты устал?! Ничего не знаю! В поединке перекуров не устраивают! Ну и что, что деревянный меч вдвое тяжелее настоящего? Тяжело в учении, легко в бою! Ущучил? Марш на позицию! Щит – раз! Меч к бою! Руби! Коли!
И терпели Сергей с Эдиком, постигали помаленьку науку побеждать, а куда денешься? Панкратион – штука полезная, кто спорит, так ведь не всякий бой выиграешь врукопашную…
– Ариясахт! – трубно взревел Гефестай. – Скоро ты вино погрузишь? Или до ночи собираешься колупаться?!
– Скоро! Скоро, господин! – зачастил Ариясахт – маленький, кругленький, словно колобок, с блестящей плешью, похожей на тонзуру. – Совсем мало осталось!
Докатившись до хумхоны – винного погреба, Ариясахт замахал руками, как регулировщик на перекрестке, и рабы, таскавшие по двое тяжелые глиняные хумы с вином, забегали живее. Лохматые верблюды, надменно держа головы, приседали, складывали голенастые ноги, дозволяя себя нагрузить. Лохматые мадубары, перевозчики вина, бережно заматывали хумы в толстый войлок и крепили животным на бока.
– Поставщик Двора Его Величества шахиншаха Хосроя Первого! – хвастливо напыжился Гефестай. – Не абы как!
– Куркуль ты! – улыбнулся Сергей, но друг на него не обиделся.
– Эй, Валарш, Шапур! – поманил Гефестай двух рабов с носилками, в которых грузно покачивался хум, и велел: – Ставьте на землю!
Рабы, радуясь передышке, осторожно опустили носилки. Гефестай важно приблизился, со знанием дела поковырял затычку на горле сосуда.
– «В хуме этом от виноградника Аппадакан, что в урочище Арайзаты, вина – восемнадцать мари, – считал он с черепка. – Внесено за год 342-й.[53] Сдал Варахрагн, родом из Барзмесана». Самое то! – заценил сын Ярная. – Тащите в дом! – Обернувшись к Лобанову, Гефестай сказал: – Угощу от щедрот! Винишко у Варахрагна отменное! Плавали – знаем!
– Да с шашлычком… – облизнулся Лобанов.
– Именно! – с жаром подтвердил Гефестай и замаслился довольной улыбкой: – Нет, товарищи, жить – хорошо!
– А хорошо жить – еще лучше! – подхватил товарищ Лобанов.
Хохоча и предвкушая обильное застолье, Сергей с Гефестаем обогнули коптильни, сыродельни, конюшни, винокурни и взошли на травянистый холм, макушку которого венчал останец круглой башни, сложенной из камней. Отсюда открывался роскошный вид на Дахские горы, как местные именовали Копетдаг. Хребет был невысок, пологие травянистые склоны кое-где пробивались скалами, курчавыми клиньями взбирались в гору чащи деревьев, им навстречу опадали косынки осыпей. Нежной зеленью отливали фисташковые рощи, путались голыми ветками саксаульники. Низинкой меж покатых холмов проскакало стадо джейранов.
– А вот и культурная программа пробежала! – обрадовался Гефестай, провожая глазами зверье. – Устроим с утра сафари! Ты как?
– Да можно… – лениво и разморенно протянул Лобанов. И тут же ему будто кто воды ледяной за шиворот плеснул – Сергей резко присел, дергая за собой Гефестая. – Глянь! Вон кто джейранов спугнул!
– Где?! – заворочал головой Гефестай.
– Не туда смотришь! На западе!
– Ах ты… – выдохнул сын Ярная, пуча глаза на заход солнца.
Там, пробираясь долинкой между виноградником на склоне высокого холма и зарослями арчи, тяжело печатало шаг войско. Качались большие прямоугольные щиты, сверкали на солнце шлемы и панцири, а впереди, на вороном коне, ехал полководец в алом плаще-палудаментуме.
– Фромены[54]… – выговорил Гефестай и прошипел: – Бежим!
Они скатились с холма и помчались к усадьбе.
– Поохотились, называется! – брюзжал Ярнаев сын на бегу. – Попили винца! М-морды римские, спали вас Митра!
Лобанов несся и думал отрывочными, пунктирными мыслями:
«Ну вот, и досюда война добралась!»
«Скачу, как заяц…»
«И что теперь делать? Это не моя война…»
Они ворвались во двор, и Гефестай закричал:
– Эй, слуги! Ко мне! Мухой!
Рабы и прислуга из вольных сбежались на зов.
– Фромены идут! – сурово объявил управляющий.
Женщины запричитали, завыли тихонько, особи мужеска полу помрачнели и поскучнели.
– Фархат! – командовал Гефестай. – Уведешь коней в Тигровую балку! Вонон, соберешь своих, раздашь оружие!
– Да, господин, – поклонился лысый толстячок с черной бородой, завитой на ассирийский манер, колечками. Был он диперпатом, главным писцом, но полжизни прослужил в сакской коннице. Ветеран войны!
– Женщины собирают пожитки, – командовал Гефестай, – и уходят к Барзмесану! И быстро, быстро!
Он обернулся к Лобанову и махнул рукой: за мной!
До господского дома шум и суматоха доходили слабо. Искандер с Эдиком топтались в михмонхоне и лениво спорили о достоинствах клинков. Тиндарид нахваливал индийский меч кханду, прямой и широкий, выкованный из булатной стали «вуц», а Эдик стоял за короткий – в полметра – скифский акинак. Ну в крайнем случае – за карту, акинак-длинномер.
