Рядовой. Назад в СССР. Книга 1 (СИ) - Гаусс Максим

В общем, в поездах тоже есть своя неповторимая романтика.

Само собой у нас был плацкарт.

Нет, ну может, старшим офицерам и было положено что-то лучше, а вот зеленым бойцам, вроде нашей команды только так и никак иначе. Конечно же, без кондиционера — это в восьмидесятые была роскошь! Да и в конце-то концов, это же не купе, смысл его ставить в открытом вагоне? Эффективнее открыть все имеющиеся окна. А учитывая, что приходилось ехать в военной форме, которая практически не дышит, ароматы в вагоне стояли, будь здоров. Особенно в районе туалета.

Стасу Куртову попалось боковое место как раз у туалета, так тот всю дорогу морщился и кривился. Особенно когда в наш вагон начали бегать соседи.

Я невольно вспомнил, что такое советские сухие пайки в желтовато-белых коробках. Тушенка, пара банок мясорастительных консервов с кашей, вроде риса и гречки. Упаковка сухарей из ржаной муки, чай и сахар. Не густо, зато калорийно. Тушенка была настоящая, без рогов и копыт. В составе жир и мясо. Ну, еще перец и соль.

А вот в современной тушенке, что во всяких Магнитах продается, бывало, открываешь банку, а там голова курицы в собственном соку. Или глаз коровы. Несъедобно, зато стоит копейки — тут не поспоришь.

Банки в СССР тоже добротные были, пока вскроешь, обязательно сломаешь три ножа и две лопаты. И всю погнешь. В тех банках после вскрытия, еще можно было целый месяц воду для чая кипятить. Весело же, ну…

В любом случае, три дня на сухом пайке это еще терпимо. И отходов немного. А вот потом с организмом начинают происходить всевозможные аномалии, из-за чего оба туалета в вагоне обычно переходят в режим «занято надолго». И очереди перед дверьми…

Кстати, чай в поездах тоже особый, в граненых стаканах и алюминиевых подстаканниках. Всегда переслащенный. Пожалуй, напиток со схожим вкусом дают только в детских садах.

Разместились мы исключительно на верхних полках. А ближе к вечеру первого дня, когда все уже устали валяться на полках плацкарта, Ветров решил сделать обход.

— Громов! — раздалось снизу, едва я только уснул.

— Я! — чуть не ткнулся лбом в потолок от неожиданности.

Майору очень не понравилось, что я снял китель, оставшись в одной только тельняшке и штанах. Носки уже перекочевали в берцы, что стояли под нижней полкой.

— Так, я не понял! Почему китель снял?

— Потому что жарко! — невозмутимо ответил я. — Здесь же не меньше тридцати градусов! И людей столько же!

— Ну, ты молодец! — нахмурился он. Сам был мокрый как воробей, но форму не снимал. Это похвально, но глупо и не имело никакого смысла. — Почему нарушаешь правила ношения военной формы?

— Мы в поезде, вроде, — терпеливо возразил я, ни капли не удивляясь армейскому тупизму. — Комендатуры тут нет. И откуда мне знать эти самые правила? Их что, кто-то объяснял?

В боевых условиях на такую ерунду никто не обращает внимания, главное, чтобы это не приносило больше вреда, чем пользы. А еще, в боевых условиях, сержант мог на равных не только разговаривать с майором, но и послать его куда подальше, если тот был не прав. Было разумное взаимоуважение и понимание — один в поле не воин. А вот понты там никому не нужны. Если кто-то из прибывших молодых офицеров пытался отправить матерого контрактника мыть за ним кружку из-под кофе, то ему очень быстро давали понять, что так делать не стоит. Конфликты между своими случались очень редко — каждый понимал, что в случае обострения обстановки, затаивший обиду человек, вполне мог выстрелить своему же в спину. И никто ничего не узнает.

— Громов, что-то ты слишком болтливый! Верни китель на место! — майор от моих слов даже слегка растерялся. И верно, откуда мне знать то, чего я не знаю⁈ Чисто по-военному.

Кстати, если есть мозги и смекалка, запутать и сбить с толку штабного военного очень просто. Но об этом тссс…

— Есть! — нехотя отозвался я. Китель в итоге так и не надел.

