Александр Мазин - Белый Волк
Я так сосредоточился на торговце, что упустил момент, когда кудлатый здоровяк с броней под курткой оказался у меня за спиной.
Дальше все происходило очень быстро.
Раз! – И кудлатый выдернул из ножен мой собственный кинжал. Два! – И он пырнул меня под ребра. Аккурат в печень.
Точный, хорошо поставленный удар – короткий, мощный, с вложением корпуса. Такой даже ребро не остановит, попади оно под клинок. Но, как сказано выше, киллер бил туда, где ребер не росло. Зато имелся богатый, изукрашенный серебряными фигурками пояс.
Большое спасибо моей персональной удаче! Острие угодило в серебряного дракончика, разрубило его, надрезало толстую кожу пояса и увязло в кольчужном плетении засунутых за пояс рукавиц.
В такие моменты башка у меня отключается. Руки– ноги и всё прочее работают сами. Второй тычок не прошел – увяз уже не в рукавице, а в моем захвате. И сразу доворот и толчок вверх, используя инерцию разворота и рывок попытавшегося освободить руку киллера.
Вверх, потому что в корпус – бессмысленно. Броня.
Впрочем, убивать его я не собирался. Злодей должен был отшатнуться, уходя от клинка (нормальная реакция, когда тебе в глаза суют острое железо), потерять баланс, и тогда (наработанная связка) я бы его с легкостью подсек и уложил мордой в снег, завернув руку с кинжалом к затылку.
Либо у кудлатого было что-то с безусловными рефлексами, либо он был совсем отмороженный. Вместо того чтобы отшатнуться, этот безумец, наоборот, рванулся ко мне…
И получил, что положено. Десять сантиметров железа в горло.
Блин!
Клинок увяз, и, когда киллер осел, мокрая от крови рукоять выскользнула из моих пальцев.
Я выругался. Вот уж не было печали! И что теперь делать?
Убийства (я не имею в виду хольмганг, убийство, так сказать, узаконенное) в Роскилле случались. Ничего удивительного при таком скоплении кровожадных ублюдков. Но они случались бы намного чаще, если бы Закон не карал преступников быстро и беспощадно. Как правило, даже не интересуясь, кто зачинщик. Убил – отвечай! Конкретно! Хорошо, если удастся откупиться. А если нет?
Пока я переваривал случившееся, меня свинтили. Подскочили четверо, из Рагнаровых людей (откуда только взялись?), зажали в коробочку, сняли с пояса меч. Не скажу, что действовали они грубо, но и не церемонились. Вокруг мгновенно образовалась толпа. Я – в центре. У ног – труп. Вокруг трупа – красное пятно набухшего кровью снега. А в трупе – мой кинжал. Так сказать, взят с поличным. Ага, знакомая рожа. Ульфхам Треска. Постучал пальцем по лбу: в уме ли ты, хускарл? При всём честном народе человека зарезать. Но тут же крикнул кому-то, перекрывая гомон зевак:
– Дуй за ярлом!
Люди Рагнара держали меня под контролем. Ждали чего-то. Судейских, надо полагать.
Мне тоже оставалось только ждать. Продавец стрел глядел на меня с сочувствием: он всё видел.
Я тоже понимал, что дела мои – кислые. Здесь нет такого понятия, как превышение пределов необходимой самообороны. Есть понятие «убийство». Суд, возможно, учтет то, что я защищался. А возможно, и не учтет. Зависит от того, кто таков убитый. И какого хрена ему понадобилось меня резать?
Ага, вот и высокий суд! Преимущество маленького городка – здесь всё близко. А от резиденции Рагнара до рынка вообще рукой подать.
Однако Хрёрека еще нет…
Толпа раздвинулась, пропуская конунга.
С конунгом, помимо обычной свиты, сыночки: Бьёрн, Ивар, Хальфдан… Последний – с куском мяса в лапе. Должно быть, кушало благородное семейство, когда поступила инфа о преступлении.
Рагнар остановился напротив меня, уставился. Не человек – глыба. С глазками кита-убийцы.
Поглядел, качнулся с носков на пятки, ткнул толстым пальцем в покойника:
– Кто таков?
– Мой человек.
Это Хальфдан.
Скверно. Человек Рагнарсона – это не какой-нибудь бродяга. И даже не свободный датский бонд.
– Твой? – Это уже Ивар. – Что-то я его не помню.
Не понял. Что, Бескостный на моей стороне? Или простое любопытство?
– Я его недавно взял, – добродушно сообщил Хальфдан. – До того он с Торсоном-ярлом ходил. Племянник его.
– Жизнь за жизнь, – пробасил Бьёрн Железнобокий. – Так гласит Закон. За что он его убил?
Я открыл рот, чтобы пояснить, но меня грубо пихнули в бок: помалкивай, не к тебе вопрос.
– Я видел! – крикнул кто-то в толпе. Вперед вылез какой-то дан. Не викинг, судя по прикиду. – Этот, – взмах в сторону покойника, – к этому подошел, а этот его – ножом!
