Владимир Поселягин - Егерь
Дома меня ждали дочки и их няня, вернее одна из нянь. На три этажа выше жила семья промышленников, у них было две дочки-близняшки. Обе студентки престижного университета. В общем, за какой-то косяк во время отдыха в Англии их лишили карманных денег, и те стали искать подработку. Случайно узнав, что я ищу няню, они пообщались со мной и дали согласие. Обе учились, так что кто был свободен, та и занималась дочками. Пока накладок не было. Я увозил по утрам дочек в садик, кто-то из близнецов-студенток вечером их забирал. На английском они говорили свободно и активно помогали моим дочуркам осваивать французский. Те у меня умненькие, за эти месяцы освоили его так, что уже свободно говорили на нём, тем более с такой обширной практикой.
Оставив машину внизу, я легко взбежал по лестнице, проигнорировав лифт, всё же второй этаж, не пятый, как у нянь и их родителей, и открыв дверь, которая не была заперта, прошёл в прихожую. Из кухни выглянула наша домработница и с улыбкой поздоровалась. Я скакал на одной ноге, удерживая равновесие, со стороны, наверное, действительно смотрелось весело. Ботинки итальянские, узкие, трудно снимать с ноги, только разнашивать начал.
– Где осьминожки? – спросил я у неё.
– Убежали с няней и девочкой из шестой квартиры. Ещё час назад. Обещали к ужину быть, – ответила та.
Мадам Бенуа давно была на пенсии и жила через три дома от нас. Увидев объявление, она позвонила, узнала, что я фактически их сосед, мы поговорили, ну я и взял её домработницей. За эти восемь месяцев нареканий к её работе у меня не было. Да и работа её заключалась только в готовке по вечерам, утром я и сам бутерброды в состоянии сделать, и уборке квартиры дважды в неделю. Она вполне справлялась, даже успевала убираться в квартире этажом выше. Насколько я знал, она отправляла деньги внучке, что училась в Англии. Это была её единственная родственница, и она заботилась о ней, как могла.
– Ясно.
Сняв, наконец, обувь, я надел тапочки и направился на пятый этаж. Так и оказалось, дочки были у няни. Кстати, кроме моих дочурок, те взяли себе ещё одну девочку. Тоже из нашего дома и того же возраста, что и мои дети. Даже в садик они ходили тот же.
Когда я позвонил в дверь, мне открыл глава семейства, и я сразу же по крикам из глубины квартиры понял, что мои точно тут. Только они на пустом месте могут создавать столько шума, а если у них ещё и подружка объявится, так это вообще как детский сад на выгоне. Месье Бернау мне обрадовался. Очень сильно обрадовался. Они с женой уже давно пожалели, что лишили дочек денег, хотя до сих пор не собираются их им давать, на принцип пошли, вот их дочурки и мстили таким образом, брали работу на дом.
– Забирать? – с надеждой спросил он меня, отвечая на рукопожатие, когда я прошёл в прихожую.
– Да, – улыбнулся я. – В цирк едем, так что сегодня можете отдыхать.
– Тишина, – с ностальгией улыбнулся тот, глядя куда-то в стену. – Мы уже и забыли, что это такое.
Я лишь молча улыбнулся. Несмотря на брюзжание, хозяин квартиры и сам не без удовольствия возился с соседскими детьми, которых его дочери приводили домой. Даже возил их вечерами в парки или к прудам. Свои-то выросли, а тут малые. Он уже не раз намекал своим дочкам, что не прочь обзавестись внуками. Те на него только шипели, как кошки. У обеих были парни, но так далеко заходить в ближайшее время они не планировали.
Пройдя в общий зал – квартира семейства Бернау была больше моей и занимала половину этажа, а не треть, как у меня, – я постучался в дверь спальни близнецов и, услышав разрешение войти, прошёл в большую комнату. Тут кроме детей были обе студентки и один из их парней. Судя по их потрёпанному виду и летающим перьям, сейчас шла битва подушками.
– Наигрались? – с улыбкой посмотрел я на них, после чего достал из кармана рубашки билеты и показал детям, как маленьким, так и великовозрастным. – В цирк едем, так что все собираемся, через час начало.
Меня тут же оглушил радостный визг. Мои всегда так проявляли радость, ну и других научили, поэтому те их и поддержали. Мы быстро собрались, набились в мою машину, как бычки в томате, и поехали в цирк. Мы там уже раза три бывали, но особо из-за недостатка времени я не баловал детей такими поездками, а сегодня решил.
