Варлорд. Политика войны (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"
* Леопольдо О’Доннелл — испанский военный и государственный деятель XIX века, происходил из Ирландии.
Повышением культурного уровня военного командования, особенно в живописи, мы занимались системно и неукоснительно. Академия изящных искусств Сан-Фернандо числила Grander Inc среди самых почетных заказчиков, мастера-резчики из багетных мастерских, наверное, ставили за мое здоровье свечки, а Панчо, вздыхая, увеличивал штат группы прослушивания.
Франко в сомнениях разглядывал стены, выбирая, куда повесить полотно, и забыл о всех прочих делах. Наконец, он со вздохом приказал снять репродукцию какой-то баталии XVI века и повесить «Битву за Тетуан».
Картина заняла свое место, я порадовался, что она оказалась ровно напротив окна и стоящего через улицу жилого здания, идеальной позиции для ребят Панчо. Франко еще раз посмотрел на маршала и повернулся ко мне:
— Сеньор Грандер, говорят, что назначением я обязан вам?
— О, это большое преувеличение!
— Но вы же встречались с Асаньей?
— Да, встречался. Его интересовали наши встречи в Астурии, я сказал, что считаю вас хорошей кандидатурой, вот и все.
Тогда на недоуменный вопрос Асаньи «За что награждать Франко» я ответил «Не за что, а для чего — чтобы держать под присмотром». И заверил, что такой честолюбец, как Франко, прекрасно понимая, что остальные генералы отнесутся к его назначению с подозрением, все равно пост примет. Так оно и вышло.
— Астурия… — мечтательно протянул Франко. — Вы слышали, туда сослали генерала Молу?
— Да, странно, он же неплохо проявил себя в Марокко. Кстати, что вы о нем скажете?
Франко еле-еле дернул уголком рта:
— Храбрый и опытный офицер, один из самых больших сторонников профессиональной армии.
— Как вы думаете, у меня с ним не будет недоразумений?
— Надеюсь, что нет. В любом случае, вы всегда можете обратиться ко мне за помощью, я своих долгов не забываю.
Суховатый тон и вся невербалка Франко заметно отличалась от столь лестной характеристики. Недаром говорили, что эти два «молодых генерала-африканца» весьма ревниво следили за успехами друг друга, и вообще их отношения трудно назвать безоблачными.
Асанья, как только угнездился в премьерском кресле, немедленно реанимировал все реформы, отмененные или приостановленные правыми. Первым делом он освободил из тюрем всех, посаженных туда после осенней заварухи 1934 года, вторым — остановил арендные платежи за землю, подлежащую конфискации.
Ну и понеслось — как чертик из коробочки выскочил Кабальеро и помчался митинговать за «Социализм сегодня!», заводя и без того заведенных испанцев. Драки и стычки из-за политики происходили ежедневно и по всей стране, генералы почти открыто заговорили о перевороте.
Счет пошел на дни, я бомбардировал товарища Триандафиллова и «бюро Кочека» требованиями ускорить подготовку и отправку «астурийцев». Французские контрагенты спешно отгружали орудия и снаряды, стараясь поспеть до наступления штрафных санкций.
На моих заводах в Толедо, Барселоне, Овьедо и прочих местах запустили давно подготовленное производство комплектов модернизации для танков и самолетов, а также авиабомб, мин и пулеметов сверх заказа. Под них и прочие запасы экстренно строились новые складские корпуса.
Пресса возросшую активность Grander Inc заметила, но без точной информации пустилась в догадки. Не без помощи Панчо и Эренбурга возобладали версии «Грандер подписал гигантский контракт с Гоминьданом» и «Грандер готовит оружие к отправке в Эфиопию».
Я же по большей части торчал в цехах Термена, где пошла в серию радарная установка на двух грузовиках и где появилась новейшая электронная игрушка — немецкий Magnetophone K1. Там-то меня и застал референт Серхио с весточкой, что новый командир расквартированной в Астурии дивизии, генерал Мола, желает ознакомиться с военным производством во вверенной ему провинции.
Посмотреть вблизи на главного организатора мятежа? Почему бы и нет, вскоре на завод в Овьедо приехал генерал совершенно не генеральского вида. Ростом на голову выше всех знакомых мне генералов, с круглыми очками а-ля Кольцов на широком носу, с лицом, скорее, усталого бухгалтера, а не военного.
