Хочешь мира… (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович

Ну, понятно. Пулемёт легкий выходит, будут продавать китайцам, армянам, корейцам… Ну и карабины тоже… Да мало ли ещё кому! Это для поля боя карабин слабоват, когда стрелять на полверсты и более! А партизанам — в самый раз!

— Юрий Анатольевич, это правда, что у него теперь на прицеле точки ночью светиться будут?

— Правда! У нас тут, в Кольском уезде, радиевый завод строится. Будут радий добывать и такие точки много куда ставить!

Из мемуаров Воронцова-Американца

'…Честно говоря, с радием, а вернее — с урановым месторождением Шинколобве, можно было и не спешить. Не открыли его ещё! Но у меня были планы на то, чем заняться после Первой Мировой. Мой отрыв от конкурентов в химии все сокращался. Зато я точно знал два направления, которые весьма перспективны, — атомная энергетика и кибернетика. И ученые с инженерами, способные этими направлениями заниматься, концентрировались мною здесь, в Беломорске. Кого-то привлекали в наши лаборатории и на заводы из-за границы, но растили и своих.

Нет, пока что мы не потянем, но уже настала пора готовиться.

Так что я несколько лет назад заслал геологов искать уран в Бельгийском Конго. Из читанного мной про проект «Манхеттен», запомнилось, что уран для создания первой атомной бомбы добыли именно там, а точнее — в провинции Верхняя Катанга. Месторождение это было сказочно богатым, до шестидесяти процентов окиси урана! То есть на сам уран приходилось до половины массы! И добывали открытым способом, часть месторождения вообще выходила на поверхность.

Ещё мне запомнилось, что геолог, который Шинколобве открыл, искал медь, потому и заинтересовался, когда ему сообщили, что в одной местности негры раскрашивали лица особой ярко-окрашенной глиной. В зоне окисления минералы меди имеют яркие цвета. Химики знают, что цвета всяческих солей урана и его водных оксидов очень яркие. Нередко неестественных, так называемых «кислотных» оттенков. Преимущественно жёлтые, но встречаются и зелёные, и красные.

Так что так и искали. Геологи выискивали яркие глины и минералы, а потом проверяли их на радиоактивность.

Куда труднее было договориться с королём Бельгии Леопольдом II, чтобы тот отдал переработку месторождений мне! Но в итоге условия для меня вышли сказочные! Впрочем, бельгийцы считали, что в сказку попали они! Судите сами, в оплату услуг по переработке руды они отдавали мне всего четверть радиевых солей. Причём я обязался за этот мизер не только извлечь радий, но и обеспечить захоронение и утилизацию всего остального! Ну, я и планировал «захоронить» оксид урана отдельно. На собственном складе!

То есть сейчас, локально, я просто работал «в ноль». Но зато абсолютно бесплатно получал немалые количества урана на будущее.

Только бы при этом шаге штаны не порвать. Борьба за американский рынок анилина и нитратов началась! Причём, что удивительно, боролись со мной не только чилийцы и немцы, но и французы! Они селитру делали из гуано, прямо на месте добычи. Вот и решили побороться за Западное побережье, до которого оттуда было рукой подать…'

Окраины Беломорска, 6 (19) марта 1910 года, суббота, после обеда

— А-а-атставить! — прогремело над тренировочной площадкой. И после небольшой паузы:

— Карабины к но… — снова короткая пауза, как и положено послед предварительной команды, а затем — короткая и рубленая исполнительная: — Ге!

Слушатели курсов штыкового боя слаженно выполнили команды и застыли с карабинами Нудельмана у ноги.

— На пле-чо!

Снова слаженное движение.

— Кто разрешил⁈ Горобец, я спрашиваю, кто разрешил проводить тренировки с этим уродством?

От лица начальника курсов штабс-капитана в отставке Смолянинова, как говорится, можно было прикуривать. Поэтому унтер Горобец быстро и громко проорал в ответ:

— Приказ штабс-капитана Семецкого, вашбродь!

