Турист поневоле (СИ) - Большин Сергей Артурович

Николай принес из своей комнаты пачки долларов. Когда Таня их увидела, она охнула и схватилась за сердце:

– Тебя посадят!

– За что? Это мои рубли, честно заработанные и обменянные в банке на доллары. У меня даже справка для таможни есть. Тут всего-то десять тысяч, просто мелкими купюрами, много наличных я брать не стал, ехал только на две недели, да и кредитки у меня с собой.

– Господи, «всего» десять тысяч долларов!!! Зажрались вы в своем будущем! Это даже по официальному курсу больше пяти тысяч рублей, мы с Петей такую сумму только к пенсии скопим, и то, если будем экономить на всем.

– Разбежалась, по официальному курсу! У барыг в эти годы курс был от трех до шести рублей за «зеленый» [4]. Сдам, не торгуясь, по пять, получится пятьдесят тысяч. Десять кооперативных квартир. С ума сойти – квартира в Москве за косарь зелени… вот у вас халява!

– Действительно, с ума сойти – собираешься просадить такую прорву денег за две недели. Лучше бы для семьи сохранил.

– Тань, я пока холостой. А тратить планирую именно на избранниц, пусть и временных. Вам с Петрухой тоже подкину, и себе, молодому, оставлю на разбег… Короче, давай сортировать.

Подходящих банкнот оказалось около трех тысяч. Николай подумал и добавил купюры более поздних 80-х, вряд ли в суете обмена кто-нибудь будет рассматривать даты, напечатанные микроскопическим шрифтом. Получилось чуть больше пяти тысяч.

– Ничего, и на эти гроши погулять можно!

* * *

До гостиницы «Националь» счетчик такси насчитал 86 копеек. Щедро одарив шофера одолженной у Татьяны трешкой, Николай попросил подождать. Володя, таксист, с радостью согласился. Сделка была взаимовыгодной: Николаю не приходилось подолгу провожать разъяренным взглядом машины с зелеными огоньками и табличкой «в парк» на лобовом стекле, а Володя получал жирного клиента.

Николай решил прогуляться от «Националя» до «Интуриста», изображая этого самого интуриста. Поскольку дорогим импортом от него веяло за версту, рыбка клюнула в первые пять минут. К нему обратился темноволосый парень лет 20–22-х, в синей куртке-дутыше, джинсах-бананах и белых кроссовках:

– Do you speak English? [Вы говорите по-английски?]

– Yeap, – ответил мнимый иностранец. [Да. Англ. слэнг]

– Have you something for sale? Jeans, cosmetics? [У вас есть что-нибудь на продажу? Джинсы, косметика?]

– No. But would you be so kind to suggest me where could I change dollars at the best rate? [Нет. Но не был бы ты так любезен, посоветовать, где можно обменять доллары по наилучшему курсу?]

– Do you have many dollars? – паренек радостно взволновался. [У вас много долларов? Искаж. англ.]

– Oh, not so much! About three hundred… [О, не так много. Около трех сотен]

– I can give you best price, you and me go in hotel? In bar? – от радости и без того плохой английский фарцовщика совсем испортился, – in bar, – повторил он. [Я могу дать вам наилучшую цену, мы с вами зайдем в отель? В бар? Искаж. англ.]

– Why not? Show me the way. [Почему нет? Показывай дорогу.]

Они подошли к центральному входу «Интуриста», и швейцар услужливо распахнул двери, парень явно был ему знаком. Бар находился на первом этаже слева от входа.

«Ну и забегаловка! – подумал Николай. – А ведь когда-то казалась пределом мечтаний». Он вспомнил, как однажды, сопровождая делегацию молодых коммунистов из Финляндии, был поражен этим изобилием, убогим на его нынешний взгляд.

– I go toilet and you one minute after me, – сказал новый знакомый и исчез в двери за баром. От волнения его английский совсем испортился. [Я иду в туалет, а вы через минуту идите за мной.]

Выждав минуту, Николай зашел в туалет. Парень тут же закрыл дверь на защелку и зашептал:

– I give you two ruble for one dollar, it is good, much better official price! [Я дам вам о два рубля за доллар, это хорошо, намного выше официального курса! Искаж. англ.]

