По шумама и горама (1942) (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"
В этих ночных самокопаниях я выпил, наверное, литра два воды и в конце концов, когда понял, что у меня стучат зубы, стиснул их — надо взять себя в руки, только неврастеника в диверсионной группе и не хватает! Хорош командир, после одной казни расклеился! Да, в подполье страшно. Но, блин, делай что должно и будь, что будет. Ходить и шарахаться — это верный путь к провалу, на такого дерганого непременно обратят внимание, никакая справка о слабоумии не поможет. Да и невозможно все время быть в напряжении, психика не выдержит.
Снова вспомнил Степана Филиповича.
А вот смог бы я так же? Ведь судя по ссадинам на лице и руках, его как минимум избивали. И прихрамывал он на левую ногу, может, от раны, а может, и пытали. И ведь понимал, что в любой момент могут пристрелить, но свое высказал. И, похоже, он задал главный лозунг сопротивления «Смерть фашизму, свобода народу!», раньше я эту формулировку нигде не встречал.
А я тут ссусь, что за дверью гестаповцы. Да сколько их на всю Сербию? Даже с летичевцами и прочей коллаборантской сволочью? Вспомнил модное в диссидентских кругах убеждение, что КГБ круглосуточно за всеми следит и прослушивает, и как один знакомый спец по бигдате мне на пальцах объяснил, что это технически невозможно даже в XXI веке, с видеокамерами на каждом углу и смартфонами в каждом кармане. Одного, отдельного человека — да, можно полностью поставить под колпак Мюллера, но всех?
Всех не передушить.
И поэтому я остаюсь и буду пускать немцам кровь, пока есть силы.
Глава 6
Секс, бомбы
Схему станционных путей и охраны мы начали рисовать сразу же, с того дня, как на работу устроился Бранко. Его взяли первым, даже не посмотрели на «эпилепсию», железнодорожников с опытом не хватало — кто погиб весной и летом, кто уехал от греха подальше в родные деревни, так что за «беженца из Хорватии» уцепились всеми руками.
Проверка сербской полицией и немецким гестапо ничего не показала, копии документов и легенды нам слепили надежные. Ну и к оружию за за три недели подготовки даже не подходили, оттого ни синяков от прикладов, ни крапинок пороха под кожей, но поначалу все равно Бранко направили работать в мастерские. Туда же следом устроились и Глиша с Небошем, последним приняли Марко, принеси-подай. Гоняли его с поручениями по всему вокзалу, для наших целей лучше не придумаешь. Он-то в основном и срисовал всю систему охраны, и еще немножко добавлял я, прогуливаясь, где можно, вокруг внешнего контура.
Устроили немцы все серьезно, продумано — территория обнесена колючкой, с вышками по углам, чисто концлагерь. На вышках — немецкие пулеметчики, снаружи патрули Сербской государственной стражи. Проход в рабочую зону — после выборочного обыска, причем этим занимаются уже немцы в форме Дойче Рейхсбана. Что логично — если какой косяк, то первыми пострадают железнодорожники, а не армия, оттого и трясут весьма въедливо.
По утрам ребята уходили на работу, полчаса пешком мимо утопающих в садах домиков Сеньяка — и вот главный вокзал со всем путевым, ремонтным и сортировочным хозяйством. Первые дни я оставался на квартире, потом начал носить Марко обеды, чтобы к моим визитам попривыкли. Таскал в основном к воротам из колючки над путями в сторону временного моста через Саву — висячий мост Короля Александра никто восстанавливать не собирался. Вместо него уже строили мост Принца Евгения, и он вроде бы дожил до моего времени, во всяком случае, примерно на этом месте в Белграде был мост, который все называли «немецким».
— Ворота открывают на день, — докладывал Марко, — ночью только если особый состав, два поста внутри и снаружи, хрен проскочишь, стреляют без предупреждения.
На план от руки наносили все объекты станции — главные пути, сортировку, депо, мастерские, тупики, семафорное хозяйство, стрелки, пакгаузы — и результаты промеров.
— Прибывающие эшелоны с военными грузами охраняют часовые на площадках, если груз важный, то могут и на каждой площадке стоять, — Глиша показал на схеме, как двигается поезд, — потом загоняют вот сюда, здесь вагоны с часовыми отцепляют.
— И что, стоит без охраны? — обрадовался я.
