Ротмистр Гордеев 2 (СИ) - Дашко Дмитрий

Из зарослей по нам ведут активный огонь. Ничего, сейчас мы им тоже насыплем полную коробку!

— Командуйте своими, Пал Петрович. И с коня, с коня! Мы тут самая выгодная мишень.

Спрыгиваю с лошади. Рука дёргается на автомате к кобуре. Чёрт! Я же сдал наган Коломнину… Как это не вовремя!

Скоропадский командует своими казаками.

Молодец! Пока всё правильно делает. Любо-дорого смотреть.

Читинцы спешиваются, укрываются по обочине дороге, за камнями, и деревьями, отвечают неизвестному противнику частым ружейным огнём.

И всё-таки, нападение неожиданно. С полтора десятка человек лежать на дороге. Кто-то неподвижен, кто-то слабо шевелится раненный, стонет.

— Есаул! Прикройте!

Скоропадский прикрывает меня стрельбой из револьвера, а я, пригибаясь и петляя как заяц, бегу к Коломнину.

Пули взрывают фонтанчики дорожной пыли вокруг, однако пока, слава богу, мимо.

Падаю рядом с телом ротмистра. Весь правый бок его мундира залит кровью. Дотрагиваюсь до шеи. Живчик пульсирует, редко и неровно.

— Ничего, ротмистр! Ещё поживём!

Крепко хватаю раненого за шиворот, волоку за собой к телегам с трофейным оружием.

По нам продолжают часто палить из леса. Одна из пуль сбивает с меня фуражку в дорожную пыль.

Уф-ф. Спасительная телега.

Устраиваю Коломнина, расстёгиваю на нём окровавленный мундир. Нашариваю в телеге свой вещмешок, выуживаю из него аптечку, Как могу затыкаю рану на боку ротмистра тампоном и перетягиваю бинтом.

Я сделал всё, что мог. Дальше, как повезёт.

Вытаскиваю из кобуры револьвер Коломнина. Раненому он сейчас без надобности, а мне очень даже пригодится.

Пытаюсь выцелить хоть кого-то из противников в кустах вдоль дороги, откуда по нам продолжают вести огонь. Вроде есть шевеление. Всаживаю туда весь барабан.

Крик боли и на дорогу выпадает фигура в «лохматке» с новенькой арисакой в руках. С противоположной стороны дороги из кустов грохочет пулемёт.

А вот это очень плохо. Прижмёт нас к земле и пиши пропало.

Втягиваю раненого Коломнина — он всё ещё без сознания под телегу. Надеюсь, тут он в большей безопасности.

Очередь дырявит дощатые борта телеги. Щепка впивается в щёку. Выдёргиваю — пальцы в крови. Чёрт!

Выкатываюсь из-под телеги, вскакиваю, хватаю «гочкис». Слава богу, рядом с ним кассета с патронами, которую каким-то чудом раздобыл Жалдырин и лучше не знать где. Вставляю её в приёмное отверстие, передергиваю затвор. Упираю пулемёт в борт телеги и бью короткими очередями.

Пулемёт противника затыкается. Но и у меня патронов больше нет.

Из-за деревьев вылетает странное существо — не то гигантская летучая мышь, не то белка-летяга переросток. Планирует прямо на меня, расправив лапы-крылья, и целя прямо в лицо оскаленный клыкастой пастью.

Амулет и выпитая некогда по настоянию Николова кровь Хихи подсказывают, что передо мной демон. А толку-то? Знать бы, чем он опасен?

Думать некогда. Успеваю только выхватить трофейный танто — его клинок аж светится — и встретить некрупное чудовище несколькими ударами.

Разрубленное тело падает в пыль передо мной, пачкая её дымящейся голубоватой вонючей кровью. Впервые вижу такую тварь и не видеть б таких в будущем.

Пора перехватить инициативу. Командую своим — в атаку.

Скоропадский подымает своих забайкальцев.

Вламываемся в подлесок по обе стороны от дороги. Противник в «лохматках» отстреливается, хотя и не ожидал нашей контратаки.

Одна из фигур в маскировочной накидке кидается мне навстречу, метя штыком в живот. Смещаюсь вправо, пропуская противника мимо себя, да ещё и придаю ускорения, дёргая вперёд за ствол винтовки, и втыкаю ему танто в спину.

Бой быстро переходит в отчаянную рукопашную схватку, и враг не выдерживает. Бежит вглубь леса.

