Андрей Мартьянов - Творцы апокрифов
– Доводилось, – Мак-Лауд хлестнул жеребца поводьями по шее. – Глянем, кто нарушает королевские указы о безопасности проезжих трактов?
Ехать пришлось недолго – около двух полетов стрелы. За очередным взгорком дорога круто пошла вниз, устремляясь через болотистую низину. Под копытами лошадей захлюпала грязная жижа. Именно здесь, среди низкой поросли осоки и искривленных ольховых деревьев, под сумеречным небом, и завершился путь торгового обоза предприимчивого мэтра Барди.
Первый фургон они увидели сразу – он завалился набок, и одно из колес все еще продолжало вращаться, надрывно поскрипывая. Перед ним темной горкой неопределенных очертаний громоздилась шестерка некогда бодрых пегих тяжеловозов, безотказно тащивших свою повозку по всем дорогам европейских королевств.
Мак-Лауд, оглядевшись, присвистнул. Сэр Гисборн мимолетно поразился царившей над долиной тишине. Обоз сопровождали почти сорок человек, из них больше половины наверняка умели неплохо обращаться с оружием. Какой же величины отряд напал на торговцев, что сумел справиться настолько быстро и бесшумно? Зачем понадобилось убивать не только людей, но и лошадей? Допустим, люди оказывали сопротивление, но животные? Какой грабитель откажется от возможности даром заполучить лишнюю лошадь? Да и фургоны, ради которых затевалось нападение, не тронуты: вон виднеется второй, застрявший в неглубоком болотце, а там третий – стоит посреди дороги, перекосившись набок. И куда, собственно, исчезли нападающие? Не могло же их отпугнуть приближение всего двоих человек?
Проехавший чуть дальше Дугал беззвучно соскользнул с коня. Гай заметил, что длинная клеймора непонятно когда переместилась из ножен в руку хозяина. В следующий миг он с удивлением отметил, что его собственный меч находится там, где ему положено пребывать во время опасности, то есть в правой ладони. Не сговариваясь, они медленно двинулись к поваленному фургону: Мак-Лауд впереди, приглядываясь, принюхиваясь и замирая при каждом подозрительном движении, сэр Гисборн немного позади, в качестве тяжелой конницы, способной либо мгновенно атаковать, либо прикрыть вынужденное отступление. У Гая по-прежнему не укладывалось в голове: как многоопытный, не первый год странствующий купец и его люди могли так безропотно позволить расправиться с собой? Или они настолько не ожидали нападения? Может, кто-нибудь уцелел, сбежал и прячется в окрестном леске? Но самое главное – где разбойники? Почему вокруг стоит такая мертвенная тишь?
Шотландец остановился, жестом подозвал компаньона, указал на свою находку – тело человека в зеленой тунике, проткнутое двумя длинными стрелами. Чуть подальше еще одно, похоже, свалившийся с облучка возница.
– На чьей-то стороне орудовал очень хороший стрелок, – вполголоса заметил Мак-Лауд. – В первый раз встречаю подобных грабителей – без труда перебили охрану и исчезли, бросив добычу.
Он толкнул кончиком меча выпавший из недр фургона небольшой сундучок. Тот перевернулся набок, открылся, изнутри со звоном посыпались крохотные стеклянные флакончики. Поплыл запах – незнакомый, пряный, кажущийся ощутимо-сладким.
– Это из Леванта, – пояснил Дугал. – Каждая безделушка стоит не меньше десяти-двадцати пенсов. Ни за что не поверю, чтобы кто-то запросто оставил на дороге целое состояние!
– Их могли спугнуть, – предположил ноттингамец. Мак-Лауд презрительно фыркнул, и Гай понял, что сморозил глупость: если разбойники скрылись, завидев отряд стражи или людей здешнего барона, то где в таком случае отважные спасители и безмерно благодарные спасенные?
Вокруг все оставалось по-прежнему: настораживающая своей обманчивостью тишина, заросшая осокой низина, появившиеся и пока еле заметные клочья сероватого тумана, заходящее солнце, неотвратимо наступающая ночь и разбросанные то там, то сям неподвижные холмики людских тел и конских туш. Болотце напоминало поле битвы, не хватало только каркающего воронья и суетливо перебегающих от трупа к трупу мародеров. Впрочем, Гай не сомневался, что и те, и другие не замедлят явиться.
– Что будем делать? – спросил Дугал, нарушив удручающее молчание. – Похоже, в живых никого не осталось, а кому повезло, удирает со всех ног. Скоро совсем стемнеет. Предлагаю махнуть галопом до Тиссена, разыскать кого-нибудь из облеченных властью – хотя бы владельца ближайшего замка – и сообщить, что на его землях произошло вот такое… Дальше пускай сами разбираются.
