Сэй Алек - Нихт капитулирен!
— Э-э-э… В общих чертах, герр Арндт.
Дитмар улыбнулся и указал рукой на кресло.
— Присаживайтесь, юноша. Сигару?
— Спасибо, нет, — покачал головой Карл. — Курить вредно.
— В самом деле? — удивился хозяин дома. — Никогда об этом не слышал.
— А ты попробуй закурить на субмарине – и не такое услышишь, — рассмеялся Йоган.
— Ах да, и впрямь, постоянно забываю, что мой сын решил быть моряком, который не видит моря, — глаза герра Дитмара смеялись. — А я, пожалуй, выкурю одну.
Он открыл хьюмидор на журнальном столике, извлек оттуда средних размеров сигару, откусил кончик специальными щипчиками, крепившимися цепочкой к жилетке его строгого костюма, тщательно и с видимым удовольствием раскурил ее, выпустил несколько облаков ароматного дыма, после чего вновь обратился к Карлу. «Uber die Hugel und Weit weg» по радио сменилась на «Tief Still Ganz» того же ансамбля.
— У нас с друзьями традиция, — пояснил Арндт-старший. — Каждый год, тридцатого декабря мы устраиваем торжественный обед. Прощаемся со старым годом, так сказать. Большинство моих друзей – ученые и инженеры, однако есть среди них и политики, и военные. Люди мы уже не молодые, все добились определенного положения, так что я предполагаю, вас будут смущать звания некоторых моих гостей.
— Скорее всего, — осторожно кивнул Карл. Он никак не мог взять в толк, куда клонит герр Арндт.
— Так вот, совершенно напрасно! — вместо указующего перста отец Йогана воздел к потолку дымящийся кончик сигары. — Это неформальные посиделки, к тому же молодежи там будет вполне достаточно. Вас не должны смущать ни звание, ни возраст собеседника. Говорите что думаете, прямо, и ничего не бойтесь. Хорошо?
— Я постараюсь, герр Арндт.
— Очень хорошо, Карл. Ничего не бойтесь и не стесняйтесь. Даже самые великие из людей, скажу вам по секрету, всего лишь люди.
Во входную дверь постучали.
— Ну, вот и первые гости, — Дитмар широко улыбнулся, и смешливые морщинки от уголков глаз разбежались в разные стороны. — Пойдемте встречать? Мануэла, я открою сам!
На пороге стоял мужчина в шинели, с погонами капитана цур Зее.
— Ансельм, старина! — отец Йогана обнялся с вошедшим моряком, лицо которого отчего-то показалось Карлу знакомым. Он поклясться мог, что никогда его не встречал, но ощущение знакомства с эти высоким сухопарым мужчиной с темными волосами никак не желало его покидать. — Вырвался все же, морская душа! Ого, уже капитан цур Зее? Поздравляю. За какие тебя прегрешения раньше срока повысили?
— За безупречную службу Германии, конечно! — весело ответил мужчина, высвобождаясь из объятий. — Где у тебя тут вешалка?
— Дядя Анс… — рванулся было навстречу гостю Йоган, но резко замер, одернул парадную форму морского кадета, и отдал честь согласно устава. — Здравия желаю, герр капитан цур Зее.
— Здравия желаю, кадет Арндт, — мужчина с легкой добродушной усмешкой козырнул в ответ.
— Герр капитан, разрешите вам представить моего друга и однокашника, — сказал он, не выходя из позы «стойка-смирррна-говорю-с-начальством».
— Разрешаю, — улыбнулся капитан цур Зее.
Стоявший в дверном проеме ведущем в гостиную, а потому ранее незамеченный вновь прибывшим Карл, сделал несколько уставных шагов вперед, щелкнул каблуками и лихо козырнул.
— Морской кадет Карл-Вильгельм Геббельс, честь имею представиться.
Лицо мужчины приняло растерянное выражение. Он вяло отдал честь младшему по званию, и как-то сдавленно произнес:
— Капитан цур Зее Ансельм Борг. Вольно, кадеты.
— Красавцы, а? — Арндт-старший хлопнул Борга по плечу. — Орлы!
— Что? А, да, конечно. Прости, голова закружилась, — капитан помотал головой. — Так где, ты говорил, у тебя вешалка?
Аэродром Авила (Испания)
«Над всей Испанией безоблачное небо». Генерал-майор Вольфрам фон Рихтхофен, командующий легионом «Кондор», поглядел на затянутые низкой облачностью небеса и сплюнул. Настроение было ни к черту, а тут еще погода не ахти какая.
Из облаков вынырнули два Messerschmitt Bf-109 и пошли в сторону аэродрома. Генерал сощурился, стараясь рассмотреть бортовые номера машин, и удовлетворенно кивнул. На посадку заходили командир 3-й эскадрильи 88-й истребительной группы, капитан Вернер Мёльдерс, и его ведомый.