– Кто еще? – поинтересовался конунг.
Нашлись еще свидетели. Их показания не расходились со словами мужика. Хрен они что видели. «Врет как очевидец», – говаривал мой знакомый оперуполномоченный.
Однако Рагнар тоже был не лох в расследованиях.
– Ты! – Похожий на удерживающий мачту штырь– фиксатор Рагнаров палец нацелился на оружейника. – Ты был рядом. Что ты видел?
– Всё видел, конунг! – бодро отреагировал тот.
– Так говори!
– Значит, дело так было, – неторопливо, явно наслаждаясь тем, что оказался в центре внимания, начал продавец: – Подошел ко мне этот хускарл, стрел прикупить хотел. Ну, это понятно. У меня стрелы – одна к одной. Хоть весь рынок обойди – лучших не сыщешь! Для ворога – верная гибель, стрелы мои…
– По делу говори! – оборвал конунг.
– Так я и говорю, – оружейник даже слегка удивился. – Стрелы он у меня покупал. Три дюжины. По… – быстрый взгляд на меня, – …монете за пару.
Явно закинул цену, мерзавец. Ну и хрен с ним. Лишь бы показания правильные дал.
– Уже и столковались, – продолжал оружейник, да тут – этот дренг. Подошел сзади да как схватится за нож…
– Это не нож убитого, – спросил Рагнар. – Это его нож, – кивок на меня. – Я помню. Не лги мне, человек!
Надо же. Вот это называется – глаз-алмаз. Хотя – чему удивляться. Кинжал у меня характерный, а у здешних взгляд на оружие наметанный.
– Я и не говорю, что его, – не смутился продавец. – Я сказал только: схватился за нож, что у этого на поясе был. Выхватил и сразу ударил.
– И промахнулся? В горло себе попал? – Это опять Хальфдан. – Этот человек врет, отец!
– Может, и врет, – проворчал Рагнар, сверля хищными глазками торговца. – А может, и нет. Послушаем.
– Он в бок ударил, – обиженно пробормотал оружейник. – Сильно ударил. И попал.
– Попал, говоришь? – усомнился Хальфдан. – А почему крови нет?
– А мне откуда знать? Я, что видел, то и говорю.
Я хотел пояснить, но мне опять сунули кулаком, и пришлось помалкивать.
Рагнар подошел поближе, изучил мой бок, пояс, малость подпорченные рукавицы. Потрогал разрубленную бляшку-дракончика.
– Да, – согласился конунг. – Был удар.
Ага! Вот наконец и Хрёрек.
– Что бы ни сделал мой человек, я за него отвечу! – Ярл с ходу ворвался в круг и встал рядом со мной, отодвинув головореза, пихавшего меня в бок.
Я как-то сразу успокоился.
Рановато.
– Жизнь за жизнь! – снова заявил Хальфдан.
– Убитый – человек из дружины Торсона-ярла! – Хрёрек с ходу опознал покойника. Хотя теперь бы и я его опознал, потому что куртка на покойнике была распахнута, а под ней был славный византийский панцирь, который запомнил и я. Теперь понятно, почему его бывший владелец после хольмганга смотрел на меня так недружелюбно. За дядю обиделся.
– Был! – не согласился Хальфдан. – Я взял его в хирд.
– От этого он не перестал быть родичем Торсона, – сказал Хрёрек.
Надо же, мой ярл знал и это. Хотя – тоже понятно. Кто-то же выплачивал покойнику его долю от собственности: драккара Торсоновой дружины.
– Выходит, у него были основания отомстить за дядю! – Тут же заявил Хальфдан. – Вергельд ему никто не платил.
– Хочешь получить вергельд за Торсона, родич? – усмехнулся Хрёрек-ярл.
– За Торсона – нет, а за него, – кивок в сторону покойника, – возможно. Племянник был в своем праве, когда хотел отомстить за дядю.
Вот как. Ну конечно! Копни поглубже – сразу выяснится, что где-то зарыты бабки.
– Не торопись, сынок, – вмешался конунг. – Законоговоритель здесь я. А я говорю, что права на месть тут не было. Ульф Черноголовый (надо же, помнит, как меня зовут. Я даже загордился немного) бился заместо Торсона-ярла. И мстить за смерть должно было не выставленному поединщику, а тому, кто выставил. Кабы нашего брата Хрёрека здесь не было, тогда ладно. Но если каждый желающий отомстить станет выбирать себе кого пожелает из рода убийцы, то это будет уже не Закон, а беззаконие!
– Верно говоришь, отец! – сказал Ивар Бескостный, о котором говорили, что он платит вергельд только тогда, когда сам пожелает (считай – никогда), потому что плевать ему и на Закон, и на чужую месть. – Тогда это будет закон трусов. Ты – за такой Закон, братец?
Это была шутка, притом добродушная. Хальфдан не обиделся.
– Я за тот Закон, который не позволяет безнаказанно убивать детей Одина! Я оцениваю жизнь воина в пятьдесят марок серебром.