Артём буквально увидел внутренним зрением, как начальник, что называется, «с разбегу» налетел на препятствие. Звание у офицеров равное, а здесь, в Беломорске, Юрий курировал штыковые курсы. Так что продолжать разнос отставник не мог — нарушение субординации. Но и пройти мимо не мог тоже. Он же уставник до мозга костей. А по Уставам и наставлениям пока что штык к карабину Нудельмана не полагался.

«Клин в мозгах!» — мысленно посочувствовал скандалисту Рябоконь. — «Интересно, как он выйдет из положения? Занятие-то прерывать тоже нельзя, а до конца ещё больше часа!»

Но тот недаром дослужился до почетной отставки по возрасту.

— Унтер Горобец! Построить группу и марш на склад. Сдадите оружие, возьмёте макеты и перейдёте к парным упражнениям.

Что ж, это тоже решение. Проводить парные занятия с настоящими штыками', как говаривал тот самый Горобец, — «нема дурных»!

А массо-габаритные макеты пока есть только для «уставной» трёхлинейной винтовки. Так что и Устав не нарушается, и распоряжение Семецкого остаётся в силе. По крайней мере — пока.

Ни один из курсантов не сомневался, что Смолянинов попробует добиться, чтобы занятия шли по Уставу, с трёхлинейками. Вот только… Для всех для них штатным оружием был именно карабин Нудельмана. Так что их симпатии были на другой стороне.

Артём про себя решил, что, завтра в церкви обязательно помолится и свечку поставит, чтобы им разрешили с карабинами упражняться.

«Неча тут всяким ради пустой формальности нужную науку в баловство превращать!» — зло подумал он и сплюнул на бегу!

Из мемуаров Воронцова-Американца

'…Штыковой бой у нас появился совсем не спонтанно. Это тоже была часть подготовки к войне. В последнее время к нам зачастил генерал Клембовский. Мои безопасники мышей ловили исправно, так что в объективке на него было много любопытных деталей. На своём тогдашнем генерал-майорском звании он явно останавливаться не собирался. И был видным теоретиком партизанских действий.

И наш Юра Семецкий был для него просто идеальным «инструментом». Причём, что особо ценно, инструмент этот создан был без задействования ресурсов генерала. И люди, и система обучения, и материальная база — всё это создавалось на мои средства! Ну, хорошо, на наши! И Сандро с Воронцовыми-Дашковыми тоже вложились, и прочие акционеры Холдинга… И Николай Иванович регулярно присылал своих людей потренироваться.

Так вот именно Клембовский смог нас убедить в необходимости штыкового боя. Я, как человек штатский, да к тому же обученный именно ведению тесного огневого контакта из многозарядного оружия, был сторонником «фехтования по-американски», т.е. выстрелов в упор.

Мол, для того и выдаём личному составу самозарядные карабины, чтобы они не рисковали, соревнуясь, кто со штыком ловчее, а быстро и с безопасной дистанции стреляли.

А Клембовский напирал на то, что «патронов много не бывает!» И ещё на то, что штыковой бой способствует психическому становлению бойца, увеличивает его стойкость в бою. Дескать, обученному бойцу драться на штыках не придётся именно потому, что он этого боя не будет бояться.

Так что я дал добро, ну а он нашел инструктора…'

Санкт-Петербург, 4 (17) апреля 1910 года, воскресенье, позднее утро

Мероприятие задумывалось как рекламная акция, и готовилось по всем соответствующим правилам. Сначала во двор Аничкова дворца заехал крытый тентом грузовик. Из него выкатили нечто, полуприкрытое чехлом, потом чехол опустили до земли. А грузовик с рабочими уехал.

Примерно получасом позже во двор въехала четверка верховых казаков и стала ждать. Ещё через какое-то время двери дворца отворились, и во двор вышла вдовствующая императрица в сопровождении малой свиты. Мария Фёдоровна была одета в достаточно элегантную амазонку нежно-салатового цвета. Когда я чуть позже прочёл в газетах, что этот наряд для верховой езды ей пошили сорок лет тому назад, вскоре после свадьбы, то просто не поверил.

Да и сейчас, если честно, не верю. Договаривались мы с ней обо всём ещё неделю назад. Вполне могли успеть пошить новую вещь, только копирующую ту, прежнюю.