Леонид Гурунц - Наедине с собой или как докричаться до вас, потомки! Дневниковые записи 1975-1982
– Зорий Гайкович, Гурунца завтра даём, но только без врезки.
– Но почему же? Плохо сотавлен текст?
– Не в том дело. Там есть такие слова: «Писатель часто обращается в своём творчестве к образам своих земляков-тружеников Нагорного Карабаха, живописует их самобытные характеры»…
– Ну, и что не устраивает редакцию? Ведь действительно почти все книги Гурунца посвящены родному краю, Карабаху.
– Вот это как раз и не устраивает редакцию…
– Но почему? Что именно не устраивает? Карабах? Что он существует и о нём пишут книги?
Пауза в трубке. Через минуту снова тот же голос, но уже заметно раздражённый:
– Не играйте в наивного, Зорий Гайкович. Будто вы не знаете, какую войну несколько лет тому назад вёл Гурунц против руководителей Карабаха и самой республики?
– А разве эта борьба была несправедливой? Против бесчинств руководителей области выступал не один Гурунц…
– Не будем говорить об этом. Таково решение редакции.
В результате рассказ был опубликован в сильно урезанном виде. Было вычеркнуто всё, что касалось Карабаха.
Недавно из Северной Осетии, из города Орджоникидзе, пришло письмо читателя, в котором Тамара Галоян, старый человек, когда-то выехавшая из Карабаха, мечтает, «если не свалюсь в пути», поехать в родной Доланлар, село в Гадрутском районе – на прощание ещё раз взглянуть на родное село, которое, как она пишет, все годы разлуки с ним, несёт в сердце.
В этом же письме она рассказывает, что отца не помнит, но знает о трагедии, постигшей её семью в 1912 году, когда ей и года не было: «Во время сенокоса, средь бела дня, вдруг напали аскеры, понимай азербайджанцы. Убили девять доланларцев, в их числе моего отца, деда Аба и дядю Меликсета».
«Об этой трагедии, – пишет далее Галоян, – хорошо помнят в Доланларе, ещё живы семьи, потерявшие родных».
Наивная моя корреспондентка предлагает мне поехать в ее родное село, разузнать подробности этой трагедии и написать о ней. «Ведь должны же люди знать об этой дикой расправе, которую учинили мирным людям аскеры…».
Как сказать этой старой женщине, чтобы она не ехала в родное село, что в этом самом Доланларе, как и во всём Гадрутском районе, ничего хорошего она не увидит – одни пустые селения, из которых разбежался народ? Что эти же «аскеры», некогда убивавшие физически, теперь убивают морально, что геноцид в родном её Карабахе продолжается и поныне. Не ездите в Доланлар, милая женщина, вас хватит такой же инфаркт, какой свалил меня. Эти строки я пишу уже в больнице, в которую попал после своей войны против моральной и физической расправы над людьми…
Могу сказать в утешение, что нам с вами ещё повезло. В родном Доланларе вы ещё застанете людей. Родись же вы в Нахичеване, что под боком у Армении, от Еревана рукой подать, в каком-нибудь Акулисе, не нашли бы ни одной живой души. Вымершими армяскими деревнями встретил бы вас Нахичеван. Одни только названия некогда цветущих селений остались в памяти беженцев из Нахичевана. А из древних хачкаров, из могильных плит разорёных армянских кладбищ, наши соседи, с утра до ночи трубящие о дружбе, строят себе дома и живут в них, не чувствуя угрызений совести. Что мне говорить вам, дорогая моя незнакомка? Армянский вопрос, с молчаливого согласия потомков Андраника, ложно клявшихся в любви к нему, к его памяти, решается в Анкаре.
В нашем Карабахе ещё есть армяне.Утешайтесь хоть этим, моя соотечественница. Ещё не все селения вымерли.
В одном колхозе снимали председателя, хорошего руководителя, не угодившего высокому должностному лицу. Инструктор, приехавший из района, говорит:
– Партия доверила товарищу Товмасяну ответственную работу, партия и снимает.