Ветров, поначалу показавшийся нормальным мужиком, оказался жутким душнилой. Уставник, который непременно считал, что правила написаны для того, чтобы их неукоснительно соблюдать. Знавал я таких, особенно в тылу. Замполит же, что с него взять? Забегая вперед, скажу, что он знатно потрепал всем нервы своими замечаниями. И не только в поезде.

Кстати, после того как мы проехали Астрахань, у меня появились первые сомнения — а почему с нами поехал не сам Игнатьев, а Ветров? Если бы было наоборот, то без вопросов. Младший по званию делает самую сложную работу, а тут какая-то ерунда получалась. Целый майор возится с толпой срочников, а капитан куда-то подевался? Впрочем, может у него роль другая и он на постоянной основе находится на сборном пункте выискивая подходящих кандидатов? Разведке тоже люди нужны, кто-то же должен их отбирать? К тому же, он ведь и не обещал меня куда-то привезти. Он только дал толчок. Быть может, это просто такая ступень, которую нужно перешагнуть… В любом случае, путь у меня будет насыщенный!

Ну да ладно. Ветров всего лишь «покупатель». По прибытии в часть, все будет совсем иначе. Надеюсь, без уставщины. Нет, я ничего против нее не имею, но ее целесообразность под сомнением…

Следующие сорок часов мы ели, спали, пили чай. У проводницы взял пару газет и даже одну книгу, про какого-то попаданца из будущего в СССР. Написано было ещё в семидесятых годах, но как-то коряво. Это хоть как-то, но помогало скоротать время. Я никогда не жаловался, первую заповедь всегда помнил. Солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения военной службы… Мне не привыкать, а вот остальные реально сходили с ума. Бродили по вагону в поисках какого-либо занятия, охали и вздыхали.

Была и неприятная ситуация, которая потребовала моего непосредственного вмешательства. Без желания, но пройти мимо я не смог.

После десяти часов лежания, решил я немного ноги размять и втихую от майора прогуляться по ближайшим вагонам. В соседнем тамбуре, через два вагона, я случайно наткнулся на двух гопников, которые прицепились к какому-то мужичку, в очках и с козлиной бородкой. Ему на вид около сорока, наверное, профессор. Парням немного за двадцать, но выглядели они дерьмово, как колхозные алкаши.

— Как говоришь? Звезды изучаешь⁈ — вещал один, не давая прохода. — А как ты их изучаешь?

— Через телескоп, это очень интересно.

— Ага, интересно. Вижу, телескоп с собой носишь?

— Где? — удивился профессор.

— Так вот же он! — один из гопников щелкнул его по носу, зацепив очки.

— Вы что себе позволяете, я уважаемый человек… — возмутился тот.

— Кем уважаемый? — встрял второй. Они намеренно дерзили и быковали. — Колян, ты его уважаешь?

— Не-а! — поскреб щетину первый.

— И я тоже нет! — гыгыкнул второй. — Стало быть, ты нас обманываешь, никакой ты не уважаемый! И не профессор, а этот, как его… Колхозник, во!

Как раз профессор и выглядел интеллигентно, а вот оба парня истинные колхозные алкаши. Возможно, недавно дембельнулись, вот и дурковали.

— Да вы… Да ты! Да у меня труды научные! — мужичок от возмущения едва не подавился. Что-то затрепыхался, задергался. Чем-то напомнил котенка, зажатого в угол. Шипит, пыхтит, а выхлопа ноль. И никто его не боится.

— Ты, дядя, людей обманываешь, а это не хорошо. Колян, я прав?

— Обязательно! — кивнул другой. — В общем так, с тебя десять рублей, так сказать, за моральный ущерб!

— Что-о? Вы меня оскорбляете, а я вам еще и деньги должен давать?

— Ну не хочешь, не давай. Мы сами заберем! Все, что есть! — оба гопника угрожающе двинулись на профессора. Очевидно, что будет дальше.

Я демонстративно покашлял.

Один из них обернулся.

— О, солдатик! — тот увидел мою тельняшку. — Че, дембель, да?

— Не, Колян это не дембель! — усмехнулся второй. — Это молодой еще, смотри штаны не глаженные. Кителя нет. И стрижка еще… Ха! Слышь, пацанчик, иди отсюда. Вон, родину защищай!

— А если не уйду? — просто спросил я. Попробую с ними помягче, но тут уж как получится.