И при этом я никак не мог уловить, кого он мне напоминает. Учитель дон Херонимо, которого я выгнал после скандала с Хавьером? Нет, тот длинный, но сухой. Николай Воеводский, ботаник из Палафружеля? Тоже нет. Блин, да кто же?
Мола прошел по заводу, осмотрел пахнущие свежей краской новенькие танки, залез в кузов «Атланта», покатался за рулем «Атлантико» со мной по территории и при этом деликатно зондировал мое отношение к нынешнему правительству, запуская пробные шары:
— Левые Кортесы собираются отправить президента в отставку…
— Да, слышал. Но вроде бы Кортесы имеют право, если президент дважды их распускал?
— Ну да, только Алькала Самора распускал Кортесы по требованию левых.
— Все в рамках Конституции, — пожал я плечами.
— Неужели вас не волнует политическая ситуация в Мадриде?
— Мне безразлично, пока не мешают делать бизнес.
— Вы довольно странно его ведете, слишком балуете рабочих, вместо того, чтобы держать их вот так, — при этом Мола показал сжатый кулак.
— Вы о школах, училищах, больницах и санаториях? Ну так они дают мне квалифицированных рабочих, большую экономию на больничных и предотвращают забастовки. Чистая экономика, мне так выгодней.
— А это? — генерал окинул революционные росписи Риверы таким взглядом, будто примеривался, куда садануть из пушки.
— Рабочим нравится, а с хорошим настроением выработка выше.
— Странный вы человек, — сверкнул очками Мола. — Не боитесь, что все это национализируют?
— Заводы на такой случай застрахованы.
Прощаясь, Мола повернулся в три четверти и меня как током шибануло — Власов же! Тот же тип лица, мясистый нос, оттопыренные уши, очки, оба высоченные и оба, блин, генералы! И оба сволочи.
Одно счастье — в штабе, который раньше занимал Франко, у военного губернатора Овьедо и других местах висели наши подарки в богатых золоченых рамах. Панчо не успевал подшивать распечатки прослушки, которые поступали ему со всех постов — здесь, в Мадриде, в Ла-Корунье, в Севилье и так далее. Чем дальше, тем больше генералы склонялись к мятежу и даже начали предварительные совещания, но идти с такими данными что к Артуро Менендесу, вернувшемуся на пост директора Генерального управления безопасности, что к Мануэлю Асанье или Прието преждевременно, разговоры еще не заговор. К тому же, объяснить происхождение материалов означало сдать с потрохами всю техническую сторону и всю структуру Панчо, вот мы и копили материалы в ожидании возможности их реализации.
По бумажным улицам Барселоны прошагал циркуль, а державший его Нестор Иванович заключил:
— Не успеть. Нужно создавать отдельный выдвинутый боеучасток. Организовать сильный, в несколько сот человек отряд, причем на автомобилях, вооружить винтовками и пулеметами.
Выпускной экзамен в андоррской школе командиров состоял из трех этапов. На первом кандидаты создавали план военного мятежа в Барселоне, «используя» расквартированные в городе и вокруг армейские части для захвата стратегических позиций. На втором — план подавления такого мятежа с опорой на «стрелковые клубы», массовое вооружение рабочих, нашу технику и прочие активы. В качестве третьего этапа проводили командно-штабную игру «Мятеж в Барселоне», на которой шлифовали получившийся план.
— Жаль, Виктора нет, — Махно пятерней резко зачесал назад непокорные волосы, — а из ссылки его не достать.
— Какого Виктора?
— Белаша, вот кто стратег настоящий! Все наши планы его заслуга… Может, напишете в Москву?
— Боюсь, не послушают меня, Нестор Иванович. Там сейчас нехорошая волна поднимается, если с вашим Виктором есть связь, отпишите — пусть меняет фамилию, уезжает туда, где его не знают и прячется, иначе несдобровать.
Думать, что без репрессий не обойдется, меня заставили думать некоторые моменты в сообщениях Триандафиллова. Во всяком случае, по наркому обороны Ворошилову и по воззрениям недавно ставшего маршалом Тухачевского Владимир Кириакович прохаживался с недобрым сарказмом и намекал на грядущие перемены.