Скоропадский готов преследовать. Но я против — неизвестно, не ждут ли нас на пути преследования ловушки. Убитых у нас не очень много — около двух десятков человек, из них пятеро моих бойцов, остальные — забайкальцы Скоропадского. Зато много раненых в том числе, тяжёлых.

С таким войском не навоюешь.

Скоропадский соглашается. Стаскиваем к дороге убитых и раненых. Оказываем первую помощь.

Подхожу к поверженному противнику, с интересом разглядываю маскировочные накидки на убитых японцах. Н-да, не наши самоделки. Тут явная продукция армейских швален.

И тут меня ждёт неприятный сюрприз: под накидками не полевая форма японской пехоты, а гражданка, причём такая, какую обычно носят хунхузы.

Дела…

— Китайцы? — есаул удивлён.

Я тоже сначала так думал, но потом присмотрелся.

— Японцы. Просто переоделись, — указываю Скоропадскому на аккуратные армейские стрижки всех убитых врагов. — Да и маскировочная находка не самопальная. Единообразие и ровные швы — всё, как в армии любят.

— Неожиданно. Судя, по вашим рассказам, противник воспользовался вашими приёмами.

— Не очень умело, но японцы не дураки, быстро учатся всему новому.

— Жаль, пленных не взяли. Зря вы, Николай Михалыч, уговорили меня отказаться от преследования, — вздыхает будущий гетьман.

— Возможно, Пал Петрович. Но я не хотел рисковать. У нас много раненых, да и боеприпасов у нас кот наплакал.

Грузим раненых и убитых по телегам. Движемся дальше.

Скоропадский выставляет дозорные группы, не только впереди и сзади по дороге, но и отправляет нескольких казаков в лес по обе стороны дороги.

К счастью, больше никаких засад. Интересно, это была засада на любое русское подразделение, которое пойдёт по этой дороге, или на нас конкретно? Если второе, значит, у японцев везде есть свои глаза и уши.

Подъезжаю к телеге, на которой вместе с другими ранеными трясётся Коломнин. Вкладываю ему наган в кобуру.

Ротмистр открывает глаза.

— Виноват, господин ротмистр, мой собственный револьвер где-то у вас, а мне не хотелось безоружным встречать врага. Пришлось позаимствовать ваш. Надеюсь, вы не в обиде?

Коломнин не сводит с меня пристального взгляда. Слабо улыбается.

— Николай Михалыч, благодарю, я так понимаю, что именно вам я обязан жизнью?

— Пустое, Николай Петрович. Любой на моём месте поступил бы так же. Вам надо отдыхать, вы потеряли много крови.

Коломнин следует моему совету и прикрывает глаза.

А лицо бледное, много крови потерял ротмистр. Можем и не довезти…

Прибываем, наконец, в расположение нашего полка. Как домой попал, ей богу. Всюду знакомые лица от рядовых бойцов до офицеров.

Передаю команду Бубнову.

— Раненых — в лазарет. Сами — в расположение. Переодеться в повседневное, почистить оружие. Позаботьтесь об обеде для всего личного состава и наших гостей-читинцев.

Старший унтер чешет голову.

— Оно, конечно, вашбродь, разместим и накормим, как самих себя. Только, что у нас там в расположении с провиантом?

— Возьми из моих денег, пошли Кузьму с парой человек на местный базарчик. Скоробуту скажешь — я приказал.

Бубнов козыряет и тут же принимается отдавать команды. А мы со Скоропадским отправляемся на ковёр к начальству.

Глава 8

По пути подхватываем непосредственного командира — комэска Шамхалова. Вид у того мрачнее тучи.

— Ох и натворили ж вы дел с Вержбицким, — вздыхает он.

Если честно, не понимаю, чего с этим прыщом так носятся. Тем более — с предателем. Спрашиваю у Шамхалова напрямую.

— Господин ротмистр, в чём дело? Дался же вам этот урод? Из-за его предательства нас накрыли артиллерией. А если бы мы его вовремя не разоблачили — японцы бы загнали нас в ловушку…

Шамхалов мрачнеет ещё сильнее.

— Николай Михалыч, отвечу по-простому: вам ведь хорошо известна поговорка — не трогай дерьмо, пока не воняет? Ходят слухи, причём весьма смахивающие на правду, что Вержбицкому симпатизировал великий князь Владимир Александрович. В общем, нажили вы себе врага.