Сергей Калашников - Якут
Остаётся рулить вставленным в уключину на корме веслом и… некогда глазеть по сторонам. Иногда только взгляд скосишь. Хорошо. Снег ещё сошел не отовсюду. Собственно, на северных склонах он может пролежать до самой осени. А кое-где уже зелень пробивается. Травка на припёке торопится успеть вырасти за короткое северное лето и рассеять семена. Птиц стало заметно больше — прибыли перелётные из тёплых краёв, и в мире стало оживленней. Глаз радуется, а душа поёт.
— Поворачивай, Миха! — что это так встревожило мою красотулю? Она — опытная путешественница и понапрасну не станет переживать. — Впереди залом. Видишь, течение замедляется.
Точно. Замедляется. Стало быть, впереди лёд собрался в кучу и образовал плотину. Неприятное явление. Ведь эту перегородку обязательно прорвёт и тогда водяной вал прокатится по берегам, зальёт низкие места, всё переломает или снесёт на своём пути. Нас он тоже может вышвырнуть на сушу или хряпнуть обо что-нибудь. А может, оставить лодку на твёрдом месте, когда спадёт уровень воды. Для нас сейчас лучше всего вернуться, поэтому, развернувшись, я открываю поддувало пошире. Надо торопиться.
Жена переходит на моё место, чтобы подкидывать дровишки и подкачивать воду в котёл, а я перебираюсь на нос и берусь за вёсла. И к берегу-то подойти нельзя, потому что там, в местах с тихим течением сплошные льдины. Вот и боремся мы, напрягая все силы. Судя по наблюдениям за берегами, некоторые сдвиги в нашу пользу действительно происходят, но крошечные. Часа за два мы продвинулись от силы на километр. Плохо, что так мало, но и хорошо. Быстрое течение означает, что мы вышли за пределы «водохранилища». Следовательно, в случае прорыва плотины достанется нам не так сильно.
Ещё часок напряжённой работы — и можно приставать к берегу. Каменистый мыс окаймляет просторную заводь, поэтому я поторопился растолкать льдины, мешающие нам сюда забраться. Потом, пока Айтал кашеварила, длинной жердью вытолкал все пластины замёрзшей воды из заливчика и проводил их, плывущие по течению, довольным взглядом. На чистой воде как-то спокойнее, а новых, глядишь и не нанесёт. Проследил я взглядом за несколькими — их протаскивает мимо, не занося в нашу гавань.
Смеркается. Мы тревожно поглядываем на воду. Волнуемся, не дойдёт ли и досюда подъем её уровня. Но пока всё выглядит мирно — спокойное ровное течение и, кажется, что лёд у берега наклонился в сторону стрежня.
Что?! Получается, выше нас по течению тоже образовался залом? Час от часу не легче. Надо спасаться.
Закрепив верёвку за дерево, мы воротом в четыре руки выволокли наш тримаран как могли повыше на берег. Тут под прикрытием скалы есть шанс, что он сохранится. Сами же нагрузились бивачным скарбом и полезли в гору. Вскоре начались кручи, и перед нами открылся чудесный вид на реку. Вернее, открылся бы днём, а в потёмках пейзаж не изобиловал деталями — так, общие контуры. Устроились мы в палатке. Вожаку, а собака, естественно поехала с нами, велели охранять, а сами закемарили.
Рассвет застал нас за завтраком. Неспокойно как-то было, и опасения за судьбу лодки спать толком не давали.
Панорама, открывшаяся нашим взорам со склона горки, живописна и тревожна. Уровень воды в реке, насколько мы можем отсюда видеть, не опустился. А отчего это? Прорвался верхний залом? Или вода, накопившаяся в нижнем поднялась настолько, что дошла досюда? Оценить скорость течения сверху трудно — ничего примечательного в реке нет. Немного льдин у берегов, но по ним трудно сориентироваться — они неподвижны. Разлива вширь тоже приметить не удаётся. Вот так и просидели весь день на одном месте. Разве что лодку проведали и разгрузили, затащив остатки вещей повыше. Разбирать и извлекать двигатель я опасался, так что оставил его в покое.
К вечеру вода поднялась заметно, но не настолько, чтобы угрожать нашему судёнышку. Определённо, поторопились мы нынче с выходом в путешествие.
* * *Четыре дня никуда не двигались — ждали развития событий. Всё-таки верхний залом сдался раньше. Звуки этого происшествия до нас не докатились, только Вожак что-то расслышал и насторожился, повернув голову туда, где лишь через некоторое время мы разглядели водяной вал. Сверху он смотрелся не очень страшным, хотя время от времени было видно, как кувыркаются льдины и деревья, захваченные по пути. Проследили, как всё это пронеслось мимо, и приметили ещё пару волн, идущих следом.
Чуть погодя показалось, будто всё успокоилось, но потом вода пришла в движение снова. На этот раз было видно ускорение течения на стрежне, а потом процесс распространился на всю ширь. Поняв, что на этот раз прорвало ниже, мы заторопились к лодке. Она уже подвсплыла, удерживаемая привязью, и мы её потихоньку «отпускали», ожидая понижения уровня воды.
