Максим Казакевич - Двое из будущего
Вот и не знаю я, как надо реагировать на такое. То ли принимать благодарность как само собой разумеющееся, то ли останавливать его от излишнего усердия. Народ, наслышанный о произошедшем, с пониманием отнесся к этой церемонии.
– Ну, ладно, ладно, проехали…, – немного смутившись, ответил я. – Скажи, Валентин, а друг твой разве не здесь? Не с тобой?
– Нет, меня одного с Путиловского турнули. Он там остался.
– А в полиции сильно бока намяли?
– Было чуть-чуть, – улыбнулся выбитыми зубами драчун. – Научили уму разуму, да и выгнали вон.
Валентин Пузеев действительно оказался прекрасным ремонтником. Когда к нам пришел новый станок, то он, на равных с прибывшим персоналом помогал им, изучал и настраивал пресс. А потом, когда отладка была завершена, и пришло время работать, то выяснилось, что станок оказался капризным и требовал к себе повышенного внимания. Мне это казалось странным, ведь ничего сложного в этом станке не было, но таков был уровень современного машиностроения и металлообработки. Подвижные части станка нуждались в постоянной смазке, валы и другие вращающиеся элементы интенсивно истирались, болты раскручивались и пытались вывалиться. Механик матерился, ругаясь на тех, кто сделал это "чудо современной инженерии", каждое утро брал в руки масленку с ключами и полз под станок смазывать и подкручивать. Валентин, поначалу стоявший на этом станке за вырубкой кнопок, всегда помогал ему и, так уж получилось, что побыв сначала на подхвате по обслуживанию, он, мало-помалу целиком заменил механика, и, когда тот запил по-черному, подхватил его работу. Пришлось ему добавить в зарплате, а механика уволить. Пузеев был счастлив, и он долго благодарил меня, тряс мою руку и даже принес от своей жены подарочек – небольшой белый ситцевый платочек с вышитым вензелем "Русских Заводов". Второй такой же он подарил восхитившемуся Михе. Угодил ему, засранец.
Наше производство росло. На кнопках работало два станка почти круглые сутки. Товар расходился как горячие пирожки и его всегда не хватало. Рынок поглощал все без остатка, и это позволяло нам держать высокие отпускные цены, что положительно сказывалось на прибыли. Миха не давал даже малейшей возможности покупателям надавить на нас и заставить снизить цену. Прибыль с одной упаковки на данный момент у нас выходила что-то около тринадцати копеек, что, на мой взгляд, очень и очень хорошо. За сутки оба станка приносили нам от ста до ста двадцати рублей прибыли! Сумасшедшие деньги! Мы собирали сливки, и это, по нашему мнению, могло продолжаться еще очень долго, главное чтобы патент был оформлен. Кстати, у нашего управляющего давно закончился испытательный срок, и мы подписали с ним договор. И в зарплате не обидели, и премиальные за его самоотверженную работу ему назначили. Он был доволен.
Все это было хорошо, стабильная прибыль, светлое будущее, но пора бы вводить в производство и новую продукцию – канцелярскую скрепку. И этим мы озаботили Попова. Свалили на него задачу по поиску и разработке нужного оборудования. Он, конечно, озадачился, но все же с энтузиазмом взялся за работу. Да и мы его не бросили. Миха активно разъезжал по Империи, обзаводился новыми знакомыми, искал новые точки сбыта, договаривался о поставках, и искал фабрики, заводы, и мастерские, способные оказаться нам полезными. Он-то и посоветовал Попову несколько мастерских, где толковые владельцы помогли бы разработать нам станок по производству скрепок.
Однажды вечером, когда на улице стемнело, ко мне домой зашел Миха собственной персоной. На улице было тепло и безветренно, полная луна освещала улицы лучше газовых фонарей. Мишка по простому саданул кулаком в дверь, и через минуту, отдав пальто Анне Павловне и сделав ей пару вгоняющих в краску комплиментов, усаживался на кресло возле батареи.
– Привет, Миха, – поздоровался я, оторвавшись от газеты.
– Здаров, – ответил он и стал стягивать с себя сапоги. – Ноги промокли, – пожаловался он и, разместив обутку с портянками на батарею, влез в услужливо подставленные экономкой тапочки. – Представляешь, говорю извозчику "подъедь поближе", так он, зараза, у самой лужи остановился. А я и прыгнул в нее не глядя. Сапоги насквозь, гачи в грязи…. Ну я ему и заплатил по минималке, а он еще обиделся, обозвал меня, сволочь.
– Ты давно приехал? – спросил я, улыбнувшись.
– Только что с поезда.
– Ого! Что-то случилось?
– Да нет, ничего, – пожал плечами друг. – Просто хотел вот Аннушку повидать, – сострил он и подмигнул экономке. Та фыркнула недовольно, но я-то уже успел ее узнать, понял, что сказанное Михой ей понравилось.
