Евгений Сапронов - Чёрный сокол
"Пир это круто! – подумал Горчаков. – Блин, как хочется посетить это мероприятие. Со знатью коломенской познакомиться. А там же, египетская сила, еще и дамы будут!". Неждан уже успел сообщить приятелю, что девушки коломенские красотою славятся.
"Нет, нельзя, – вздохнул Олег, – сперва долг воинский. Все остальное, как в той песне поется: "Ну а девушки? А девушки – потом!", по возможности, так сказать. Да и какой, к чертям пир! Вот где сейчас монголы? Никто этого, блин, не знает! Выставили на Оке в пяти километрах от лагеря передовое охранение. Воины, что в нем находятся, еще километров на пять реку видят. Итого десять. А что дальше делается, никто понятия не имеет. Есть некоторая надежда на беженцев. Берега Оки заселены густо, может, кто и прибежит в лагерь, кода монголы близко покажутся. Нет, так воевать нельзя! – решил Горчаков".
О том, сколько у монголо-татар войска, князья и воевода у Олега уже спрашивали. А что он мог им ответить, если численность Батыевой армии и ученые-историки двадцать первого века не знали? Сказал, что может быть от шестидесяти до ста сорока тысяч. Ни в первую, ни во вторую цифру собеседники не поверили.
– Ежели я обедню пропущу, то бог меня простит, – произнес Горчаков, ни к кому конкретно не обращаясь, – а вот простит ли он церкви, сожженные и гибель христиан? Пир это, конечно, хорошо. Но можно ли спокойно пировать, не ведая, как далеко татары? Кто может обещать, что враги не устроят нам после пира, горькое похмелье? Передайте под мою руку полсотни дружинников! Я с ними поскачу по Оке и разведаю, где ныне татары. Заодно, захвачу пленника и узнаю, сколько у них войска.
– А ты что, Олег Иванович, по-татарски разумеешь? – спросил Всеволод.
– Татарского языка я не ведаю, но я монгола так допрошу, что он у меня по-русски заговорит! – ответил Горчаков, дерзко сверкнув серо-зелеными, словно у лешего глазами.
Глава 10
Лошади мчались галопом, десятки подкованных копыт глухо били в присыпанный снегом лед. Слитный топот разносился над широкой рекой и гулким эхом отражался от стены дремучего леса.
Приняв в себя Москву-реку, Ока разливалась за Коломной почти на полкилометра. Отряд разведчиков держался левого берега, чтобы издали сливаться с темной полосой прибрежных зарослей.
Упираясь носками в стремена, Олег слегка приподнимался и опускался в седле, покачиваясь вперед-назад в такт движений своего коня. Слева проносились серые росчерки засыпанных снегом деревьев. Справа и впереди резала глаза белизной широченная лента замерзшей реки.
Хоть и с трудом, но Горчакову все же удалось выпросить у князей воинов для дальней разведки. Тридцать "детских" выделил Всеволод. Детских, в смысле, не пацанов, а дружинников младшего ранга. Да Роман дал двадцать "отроков". Учитывая особенности противника, Олег непременно хотел иметь в своей маленькой дружине хороших лучников. Поэтому он бросил клич среди новгородцев и набрал три десятка добровольцев. Коней для них дал из своих табунов коломенский князь. Неждан тоже напросился в разведку и теперь, слегка приотстав, скакал рядом с приятелем.
Горчаков был отличным наездником и неплохо разбирался в лошадях, почувствовав, что конь начал уставать, он слегка сжал ногами бока скакуна и плавно натянул повод. Вороной жеребец с белыми до бабок ногами и "звездочкой" на лбу сбросил темп и перешел на шаг.
Отряд выехал из Коломны сразу после обедни. За половину дня, двигаясь то галопом, то шагом они прошли около тридцати километров. Олег оглянулся через плечо, там багровый солнечный диск уже почти касался края заснеженной равнины. "Движемся по графику" – подумал Горчаков.
Перед тем, как выступить в поход, он устроил военный совет в гриднице княжеского дворца и с помощью знающих местность дружинников набросал карту-схему населенных пунктов на Оке с указанием примерных расстояний. Согласной этой карте километра через три должны были показаться село и усадьба коломенского боярина Фёдора Ивановича, там Олег запланировал ночевку.
Берега реки были заселенны густо, но не равномерно. Деревни здесь стояли то в двух – трех верстах одна от другой, то практически рядом. Правда, все они были маленькими пять – десять дворов.
Одна такая деревенька как раз показалась впереди. На небольшой возвышенности, чтобы не подтопило весенним половодьем, без всякого плана, как придется, были разбросаны шесть изб, окруженные конюшнями, хлевами, птичниками, овинами и еще какими-то сарайчиками и загородками непонятного Горчакову назначения. Дальше от берега вдоль леса тянулись полосы распаханной земли.