Только через два дня отважились продолжить движение. Когда всё пришло в устойчивое состояние. Собственно, дальше с нами ничего особенного не происходило — плыли себе, поглядывая на вывороченные деревья на берегу. Пропала у нас торопливость. Тем не менее до Яны мы добрались за четверо суток. И столько же потратили на то, чтобы подняться по ней до устья Адычи. Встречное течение было сильным даже в лабиринте рукавов, которые, кстати, изрядно нас запутывали. Мы дважды влетали в разлившиеся устья ручьёв, и потом возвращались. Еще два дня поднимались до стойбища родителей — сильное тут течение и если бы не старый, известный мне ещё из моего времени приём идти от мыса к мысу, где скорость воды замедляется, возможно, мы вообще бы не добрались.
Мой движок, когда его раскочегаривали полностью, неплохо тянул. Километров где-то двадцать в час получалась скорость.
* * *Отец моей радости при виде нашей самоварной машины только хмыкнул. Видимо ждал от меня чего-то в этом роде. У женщин сдержанности меньше, так что и тещу, и бабушку и обеих её внучек пообещал покатать, когда сойдёт большая вода. Потом была баня и много вкусной еды. А уже на другой день я с мужчинами закладывал очередную плавку, а потом починял печь в солеварне. В трудовой процесс нас втянули мгновенно, словно никто никуда не переезжал, а просто дочка с мужем ненадолго отлучились. В общем, мы в полной мере почувствовали себя дома.
Хорошо-то как! Но долго здесь жить в этот раз нам не с руки. Едва река вернулась в свои обычные берега, отправились мы с женой вверх по течению Адычи. Объяснили, что намерены продать инструменты, которых немало наделали за зиму отец с дедом — их действительно скопилось прилично. Сами посудите, что делать кузнецу зимой, если железа в его распоряжении больше, чем употребляется на нужды давно сложившейся клиентуры? Конечно, накуёт ходовых вещей. Вот так и образовались приличные товарные излишки в этом зажиточном доме.
Но не только простые кованые предметы появились тут за эту зиму. Отец с дедом сделали себе арбалеты на манер моего, и сейчас у них отбою нет от заказчиков, особенно тунгусы настойчивы — они ведь охотой живут, им хорошие стреляки — главное орудие труда.
Поэтому привезённый мною свинец не залежится. Да и о проблемах прочности тетивы мы порассуждали от души. Даже попытались получить стальную проволоку для того, чтобы сплести из неё тросик, но не вышла она у нас — рвалась при волочении. Зато получилась медная. Вот из неё мы и сделали несколько тетив. Не прямо из проволоки, и из плетёных из неё шнуров. Как раз к моменту спада воды в реке и управились.
* * *По характеру река Адыча сильно отличается от Бытантая. Она вьётся безумными петлями, иногда после доброго десятка километров возвращаясь почти в ту же точку. Ну что же. Двигатель тянет, а дров для него всегда можно собрать на берегу. Не знаю, почему мне всегда так радостно в дороге?
А вот русло Бытантая раздробленное множеством островов и изобилующее боковыми протоками, значительно менее извилисто. Ну, да мы сейчас на Адыче. Близко к реке никаких признаков человеческого жилья не наблюдается. Это из-за опасности тех самых заломов в период ледохода. Именно здесь они происходят наиболее часто, поэтому все разумные существа стараются держаться поодаль от мест, где их может подтопить или смыть.
Ну да мы и не ожидали тут поблизости никого встретить. Торопимся забраться подальше в самую серёдку Эьгинского плоскогорья. У меня имеется коварный план отыскать дорогу в бассейн Индигирки. Точно знаю, что одна из берущих своё начало в этих краях рек проходит южнее хребта Черского и вливается в другую водную магистраль, впадающую уже не в море Лаптевых, а в Восточно-Сибирское.
Конечно, между основными руслами не менее сотни километров, но разветвлённые системы притоков сильно сокращают это расстояние — не забывайте, что кораблик наш сидит неглубоко и повреждение винта ему не грозит. До сих пор не могу сообразить, почему он у нас таким ходким получился.
У Айтал тоже имеется коварный план. Она надеется отыскать зажиточные стойбища и выгодно продать там железные изделия, которых у нас нынче особенно много. Взамен ей нужны ткани. Из шкур и кожи одежда получается прочная, но тело под ней не очень дышит. Здесь же, южнее, вполне могут расти волокнистые растения… не буду её разубеждать. Ткани в массовом количестве появились в Якутии вместе с русскими купцами. Да еще вот динлины привозят их с Алдана, куда они тоже попадают издалека. Рис, ткани… что ещё? Кстати, на самой первой нашей ночёвке неподалеку от родительской юрты я отыскал медную руду. Небольших залежей почти чего душа пожелает много попадается то там, то тут по всему бассейну Яны и её притоков. С точки зрения большой и густонаселённой России они не представляют особого интереса. Но нам на тетивы для арбалетов хватит.