— Ага, всю конскую Пасху! Там четыре стационарных поста вокруг и патрули с собаками каждые полчаса обходят, вот так вот, гребенкой между составов.
— А расстояние? И как быстро проходят?
Мы чуть не стукнулись лбами, вычисляя, сколько времени остается безнадзорным пространство между двумя соседними составами. По всему выходило, что минут пятнадцать на подход, установку мины и отход есть, но как протащить мину через охрану?
И как доставить ее к месту установки? Ладно по территории с рабочим удостоверением пройти можно, а дальше что? Нырять под вагон при белом свете как-то не очень, немцы сразу пристрелят.
— А если притащить заранее и спрятать? — предложил Марко
— А собаки не унюхают? — засомневался Небош
Вот собаки главная проблема, они не люди, особо внимание не собьешь. Эдакий живой газоанализатор. Может, это перестраховка, но кто его знает, вдруг их на запах взрывчатки уже натаскивают. Одна такая собачка — и пиши пропало.
— Может, прикормить? — настаивал братец.
— Обученные, у чужого не возьмут.
— Травануть?
— С земли тоже не возьмут, — хмыкнулл Глиша, — а даже если и выгорит, то представь, какой шухер начнется, если хотя бы пара собак сдохнет.
— А если, — почесал репу Бранко, — сучку течную?
— Во-первых, как ты ее протащишь? — отмел идею Глиша. — А во-вторых, там же не одни только кобели в охране.
— Кормить не надо, — влез в обсуждение и я, — а вот объедки разбрасывать стоит. Сожрать не сожрут, но отвлекаться и дергать поводок будут.
Собственно установку мин мы распланировали с точностью до минуты, но все это мимо кассы, пока мы взрывчатку не пронесем. На том и закончили — Глише пора было в ночную смену, а нам спать.
Несколько дней мы приглядывались к станции со всех сторон, я гулял вдоль забора, разглядывая составы. Вагоны немцы набрали со всей Европы — кроме очевидных немецкой и сербской маркировок попадалась французская, польская, чешская и даже советская, с наспех замазанными буквами «НКПС СССР», проступающими из-под свежих трафаретов «DR».
Остро пахли цистерны с румынской нефтью или синтетическим бензином, вдоль которых прохаживались солдаты с маузерами за спиной; хрюкали и мычали воняющие навозом вагоны со скотом; хлопали брезентом на ветру платформы с техникой, порой позволяя разглядеть колеса «блицев» или серую броню панцеров. Зерно, уголь, древесина, стальной прокат вперемешку со снарядами, сапогами, оружием, тысячами предметов военного снабжения, включая датскую ветчину и вино из Франции. Сотни тонн грузов шли с востока на запад и с запада на восток, через Белград в Ниш и дальше, в порты Салоник и Пирея, чтобы морем попасть в Африку.
Вавилон, натуральный Вавилон.
И у каждого состава немцы, либо часовые, либо железнодорожники в неотличимой от военной форме серого цвета с эмблемами Рейхсбана — крылатым колесом под непременной свастикой.
Треть станции, часть путей и паровозное депо с поворотным кругом я просматривал с бульвара воеводы Милоша, Стросмаеровой и Железницкой улиц, а вот все остальное с другой стороны прикрывала Сава, впадавшая в Дунай в трех километрах ниже.
— Летом можно бы с реки подобраться, под корягой какой… — начал я вечерний мозговой штурм.
— Глупан, будь лето, Саву бы тоже стерегли! — Бранко идею не оценил.
— Значит, надо пробовать именно сейчас, пока вдоль берега нет постоянных постов.
— Дурной, что ли? Она же холоднющая, кто в нее полезет?
— Я и полезу, остальные работают.
— Сдохнешь. Там час в воде торчать надо, не меньше.
Куда ни кинь, всюду клин. Клин Шавгулидзе, ага. Чего только в пустую голову не лезет — вещь хорошая, этим клином поезда с рельс скидывать только так, но он большой и тяжелый. Так что идею с рекой я не бросил, даже экспериментально искупался, прямо на глазах у ржущей охраны. Марко только печально улыбнулся — мол, что с дурачка взять, но свою репутацию чокнутого я укрепил. Сразу после того, как внутренне содрогаясь вышел из воды и предложил всем поплавать.