– А что это там у них за собрание? – заинтересовался Олег.
Наверное, все жители этой деревни столпились в кучу у крайнего двора. Чем они там занимались, Горчаков не мог понять из-за дальности расстояния.
– Ладно, сейчас глянем, что там стряслось, – пробормотал он себе под нос.
Олег вскинул правую руку с раскрытой ладонью, а потом вытянул в сторону деревни. На языке здешних военных это означало: "вперед галопом, марш, марш!". Сам Горчаков тоже дал шпоры коню, жеребец фыркнул и помчался по льду, морозный воздух ожег Олегу лицо.
Резвый конь пролетел две с половиной сотни метров меньше чем за минуту.
– Твою мать! – выдохнул Горчаков, осаживая жеребца перед собравшимися в круг крестьянами.
В центре круга стояли два молодых парня, почти подростки и двое мужчин постарше. Насколько старше, сразу и не понять, лица обоих были залиты застывшей на морозе кровью, бороды слиплись багровыми сосульками. Вместо глаз у мужчин зияли страшные багровые провалы. Носы и уши были отрезаны.
– Вот, боярин, гляди! Гляди! Что татарове делают! – истерично закричала какая-то баба бросаясь к Олегу.
Крестьяне все разом зашумели и загалдели.
– Тихо! – рявкнул Горчаков, подняв руку. – Говорить будете по одному!
Он перебросил ногу через луку седла и спрыгнул на снег.
– Вы толком, сказывайте: какие татары и где они сейчас? – Олег говорил спокойным размеренным тоном, стараясь сбить накал страстей.
– А вон, пусть парни расскажут, – махнул рукой один из крестьян, и толпа расступилась, пропуская Горчакова в круг.
Стараясь не смотреть на изуродованные лица мужиков, Олег сосредоточил внимание на их молодых спутниках. Одному на вид было лет пятнадцать, может, чуть больше, он все время всхлипывал и размазывал по щекам слезы. Второй был старше года на три, и он не плакал. Парень стоял, плотно сжав губы, на его бледном лице ярко сияли васильковые глаза. Горчаков заглянул в них... блин! Лучше бы он этого не делал. В глазах юноши стыли такая боль и тоска, что на это невозможно было смотреть без содрогания. У Олега возникло ощущение, что он заглянул в темную бездну.
– Как тебя зовут? – спросил Горчаков.
– Берислав, – ответил парень.
– Откуда ты? – задал следующий вопрос Олег.
– Из села Спасского.
"Ого! – подумал Горчаков. – Противник в трех километрах!".
– Ратмир, – окликнул Олег старшего над суздальцами, – татары близко, выставь дозоры!
– Сделаю, – кивнул воин.
Дружинники тоже все спешились и вместе с крестьянами образовали большой круг, в середине которого оказались Горчаков и пострадавшие от неприятеля.
– Расскажи мне, Берислав, что там у вас стряслось, – повернулся Олег к синеглазому парню.
– Татары нынче на наше село напали, – начал Берислав глухим голосом, – после обедни это случилось. Все как раз из церкви выходили, и тут вой, визг и со всех сторон из леса конные, много, – парень запнулся.
Горчаков видел, как тяжело ему говорить о пережитом, но не мог избавить Берислава от допроса, ему нужны были сведения о противнике.
– Согнали нас всех в кучу. Мужиков повязали..., – парень замолчал и скрипнул зубами.
Олег посмотрел на того, что младше. Подросток стоял, закрыв лицо ладонями, и вздрагивал, как от ударов.
Исходя из своих знаний о монголо-татарах, Горчаков понимал, что сейчас услышит нечто очень неприятное. Но действительность превзошла его самые худшие ожидания.
– Потом татары содрали со всех баб и девок одежду, – голос Берислава стал хриплым. – Старых сразу зарубили. А всех остальных стали насиловать прямо на снегу. Даже когда девки в беспамятство впали, татары все продолжали, пока все не насытились.
Парень смотрел вроде как на Олега, но тому казалось, что сейчас Берислав его не видит. Он видит совсем другое.
– Потом татары их всех за руки на деревьях подвесили и выпотрошили, – парень сглотнул и часто задышал. – После баб, ироды стали мужиков казнить. Выкололи глаза, обрезали носы и уши, а напоследок отсекли руки, ноги и помирать на снегу бросили.
Берислав замолчал и, похоже, ничего больше говорить не собирался.
– Ну, а вы то, как спаслись? – спросил Горчаков.
– Татары нас сами отпустили, – ответил парень.