По здравом размышлении шотландец был совершенно прав. Господа рыцари ничем не могли помочь неудачливому купцу, разве позаботиться о его останках, так и не проданных товарах и справедливом возмездии. Но сэр Гисборн хотел доподлинно убедиться, что, уезжая, они не оставляют на произвол судьбы притаившегося раненого или спрятавшегося в кустах человека, не знающего, кто перед ним – друг или враг. Потому, наплевав на осторожность и на безрадостное обстоятельство, что неведомые разбойники все еще могут находиться поблизости, он гаркнул как можно громче:
– Эй! Есть тут кто? Живая душа, отзовись!
Мак-Лауд скривился и демонстративно потер свободной ладонью ухо:
– Бесполезно. До покойников не докричишься.
Словно опровергая его мрачные утверждения, послышался неровный топот и из сизых прядей тумана высунулась печальная лошадиная морда. Животное кротко осмотрело двоих незнакомцев, рассудило, что они не представляют опасности, и выбралось на дорогу.
– Вот и свидетель нашелся, – Дугал, не выпуская рукояти меча, поймал лошадь за свешивающиеся поводья. – Жаль, нельзя отвести ее в суд и попросить рассказать, что она видела и что здесь произошло. Может, поедем? Смеркается, а заплутать в тумане – мало хорошего…
Он уверенным движением забросил клинок в ножны и начал возиться с упряжью приблудившейся скотинки, сооружая длинный ремень-чембур и привязывая его к луке собственного седла. Гай на всякий случай повторил призыв и старательно прислушался, но различил только приглушенный туманом отголосок да заполошный вскрик болотной птицы.
Поваленный на бок фургон загородил всю дорогу, так что пришлось сойти с надежного тракта и обойти препятствие по хлюпающей грязи, назойливо облеплявшей все, что по неосторожности оказывалось рядом. В сером мареве зашевелилось нечто крупное, громко фыркающее – еще одна лишившаяся хозяина лошадь. Эта, в отличие от своей товарки, повела себя более трусливо и подойти не решилась, грузно ускакав вглубь долины. Мертвые тяжеловозы казались спящими, если только кто-то встречал тягловых лошадей улегшимися подремать прямо в упряжи и посреди дороги. Проезжая мимо, сэр Гисборн всмотрелся и мельком отметил, что не видит стрел или арбалетных болтов, торчащих из павших коней. Не попалось ему на глаза и растекающихся луж крови, доказывающих, что нападавшие перерезали тяжеловозам шейные жилы. Отчего тогда умерли лошади?
Слегка озадаченный Гай поднял голову, собираясь окликнуть Мак-Лауда и поделиться своим наблюдением. Серый жеребец стоял в нескольких шагах впереди, нетерпеливо мотая головой, его всадник пристально разглядывал медленно перемещающиеся над низиной клубы сырого тумана.
– Кажется, твои вопли не прошли даром, – бросил он через плечо и спрыгнул на землю. – Вон кто-то плетется.
Движущийся среди пепельной хмари силуэт отчасти смахивал на болотный призрак, если бы его не сопровождали чавканье размокшей глины и отчетливые всхлипывания. Неизвестный человек из разоренного обоза, пошатываясь и спотыкаясь, брел к дороге и спасительным людским голосам. На обочине он запнулся о вывернутый булыжник и непременно бы полетел носом вниз, если бы Дугал не успел ухватить его за плечо и рывком поставить на ноги.
– Провалиться мне на месте, это же Френсис!
В представшем глазам двоих путников грязном, трясущемся существе, часто и судорожно втягивавшем воздух, с трудом узнавался щеголеватый молодой человек, безмятежно распевавший на постоялом дворе в Туре. Френсис – вернее, Франческо – косился на компаньонов диким взглядом попавшегося в ловушку зверя, но Гай не мог с уверенностью сказать, осознает ли он присутствие рядом других людей, и вдобавок не представлял, что надлежит делать в случае, если у вас на руках оказался насмерть перепуганный человек.
Мак-Лауд, как обычно, не стал тратить время на долгие размышления. Вместо этого он легонько потряс спасенного, вопросив:
– Приятель, ты не ранен? Где все ваши, разбежались? Кто на вас напал? Давно? Эй, ты меня слышишь?
Мутный взгляд темных глаз с непривычно яркими белками приобрел некоторую осмысленность, Франческо дернулся, его заколотило, а следом за дрожью хлынул поток маловразумительных фраз на итальянском языке вперемешку с призывами ко всем святым и неразборчивыми причитаниями. Оборвалось словоизвержение только после второго толчка, причем раздалось отчетливое клацание сомкнувшихся зубов. Дугал с плохо скрываемой растерянностью глянул на своего попутчика:
