Поручик из Варшавы 2 (СИ) - "Рыжий"

Сам бой длился буквально несколько минут — бронированные монстры сблизились с противником, сбросили с брони десант, и, прикрывая пехотинцев бронёй, продвигались вперед. Вскоре в бой пошли осколочные гранаты и всё было кончено.

Вот только без потерь так и не обошлось — какому-то германскому офицеру, помимо двух взводов пехоты, которые спешно окапывались, в заслон захотелось поставить огневой взвод противотанковых орудий. Долго стрелять вражеским артиллеристам не пришлось, но трёх танков я лишился. Хуже всего, что двух из них — окончательно. Третий танк потерял гусеницу и ему вырвало один из опорных катков, который заменить сию минуту никак бы не удалось.

Чуть в стороне догорали сразу шесть германских грузовиков «Опель» — на которых и приехали немцы. Хорошо было бы их захватить, но ни свободных водителей, ни времени на освоение трофеев не было. Мне только и оставалось с сожалением смотреть на раздавленные пушки и горящие грузовики. Даже трофеи собрать — времени не было.

Не обошлось и без пленных — двоих рядовых и ефрейтора захватили пехотинцы Галецкого. Все пленные примерно одного возраста: лет двадцати трёх — двадцати пяти. И что удивило меня больше всего, похожи были друг на друга, как родные братья.

Изъяв солдатские книги, я мысленно воскликнул — действительно, братья Миллеры. Старший из них, в звании ефрейтора, отзывался на имя Ганс. Ростом он был немного ниже меня, но сам в два раза больше, крепче, чем я. Матёрый такой солдат. Прямо как с какого-нибудь плаката.

Вторым был худощавый Марк. Ростом он был под два метра и больше был похож на студента-ботаника, чем на солдата. Да и форма на нём сидела как «на корове седло».

А вот третьим… третьим был… Я открыл солдатскую книгу и мысленно выругался. Немца звали Вольфганг! И был он похож на… на немца, чья фотография была у меня дома в двадцать первом веке!

В общем, мой прадед, прошедший войну в пехоте и встретивший победу где-то к западу от Берлина, рассказывал моей маме историю о том, как в конце войны, он, командир стрелковой роты оказывал помощь раненому немецкому солдату. И звали того Вольфганг. Помощь оказали, а потом доставили в госпиталь. Война закончилась, прадед остался служить в Германии, и, годах в шестидесятых его остановил один немецкий офицер, которым и оказался тот самый Вольфганг… Уже после отставки прадед долгие годы переписывался с этим немцем, до самой его кончины в восьмидесятые…

В очередной раз выругавшись, я позвал переводчика из батальона Галецкого начал экспресс-допрос, впрочем, немцы, кроме как номер своего, 31-го полка 24-й пехотной дивизии и фамилии командира роты, назвать ничего не смогли. А, почти забыл — они подтвердили, что их боевая группа была усилена танками. Вот только сколько их и каких они моделей — пехотинцы ответить не смогли, поскольку сами их не видели, а слышали лишь о их наличии от своих друзей из других подразделений. В общем — информации практически нет.

Выделять людей для сопровождения пленных не хотелось, но требовалось — может быть, если их удастся передать в руки специально подготовленных людей, они вспомнят что-то ещё? А расстрелять? У меня рука не поднималась расстрелять того, кого уже однажды пощадил мой прадед (или только пощадит?).

Впрочем, разбираться с этим предстоит Галецкому или кому-то из его офицеров, потому как нам задерживаться больше нельзя — дальше отчётливо слышалась канонада, значит, немцы вновь двинулись в атаку на остатки роты поручика Зигфрида Лося. Но свою просьбу отправить этих немцев в тыл — я озвучил. А мне надо вперёд — спасать своих подчиненных!

В своём времени я неоднократно читал, что городской бой — это ад. Впоследствии я с этим соглашусь — когда столкнусь лично. Уверен в этом. Но сейчас могу авторитетно заявить, что во встречном бое — тоже весьма мало приятного. Хотя… Случившееся я даже встречным боем назвать не могу, потому как формально мы атаковали противника во фланг.