– Тогда чего ко мне сразу, а не домой?
А Миха, с наслаждением вытянув ноги, прищурился довольный, разглядывая благородный круп уходящей экономки, ответил:
– Говорю же, Аннушку хотел увидеть.
Я пристально посмотрел на него. Не мог понять шутил он или нет.
– Серьезно?
– Конечно. А дома мне что делать? Квартира пустая, нетопленная, поговорить не с кем. Вот и решил у тебя заночевать, пустишь? А вообще, я тут подумал, что пора мне съезжать из съемной хаты. Куплю тоже домик и буду как ты – буржуить на зло пролетариям. Кстати, вон тот домик продается? Не знаешь? – и показал пальцем в приличный двухэтажный дом из красного кирпича.
– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Давай завтра сходим, узнаем.
– А давай, – подхватил Мишка. – Куплю его и баста. Аннушку у тебя заберу, пусть у меня по хозяйству хлопочет.
– Э-э, ты это брось! Кто ее тебе отдаст? Такую экономку поискать еще надо, она мне самому дорога. Не отдам!
Мишка махнул на меня рукой.
– Вот женюсь на ней, и уйдет она от тебя.
Я опять посмотрел на него, пытаясь понять, шутит ли он.
– Серьезно? Нет, ты правду скажи.
В этот момент к нам в комнату зашла Анна Павловна, а в ее руках был пыхтящий самовар. Мишка подорвался, подскочил к женщине и с величайшей осторожностью и даже нежностью перехватил пузатого предка чайника.
– Анна Павловна, – обратился друг к женщине, – а давайте с нами чай пить. Присаживайтесь….
– Ой, нет-нет, что вы, Михаил Дмитриевич, – запротестовала она, взмахивая руками, – мне нельзя! У меня еще столько работы!
– Ну, что вы, Анна Павловна. Какая работа? Уже ночь на дворе, отдыхать пора. Я думаю, что ваш хозяин не будет против нашего совместного чаепития. Ведь так?
Я растянул губы в ехидной улыбке. Понял, что Мишка приступил к охмурению моей работницы. Вот прохвост…
– Конечно, Анна Павловна, присоединяйтесь к нам. А может еще бутылочку вина? Вы как?
– Очень положительно, – вместо экономки отозвался друг и, не слушая возражений, усадил мою экономку за стол и унесся к буфету за бутылкой настоящего французского вина.
Принес фужеры, штопор и, залихвацки выдернув пробку, разлил вино.
– Жаль, сыра Дор Блю у нас нет – было бы вообще шикарно, – пожаловался он и поднял бокал с тостом. – За нашу прекрасную Анну Павловну! – и в несколько глотков осушил хрусталь.
– Поддерживаю, – ответил я и последовал его примеру.
А моя экономка совсем стушевалась, залилась смущенным румянцем, но подняла-таки бокал к губам и сделала пару небольших глоточков.
Аннушка не засиделась с нами допоздна – молча доцедила свой бокал с вином и, сославшись на дела, ушла. Мишка счастливо посмотрел ей вслед.
– Бедааа, – протянул я, рассматривая счастливую физиономию друга.
– А знаешь, – вдруг признался он, – у меня ведь ни с одной девушкой так не было. Никогда я ни на кого так не смотрел и не хотел увидеть поскорее. Даже с Натальей так не было. Наверное, это и есть любовь?
– Серьезно? Ты влюбился?
Мишка пожал плечами.
– Наверное, я и сам пока не понял. Слушай, а отпусти ты ее завтра после обеда?
– Зачем?
– На свидание хочу ее пригласить.
– Ну ладно, отпущу… – пообещал я.
– Вот и здорово. Утром за завтраком ее и приглашу. А вообще, я тебе показать кое-что хотел, – и с этими словами он достал из кармана пиджака небольшой коробок. Тряхнул им как спичками и положил передо мной.
– Это что?
– А ты посмотри.
Я взял коробок в руки. Он был сделан из плотного картона, с качественно проклеенными углами, размером со спичечный коробок. Повертел в руках. На той стороне, что должна быть лицевой, была этикетка, а на ней черным шрифтом на красном с узорами фоне было написано "Петербургская кнопка". Вскинув удивленно брови, я сдвинул внутреннюю часть коробка и высыпал на ладонь с десяток кнопок. Ухватил пальцами одну из них и как следует рассмотрел. Это была подделка. Кнопка имела наши размеры – тот же диаметр, толщину и выдавленный уголок. Почти неотличима от нашей – только не слишком ровные и с мелкими заусенцами края, да небольшой масляный налет на поверхности выдавали подделку.
– Это кто ж уже успел? – спросил я.
– Где-то под Варшавой делают, – ответил Миха. – Там какая-то небольшая мастерская образовалась, печатают на станочке, как и мы. По слухам продают по нашей цене и товар не залеживается.