День прошёл просто замечательно, я хорошо провёл время с детьми, мы много общались, и даже я сам их уложил спать. Завтра утром отвезу в садик, и на этом всё, некоторые время мы не увидимся – я не знаю, месяц, может два, но достаточно долгое время. Адвокат мой знал об этом отъезде и должен был проследить за нянями и домработницей. Ему же я выделил и средства на оплату их работы. В общем, подстраховался со всех сторон.
* * *Заметив, как красно-белая «Волга» остановилась у магазина – брат традиционно заехал в магазин за едой и кашками для сына, – я оторвался от стены здания, зыркнул по сторонам из-под надвинутой кепки и, развернувшись, пошёл прочь. Уже неделю после прибытия в Союз я со стороны наблюдал за братом, за ним самим и его женой, которая возилась с их сыном. Оба были под колпаком, слежка велась профессиональная, конторы работа, сто процентов. Это было несколько странно, в сферу их интересов я не входил, разве что получили приказ убрать много знающего человека, который работал в их системе, то есть меня. Но то, что это не менты, это точно.
Машину я угнал пять дней назад. Поисков не боялся, об этом мало кто знал, хозяин жил один и сейчас лежал в больнице с переломами ног. Может, и не узнает об этом, верну машину в гараж. Так вот, устроившись на водительском сиденье «Москвича», я откинулся на спинку и, барабаня пальцами по рулю, наблюдал за наблюдателями, а те за братом. Ситуация, конечно, странная, а для человека, работающего в системе, тем более это бросалась в глаза, однако пока я не получил точную информацию, и всё было на грани предположений.
В дежурства в больнице, когда выдавалось свободное время, я писал сюжеты для фильмов, по одному уже снимали с Депардье и Ришаром. Так же и тексты песен я тогда же. Расходилось хорошо, и мои счета в банках активно пополнялись не только по лицензионным отчислениям, но и по техническим патентам. Так вот, всё же когда выдавалось свободное время, я анализировал то, что со мной случилось. Неправильность ситуации я отметил ещё во время задержания. В камере было время подумать, но к правильным выводам я прийти не мог, слишком мало информации, однако всё же одна мысль не давала мне покоя, а уже во Франции я пришёл к однозначному выводу. Меня не слили или сдали, меня вели к этому, и что печально, похоже, занималась этим сама родная контора. Хорошо, я это понял незадолго до побега и сразу ушёл в рывок за границу, не обращаясь к своим ученикам или приятелям, которые действительно смогли бы помочь, хотя бы спрятать или укрыть. Я так мог подставить их, а мне этого было не нужно, да и одиночка я по жизни, всегда полагаюсь только на себя. А то, что тут может быть замешана контора, это точно. Скорее всего, не вся, отдельные люди, но всё же. Что-то эта история дурно пахнет, и у меня было достаточно причин так думать.
Во-первых, моё дело не дошло бы до суда, как-никак я всё же был знаком с Брежневым, а тот своих и по крупным делам не сдавал, тем более в данное время Брежнев на троне сидел прочно.
Во-вторых, у меня имелись связи в силовых структурах, которым я готовил кадры. Ни ГРУ, ни КГБ своих не сдавали. Без шуток, это был вопрос выживания. Оказать услугу, а потом потребовать ответки на своих условиях – запросто, а сдать – нет. Бывших в таких структурах не бывает.
В-третьих, использовать такую ситуацию в качестве прикрытия для заброски за бугор – да, но тогда никто не даст вывезти детей. Как это ни звучит, но они гарантия лояльности. Да и не было такого мне предложения, втёмную играли.
В-четвёртых, не дурак же папаша погибшего. Под него очень быстро копать начнут, а скрыть процесс не удастся. Ладно, несчастный случай в камере, это пожалуйста, да и то, если необходимые связи есть. Однако вряд ли бы это помогло, всё же меня держали в «Матросской Тишине» в особом блоке – хрен подберешься. К тому же, судя по реалиям, невелика шишка этот папаша. А это значит, что он тоже был куклой. Получается, один из его помощников как раз и был кукловодом. Как один из вариантов, требующих проверки.
В-пятых, контора, конечно, якобы попыталась вмешаться, однако не особо убедительно. Например, могли сделать то, что легко им по силам, договориться, чтобы судили не в Москве. Да и то вряд ли, не должны были сдать, максимум, что грозило в реале, это волчий билет и закрытие всех выступлений и изданий. Максимум.
В-шестых, удаление с игровой доски моего куратора. То, что он заболел и уже несколько месяцев являлся затворником, я не верил. Тут что-то другое, возможно одна из ловушек, но уже то, что смогли надавить на генерала КГБ, говорило о многом. Против меня играли серьёзные люди. Факт.
