Ревизор: возвращение в СССР 43 (СИ) - Винтеркей Серж
Брежнев запоздал минут на пять. Но сразу же начал достаточно энергично выступать.
Прослушав его речь до конца под шумные аплодисменты, сделал достаточно шокирующие выводы.
Исходя из речи генсека, могло создаться впечатление, что у СССР сейчас только два врага… И что очень неожиданно, это не США с Великобританией, а Израиль и Китай. Этим двум государствам досталось очень много гневных слов от Брежнева... А вот в отношении США, Германии и Франции шли сплошные комплименты, как будто они лучшие друзья Советского Союза. Разрядка, договора по границам подписаны и все такое… Кажется, невероятно, но всё это происходило прямо на моих глазах...
Зато мне теперь стало понятней, откуда у Горбачева появилась его идея перестройки. Может быть, прямо сейчас, когда он наблюдает вот за такими вот странными поворотами во внешней политике Советского Союза, у него и формируется то стремление, что потом станет его мечтой в середине восьмидесятых. Довести до конца ту разрядку, которую начал с Западом Брежнев, но из-за вторжения в Афганистан этот процесс был прерван... Ох уж эти кремлёвские мечтатели, не понимающие, что с Западом никогда поладить у Москвы не выйдет...
Вздрогнул, представив – а ведь Горбачёв, может быть, прямо сейчас находится в этом зале… Его место, конечно, не на сцене с членами Политбюро и самыми видными представителями иностранных делегаций, которые сейчас радостно аплодировали выступлению Брежнева, но где-то с первого по десятый ряд он вполне может сейчас сидеть.
При одной мысли об этом я вздрогнул, и очень захотелось осенить себя крёстным знамением. Так что, когда спустя час все речи были произнесены, я из этого зала вышел с большим удовольствием и принялся бродить по холлу кремлёвского дворца.
Во время своих хождений увидел неподалёку Захарова.
Тот взглянул на меня весьма удивлённо, но подходить друг к другу мы не стали. Понятное дело, конспирация – это наше всё.
Бортко мне на глаза не попался, может, у него калибр маловат, чтобы его сюда пригласили.
В назначенное время появился и кубинский посол с весьма привлекательной брюнеткой.
«Вот ты какая, невестка Фиделя Кастро, лидера Кубы», – подумал я.
С радостным лицом представился ей, обменялся визитками, и сразу же выяснил, что она не владеет русским языком, но прекрасно знает английский. На нём мы и начали наше интервью к полному удовлетворению кубинского посла. А то, он, такое впечатление, собирался уже выступить переводчиком.
К двум дипломатам, что до этого ходили хвостиком за послом, присоединилось ещё человека четыре. Видимо, сопровождающие такую важную персону, как Вильма Эспин.
На ногах мы общаться не стали. Кубинский посол тут же предложил нам пройти в дальний угол огромного холла, где нас уже ждали в небольшой, но очень тщательно обставленной комнате.
«Быстро он для нас всё организовал», – мелькнула в голове мысль.
Впрочем, ему, видимо, нужно было просто попросить одного из тех, кто занимается тут обустройством иностранцев, организовать отдельную комнату для общения такой важной персоны с Кубы с журналистом из газеты «Труд». Надо, кстати, самому запомнить на будущее, что можно такие же трюки проворачивать на серьезных мероприятиях...
Кубинка оказалась очень разговорчивой. Моей задачей было просто мягко направлять её в нужное мне русло, когда она уходила от важных для меня вопросов в сторону. Всё же темы у конгресса достаточно специфические: международная безопасность, разоружение, национальная независимость, сотрудничество и мир. Так что, когда она начинала сворачивать куда-нибудь, я аккуратно выводил её на одно из этих направлений.
Структуру статьи я хорошо продумал ещё когда ждал прихода Брежнева и его выступления в зале кремлёвского дворца. От Вильмы мне требовалось, чтобы она высказалась по каждому из пунктов, вынесенных в заголовок этого конгресса, высказывая как свою собственную позицию, так и позицию кубинского правительства.
Ну и, естественно, хотелось какого-то кубинского колорита. При этом я его и получил. Вильма начала очень активно рассказывать о том, какую роль женщины должны играть как в деятельности национальных правительств, так и в международных отношениях. И рассказала, в том числе, о том, что сама очень активно занимается защитой прав женщин. Рассказала, как она помогала мобилизовать женщин на борьбу с контрреволюцией в момент, когда революция висела на волоске. Поведала, что прямо сейчас она занимается вместе с соратниками и соратницами разработкой семейного кодекса Кубы. Сообщила мне, в том числе, что по этому закону мужчин обяжут помогать по дому женщинам и присматривать за детьми, потому что в социалистическом обществе женщина работает и почему на неё должна идти двойная нагрузка, если рядом с ней есть её мужчина? О таких тонкостях внутренней политики Кубы я раньше понятия не имел. Так что все это прозвучало для меня достаточно интересно.
Осталось только прикинуть, удастся ли вставить этот пикантный момент в ту статью, что я буду готовить по итогам этого конгресса. Ну, попытаюсь каким-то образом. А уж если в «Труде» вырежут, так вырежут, ничего не поделаешь.
Минут через тридцать кубинский посол стал вежливо поглядывать на часы, подав мне сигнал, что время такого важного человека, как Вильма Эспин, всё же серьёзно расписано, и слишком долго ее задерживать нельзя. Я ничего против не имел, учитывая, что уже, с моей точки зрения, набрал достаточно материала для этой статьи.
Телодвижения посла заметила и сама кубинка. Улыбнувшись, она спросила меня:
– Достаточно ли я наговорила для того, чтобы получилась подходящая статья для такого уважаемого издания, как советский «Труд»?
Я заверил её, что это был очень, очень полезный разговор, и для статьи материала вполне достаточно. Тогда она из вежливости пригласила меня, если я буду как-нибудь на Кубе, написать ей заранее, она устроит для меня экскурсию по острову Свободы.
Я ей сказал, что как раз планирую быть с супругой и детьми на Кубе с десятого по тридцатое ноября.
Весьма этому удивившись, она теперь уже потребовала, чтобы я обязательно по приезде с ней связался.
После того, как попрощался со всеми членами кубинской делегации, я ещё немножко побродил по залу, а потом сразу же отправился домой. Был очень доволен тем, как провел время: неожиданно и Брежнева достаточно близко увидел и послушал, и важный контакт на Кубе завязал перед предстоящей поездкой, и поручение редакции газеты «Труд» выполнил.
Даже если вдруг статья моя по каким-то причинам покажется им не совсем подходящей по профилю конгресса, то и ежу понятно, что материал, в приготовлении которого участвовала невестка Фиделя Кастро, точно неопубликованным не останется. Разве что, просто выйдет чуть позже конгресса.
Это, как говорится, верняк – когда ты делаешь что-то, что обязательно даст ожидаемый тобой результат. В любой профессии нужно уметь добиваться как можно большего количества выполненных задач в статусе верняк, и тогда и тебя ценить будут больше как профессионала, и ты за более короткое время будешь добиваться гораздо более серьёзных результатов, чем твои конкуренты…
Когда вошёл домой, Галия как раз оживлённо с кем-то по телефону говорила.
Увидев меня, обрадовалась и тут же мне трубку сунула в руку, прошептав:
– Это генерал Балдин.
Ну, я так и понял, едва его фамилию услышал, что он от Валентины Никаноровны узнал, что дети наши заболели, вот и решил позвонить, навести справки.
– Здравствуйте, Эдуард Тимофеевич!
– Здравствуй, Паша! Ну что, надеюсь, эта болячка не помешает вам поехать на Кубу? А то у меня уже всё готово, и комнату мы с Валентиной Никаноровной присмотрели уже в этом самом пансионате, куда вас определили.
– Эдуард Тимофеевич, врач сказала, что при таком течении болезни через недельку уже дети будут почти здоровы, и оздоровление за рубежом им только на пользу пойдёт в жаркой погоде у тёплого моря. Так что будем надеяться, что так оно всё и будет.