Вообще, противник действовал нагло. Я бы даже сказал — дерзко. Во всяком случае, крупнокалиберная артиллерия расположилась в поле, не особо и скрываясь. Наверное, знали, гады, что тяжелой артиллерии здесь и сейчас у нас нет. А доложил об этом, наверное, им очередной самолёт-разведчик, которого я не видел, но он обязательно должен был быть где-то тут, да не один, а с прикрытием истребителей — должны же немцы разобраться, куда запропастился несколько часов назад их предыдущий самолёт, посланный в этот квадрат? Ещё и фланги не обеспечили! Не считать же за обеспечение флангов неполную пехотную роту с огневым взводом противотанковых пушек, за нормальное обеспечение своего фланга? Думаю, нет. Хотя они в наступлении, и у них банально не хватило времени.

Нет, совсем беспечными немцы не были — прикрытие они у двух своих артиллерийских батарей всё-таки оставили. Вот только узнал об этом я несколько позднее и в процессе самого боя. А сейчас, наблюдая в бинокль, как в километре от меня, разворачиваются в цепи немецкие пехотинцы и немногочисленные германские танки, я думал о том, как ввести в бой чудом пока ещё незамеченные две танковых роты батальона так, чтобы нанести гитлеровцам максимально возможный урон.

Несколько минут ушло на исследование обстановки, в чём мне активно помогал мощный бинокль, после чего я начал отдавать команды в рацию. Из бронетехники у противника была сборная солянка из разнотипных машин. Мне удалось опознать бывшие чехословацкие Pz.35(t), германские Pz.1 и PZ.2, а также одинокую «тройку». Возникло даже такое ощущение, что их просто подёргали из разных частей, чтобы собрать какой-никакой, но танковый кулак.

По плану, третья рота, следующая слева от дороги, должна нанести удар так, чтобы выйти к позициям вражеских гаубичных батарей, по недоразумению выставленных прямо в поле, вдоль небольшого перелеска. По моему замыслу, пусть и оторвавшись от пехоты, танки сблизятся с артиллерией противника и огнём, гусеницами и манёвром должны заставить его либо сняться с позиций и прекратить огонь (что будет приемлемо), либо уничтожить орудия противника (что будет неплохо), либо, вообще — захватить их, разогнав обслугу (идеальный вариант).

Вторая рота и взвод управления, действующие чуть правее, по моим прикидкам должны уничтожить германские танки, и, совместно с мотопехотой капитана Галецкого, стремительным ударом, опрокинув пехоту противника, начать преследование, к которому, действуя по обстановке, со своими оставшимися машинами должен присоединиться и поручик Зигфрид Лось.

План есть — нужно его следовать. Огонь мной было решено открывать на максимально близкой дистанции, чтобы не обнаруживать себя преждевременно.

Танки батальона начали сближаться с противником. Повинуясь какому-то шестому чувству, бросаю в рацию приказ:

— Батальон, стоп! Огонь по готовности!

Первый выстрел пришлось сделать мне — очень уж удачно в прицел вполз германский несуразно вытянутый трёхосный бронеавтомобиль Sd.Kfz.231. Что меня удивило — первый же снаряд лёг в цель, попав в переднюю часть корпуса, в нос двигателя, и, осколками, похоже, зацепив топливные баки? Ну не знаю я компоновку германских бронемашин! Да и неважно это, куда именно я попал! Главное — вспыхнул он достаточно легко! Как спичка!

В танке этого было неслышно, но я каким-то шестым чувством осознал, что оставшиеся танки батальонов открыли огонь по бронетехнике противника. В танковый прицел я отчётливо видел, как начал разворачиваться на месте, разматывая металлическую змейку гусеницы бывший чехословацкий Lt.vz.35, который у новых хозяев стал носить название Pz.35(t), с большим намалёванным белой краской крестом на башне. Не успел танк противника остановиться, как тут же, высекая снопы искр, в борт влетело сразу две или три болванки. От двигателя неплохого лёгкого танка густо зачадило.

Рассматривать то, что же произошло дальше, времени у меня уже не было — нужно было стрелять.

— Бронебойный! — Ору что есть мочи в танковое переговорное устройство.

— Есть! — Отзывается заряжающий.