Владимир Поселягин - Комсомолец. Осназовец. Коммандос (сборник)
– Есть хочешь? – спросил я у нее. Ответом мне было бурчание живота и еще более голодный взгляд. – Присмотришь за вещами и щенком, накормлю. Согласна?
– Да, – тихо ответила девочка и для убедительности кивнула.
Я помог ей забраться на лавку, и пока она ласково гладила по спине млеющего Смелого – тот ее почему-то легко подпустил, – подхватил пустые мешки и направился снова искать нужные отряду вещи. В принципе, я не только закупался, но и вел разведку. В Луцке было спокойно, даже как-то слишком. Наверное, это из-за того, что в городе стояла рота СС, которая подчистила окрестности от всех вольнодумцев, то бишь тех, кто причислял себя к партизанам.
Следующим я купил длинный рулон материи, идеально подходящей для портянок. Это для лета. Купил и байковый рулон для зимы. Особо зимнего много не было, не сезон еще. Это через месяц надо сюда прибыть, а то и позже, но интересного было много, купил восемь новых галифе и три ношеных, десяток красноармейских шаровар, четыре гимнастерки и три командирских френча. Даже удалось найти стопку пилоток и две командирские фуражки, первые по весу продавали, но без красноармейских звезд. Одна фуражка была то ли артиллериста, то ли сапера, то ли танкиста, околышек у них одинаков по цвету, вторая чисто пехотная. Взял и летнее белье, двенадцать шинелей, пояса, у одного старика один сорокалитровый котел и два поменьше, двадцатилитровых. Еле доволок до повозки. Сапоги не брал, трофеев хватило, чтобы снарядить отряд, но нашел две пары валенок, их взял, просто на всякий случай.
Естественно, что покупал я чуть ли не каждый предмет у разных продавцов, просто подходил к ним не по одному разу и каждый раз брал что-то другое. Поэтому и набрался такой объем. Даже нашел у молодого паренька четыре солдатских котелка, два десятка мисок и восемь кружек. Ложки купил отдельно. Что было взял, больше не было.
Посуду я взял напоследок, где-то в час дня. Про девочку не забыл, и в одно из возвращений, когда пришел с полными руками, сунул ей узелок с пирожками. Когда я вернулся с двумя мешками – в обоих звенела посуда, – то спросил у девочки, укладывая мешки в повозку и прикрывая все сеном:
– Ты почему одна? Родители где?
– Папка воюет, мамку немцы увели позавчера, – всхлипнув, но с трудом сдержав слезы, ответила та.
– Почему увели, рассказывай, давай. Натворила что?
– Нет, она поварихой работала, а немцам сказали, что она военных кормила, и ее забрали, а я сбежала, – уже заплакала девчушка.
– Поварихой? – задумался я. – А где именно, в Доме РККА?
– Нет, у трактира.
– Так она что, в отделе НКВД работала? – понизив голос, спросил я.
Та тоже стрельнула глазами по сторонам и молча кивнула. Задумавшись на миг, припоминая, я прямо спросил:
– Твою маму Анной Михайловной зовут?
– Да, – вскинулась та. – Ты ее знаешь?
– Видел пару раз, борщ у нее королевский выходит… – постучав пальцами по борту повозки, пробормотал я, после чего осмотрел девчушку. Та снова откусила пирожок и медленно его пережевывала. – Ты где живешь? Приютить тебя есть кому?
Девочка молча покачала головой.
– Я у речки ночевала, а домой боюсь идти.
– Сейчас до твоего дома доедем, ты соберешь все вещи, свои и мамины, и мы погрузим их в повозку, там дальше решим, как твою маму выручать.
– Ты знаешь, где она? – на меня смотрели ясные детские глаза с такой надеждой, что стало не по себе.
– В комендатуре, скорее всего, они подобными делами занимаются. Я зайду к ним и попрошу твою маму отпустить.
– А они отпустят?
– Отпустят, я умею хорошо просить, – криво усмехнулся я и, осмотревшись, сказал: – Сиди на месте, мне еще кое-что купить надо, заодно еще пирожков возьму.
– Хорошо, – кивнула та более уверенно.
С вещами я закончил, факт, осталось продовольствие. Его лучше брать в другом месте, у немцев, но мне нужны были соль, сахар, табак и другие вещи. Соль я быстро нашел, но за мешок, практически весь имеющийся наличный запас, продавец запросил тройную цену. После недолгого торга сбив ее на четверть, мы ударили по рукам. Уплатить я уплатил, но до повозки он мешок сам нес. Соль была дефицитом, так что, думаю, торг я вел с барыгой, которому воры толкали награбленное. Потом взял кулек перца, чай, но старый, видно, что его уже заваривали, поискал еще и не нашел. Пришлось этот брать, хоть что-то. Два мешка сушеного гороха, два с картошкой, три глиняные бутыли с подсолнечным маслом, по мешку с гречкой и луком. Это все, и так внимание слишком привлек, да и сено на повозке поднималось и поднималось, пока я подкладывал под него покупки. Чую, что еще немного, и мной заинтересуются, а хотелось все вопросы разом решить. В город мне в скором времени возвращаться открыто будет нельзя.
Обиходив лошадей и щенка, я подтянул ремни и, взявшись за поводья, развернул повозку, после чего направился прочь от рынка.
– Упс, – отъехав метров на двести и повернув за ближайший уличный перекресток, натянул я поводья. – Забыл купить нужную вещь.
– Что? – с любопытством спросила девчушка.
– Рулон метров пять белой ткани… Слушай, может, ты купишь? Я тебе денег дам, он восемь рублей стоит у женщины во втором ряду в красной косынке на голове и серой юбке.
– Я сбегаю, – закивала та.
Получив деньги, она убежала, а я стал терпеливо дожидаться ее возвращения, отмахиваясь от мух. Что-то их неожиданно много налетело на лошадиный пот, покинем город, нужно будет каждую лошадь искупать в реке, щетка лежала в повозке.
Когда девчушка вернулась с белой тканью подмышкой, то облегченно заулыбалась, обнаружив, что я на месте и не бросил ее.
– Тебя как зовут-то, а то так и не познакомились.
– Ира Соломина.
– А я Михайло, Михайло Москаль, но ты зови меня Мишей, договорились?
– Договорились, – кивнула та, садясь рядом.
Мы поехали дальше, трясясь на брусчатке и покачиваясь на выбоинах, пока не выехали на улицу, где стоял дом Ирины. Это было кирпичное трехэтажное здание, и жили Соломины на втором этаже в довольно большой комнате коммунальной квартиры.
– Тебя тут кто-нибудь знает? – спросил я у девочки. Она сместилась мне за спину, устроившись на узлах рядом со Смелым и выглядывала из-за плеча.
– Вон тетя Ольга вышла из подъезда, она в больнице работает. Мальчишки бегают из соседнего двора. С удочками. Наверное, на речку пошли.
– К вечернему клеву… – мельком посмотрев на солнце, буркнул я. – Что-то необычное есть?
– Нету, – покачала та головой.
– Сейчас проедем мимо твоего дома, присмотрись, потом встанем в тени тех деревьев и пройдем к вам в комнату. Она заперта была?
– Не знаю, я с речки шла. Увидела, как маму полицаи сажают в телегу, и убежала.
– Полицаи? – нахмурился я, натягивая поводья. – Хм, может быть, и они тут могут поучаствовать. Ладно, идем к вам, посмотрим на месте, что там и как.
– А если там они ждут? – испуганно зашептала девчушка.
– Если и есть, то максимум двое. Не волнуйся, я смогу их убедить отпустить нас без криков и ругани.
– Тогда ладно, идем.
Привязав поводья к низко висевшей ветке – похоже, не я один такой умный: кора была содрана и даже как будто ошкурена поводьями – и подхватив щенка на сгиб руки, направился следом за девочкой. Смелый, изнывая от жары, только и смог что распластаться и высунуть язык, тяжело дыша. В подъезде было прохладно и никого не было, мы поднялись по деревянной скрипучей лестнице на второй этаж, Ирина открыла общую дверь, и мы прошли в коридор. Несмотря на опаску девочки, нас никто не подстерегал.
– Закрыто, – растерянно посмотрела та на меня.
– Замок не ваш? – моментально сообразил я.
– Нет, у нас другой был.
– Ясно, – пробормотал я и, опустив щенка на пол, достал из ремня из тайника спицу, но открыть замок не успел: скрипнув, отворилась одна из дверей и вышла молодая женщина с младенцем на руках.
– Ирка, – ахнула та, но шепотом, чтобы не разбудить посапывающее дитя. – Ты где была?
– Теть Тань, а мама не приходила? – задала волновавший ее вопрос девочка, подойдя к соседке.
– Как эти ироды ее увезли, больше не видела. Это они дверь закрыли, приходили вчера, обыскивали.
Пока они общались, я, активно прислушиваясь, открыл замок, отворил дверь и заглянул в комнату.
– М-да, беспорядок приличный.
Шикнув на Иру, указал ей на дверь, напомнив, что нужно делать, то есть собрать личные вещи, одежду свою, летнюю, зимнюю, осенне-весеннюю, если есть, обувь главное не забыть, а сам подошел к соседке, что опасливо поглядывала на меня.
– Вы не в курсе, что хотели полицейские от мамы Иры?
– Нет, но слышала что-то про донос. Соломиных я хорошо знаю, два года вмести жили, а тут такое.
– Понятно. Если снова придут полицаи, скажите, что ничего не видели, ничего не слышали. Мол, был какой-то шум, но вас отвлек ребенок. Пока вы его перепеленывали, в коридоре стало тихо.