Машины сели безупречно – сказывался большой летный опыт пилотов: прокатились по полосе, несколько раз чихнули моторами и застыли. Пилоты начали выбираться из кабин, а техники уже спешили осмотреть «мессеры».
— Здравствуй, Вернер, — генерал приблизился к машине капитана. — Что скажешь?
— Над всей Испанией безоблачное небо, — хмыкнул Мёльдерс. — Так что пятнадцатого[18] я себе сегодня не сыскал.
— Да искать особо некого осталось, — флегматично кивнул фон Рихтхофен. — Франко вот-вот дожмет республиканцев, так что скоро, видать, возвращаемся в Германию.
— Ну и слава Богу, — спокойно ответил капитан. — Надоело уже воевать. Меня вообще в этом месяце должны были на родину отправить.
— Угу. — Командующий легионом снова флегматично кивнул. — Но не отправили. Кстати, поздравляю.
— С чем? — опешил Мёльдерс.
— Да с тем… Мы, с завтрашнего дня, становимся моряками. Легион Кригсмарине переподчинили, утром приказ пришел. Готовь теплую одежду, Вернер. На Балтике нынче холодно.
Шарлоттенбург, Зесенер-штрассе, 15
— Вы полагаете, молодой человек? — генеральный инспектор подвижных войск задумчиво смотрел на Геббельса.
— Конечно, герр генерал-лейтенант, — убежденно ответил Карл. — Это же получается даже не эсминец, а вспомогательный крейсер. Пушка так себе, и брони почти нет, или нет совсем. Одна радость, что быстроходный.
— Интересно вы проводите аналогии между танками и кораблями, — хмыкнул Хайнц Гудериан. — Значит, следуя вашей логике, надо превращать танки в линкоры?
— Лучше в линейные крейсера, они быстроходнее, — улыбнулся Карл. — Скорость ведь является существенным фактором и на море, и на суше, герр генерал? Броня, и калибр орудий, полагаю, тоже. Таким образом, у кого броня толще, и пушка больше, тот в поединке и выигрывает. Что танк, что корабль.
— Если экипаж умеет пользоваться пушкой, — усмехнулся «быстроходный Хайнц». — Танки, вообще-то, предназначены для прорыва укреплений и развития наступления, юноша, а не для дуэлирования с себе подобными машинами.
— Военные корабли тоже нужны для нарушения морских коммуникаций противника, однако сражения между ними иногда случаются, — парировал Карл.
— Туше! — рассмеялся Гудериан, и повернув голову вправо, громко произнес: — Фреди, ты слышал? Флот нас критикует.
— Правильно делает, — ответил Фердинанд Порше приближаясь. — Сколько танков вышло из строя при аншлюсе? Треть? А вот у них такого не бывает, не говоря уже о том, что по туристическим справочникам[19] они во время боевых действий не ориентируются. Кстати, я тут недавно имел беседу с Герингом. Ты в курсе того, что он требует в новой спецификации на Pz-IV?
— В курсе. По должности положено, — вздохнул генерал танковых войск. — Интересно, с чего это такая забота о бронетехнике со стороны главкома Люфтваффе? Впрочем, требования хорошие, вон, даже и морской кадет Геббельс их поддерживает. Верно, геноссе?
— Прошу прощения, господа, но я не видел этой спецификации, — смутился Карл. — Да и вряд ли что-то понял бы в ней. Я, все же, далек от конструирования, к тому же и информация, наверняка, не по моему допуску секретности.
— Тоже мне секрет Полишинеля, — усмехнулся Порше. — Крупповская конструкция ОКВ перестала устраивать, хотят усилить и броню, и орудие. И, если получиться, скорость.
— Вот видите, Вермахт вашу точку зрения разделяет, Карл, — весело подмигнул юноше Гудериан, чем окончательно ввел его в смущение.
— Разделяя-а-а-ает… — насмешливо протянул Порше. — Ладно, броню нарастить не так уж сложно. С этим и у Круппа справятся. Только нет пока у Германии длинноствольных танковых орудий на семьдесят пять миллиметров. K. w. K. L/34.5, даст Бог, через годик доведут до ума, так ему и этого мало… Хайнц, умерил бы ты его аппетиты, что ли? Тогда б и я, может, удачи попытал.
— А если… — Карл пресекся, не желая влезать в беседу, тема которой никак не входила в категорию тех, в которых он мог блеснуть глубокими познаниями. Порше и Гудериан с интересом посмотрели на него.
— Да вы не тушуйтесь, продолжайте! — предложил изобретатель.
— Ну… Не знаю, может быть это покажется вам невежественным… — Геббельс замялся. — А что, если применить швейцарские восемь-восемь? В Рейхе ведь Flak этого калибра производят, а стрелять из них не обязательно по воздушным целям, если снаряд бронебойный, верно?