– My dear, under such a rate I’d better give my money to your state in a bank, than to you in the toilet. Excuse me, – Николай сделал вид, что собирается уходить. [Мой дорогой, при таком курсе я лучше отдам свои деньги вашему государству в банке, чем тебе в туалете. Прошу прощения.]

– Момент, момент, whatprice you want? [Какую вы хотите цену? Искаж. англ.]

– I give you three hundred bucks, you give me fifteen hundred rubles. A deal? – Николай достал из кармана по-американски свернутые в трубочку деньги и широко улыбнулся. [Я даю тебе 300 долларов, ты даешь мне 1500 рублей. Договорились?]

Парень явно не был готов к такой хватке обычно пугливого туриста и растерянно согласился. В пару минут деньги были пересчитаны и обменяны.

– Ну что, обмоем сделку? – перешел на русский Николай.

Дикий ужас отразился в расширенных глазах паренька, он бросил доллары на пол и прижался к стене. Николай ожидал такой реакции, поэтому, пока насмерть перепуганный валютчик лепетал о том, что деньги не его, что он просто зашел в туалет, мнимый иностранец доставил себе удовольствие понаблюдать, выждав садистски длинную паузу, а потом сказал:

– Деньгами-то не сори. Не ссы, пацан, я не из ментовки, я эмигрант, так что мне ваши валютные запреты побоку. Я серьезно, идем выпьем, я угощаю.

Они вернулись в полупустой бар, заказали выпивку, познакомились. Паренька звали Эдик, он работал «на углу» [5] уже больше года. Фарцевал, в основном шмотками. Валюта была делом более рискованным, но и более выгодным, так что сегодняшний день для парня выдался удачным. Остатки ужаса Эдик утопил в бокале виски, и стал обсуждать варианты «бизнеса», например, купить дубленку с плеча Николая. Николай мягко уклонился от ненужных предложений:

– Эдик, не будешь против, если я к тебе еще раз обращусь с подобной просьбой?

– В любой момент! Сколько надо, хоть тысячу, хоть две, хоть три, единственно о больших суммах лучше бы заранее договариваться.

– Вот и я о том же, в моем возрасте по туалетам прятаться несолидно. Свой номер дай, я, как потребуется, звякну.

– О’кей. – Эдик попросил у бармена ручку и листок, написал номер и принес Николаю. – А вы в какой стране живете?

– Очень далеко, – Эдик понимающе закивал.

Зазвонил предусмотрительно поставленный на вибрацию мобильник. Николай автоматически вытащил его из кармана и приложил к уху.

– Слушаю… – осекся, сбросил звонок и спрятал телефон в карман. Эдик таращился на Николая, – видишь… очень далеко живу…

Николай почти физически ощутил, как его спину полоснул чей-то взгляд. Он обернулся - ничего особенного: тонкий крысиный носик, усы щеточкой, бесцветные глаза. Посетитель оживленно болтал с девушкой и смотрел ей в глаза. Вернувшись к прерванной беседе, Николай отшутился от вопроса о том, что это было, и договорился с Эдиком о правилах созвона.

Попрощавшись, он накупил в баре напитков, сигарет, орешков и прочей чепухи, которой в Советском Союзе за рубли не найти было днем с огнем, и двинулся к выходу. Крысиных усиков в баре уже не было, хотя их собеседница потягивала коктейль на том же месте.

* * *

С таксистом Володей Николай условился так: часы работы с 9 утра и до упора, цена – 50 рублей в день, срок – неделя, потом – будет потом. Парой пачек «Кента» и банок «Карлсберга» Николай подтвердил серьезность своих намерений. Володя был на седьмом небе от привалившей удачи.

Договорились, что такси заедет за Николаем в 9 вечера. Рановато, конечно, по меркам Николая, однако ночная жизнь Москвы того времени к полуночи сворачивалась полностью и разъезжалась по квартирам, поэтому и начиналась рано. А в чужом монастыре живут по его уставу.

Поднимаясь на лифте, Николай почувствовал вибрацию мобильного. Звонил Егорыч:

– Не понял, – заявил он, – твой самолет в небе, а ты все еще доступен. Ты что, не полетел?

– Полетел, но не туда.