Встаёт пожилой мужчина, заведующий овцеводческой фермой:
– Всё же разъясните, товарищ инструктор. За что вы снимаете нашего председателя? Я в толк не возьму.
Как ни объяснял инструктор, заведующий фермой разводил руками, всё не мог понять причину.
С места поднимается старик-острослов.
– Слушай, Ерем, как не понимаешь? Вот ты заведующий фермой. Когда снимаешь чабана, не спрашиваешь же разрешения у баранов? Что тут непонятного?
Каждый раз, вспоминая о Кеворкове, приходит в голову выражение: караул, убивают!
Кеворков командирован в Карабах, чтобы превратить его в сплошной Агулис.
Здесь дело даже не в Карабахе, не в опасности грозящей его жителям, Может случиться более страшное, непоправимое. Что значит постоянно вытравлять из человека человеческое, Постоянно оглушать его окриком, пинком пониже пояса, унижать физически и морально, лишив его права думать, мыслить самостоятельно, решать за него, что плохо, а что хорошо? Куда ведёт такая линия, если мысленно провести её дальше? А занасёт, можете в этом не сомневаться, в затхлое болото, откуда нет выхода: живому существу не дышать. И загоняют тебя в это болото кеворковы. Им сподручнее, когда ты безликий, слепой исполнитель чужой воли, когда вопросы морали, чести и собственного достоинства отошли на второй план. Когда, зазубрив кучу лозунгов и цитат, ты не в силах переварить их.
Я понимаю, не в одном Кеворкове дело. Но, пока не свернёт на этом шею, он может сотворить много бед.
Цифры обвиняют
В 1923 г. в Карабахе проживало 175000 человек, из них армян – 93,2%.
Армянское население НКАО в 1970 г. по сравнению с 1923 годом сократилось на 36932 чел. То есть, на 24%, а азербайджанское население области увеличилось на 16179 человек или на 147,8%. Русское население в 1970 г. по сравнению с 1959 г. уменьшилось на 27,2%.
За доблесть и героизм в боях Отечественной войны 15000 ее участников были награждены боевыми медалями и орденами, 27 удостоились почётного звания Героя Советского Союза, а легендарный лётчик Нельсон Степанян – дважды.
Область дала вооружённым силам Советского Союза 18 генералов, много офицеров, таких талантливых организаторов, как маршал авиации С.С. Худяков (Арменак Ханферян), генерал-полковник М.А. Парсегов и многих других. 20% Героев Советского Союза -армян уроженцы Нагорного Карабаха.
По данным всесоюзной переписи 1939 г., население НКАО составляло 150838 чел., из них армяне – 90%. От этого количества во время Великой Отечественной войны на фронт было мобилизовано 45000 тысяч или 30% населения, а по Советскому Союзу – из 194 млн. 11 млн., то есть 6%. В процентном отношении здесь мобилизовано было в 5 раз больше, чем по всей стране. Погибло 22000 тысячи человек. Общая потеря вооружённых сил СССР составляет 3 % населения, а по НКАО – 15%.
(Данные взяты из книг генерала армии С.М.Штеменко – «Генеральный штаб в годы войны», книга вторая, стр. 506-507, М., 1974 г., М.А.Парсегов, стр. 13-14, Степанакерт, 1970 г.).
“Процент мобилизации населения в армию в НКАО был почти в два раза больше, чем даже в фашистской Германии во время второй мировой войны. Гитлеровцы, которые проводили несколько тотальных мобилизаций, до таких высот не дошли – мобилизовали 16% населения.
Сталин такой высокий процент германской мобилизации считал авнтюризмом, который подорвал жизнеспособность страны,… был одной из причин краха”.
(Штеменко, там же, стр.506-507)
Разве не ясно: здесь попахивает геноцидом. Гонениями на нашего брата ровно столько лет, сколько Советской власти в Азербаджане – этакий негласный геноцид длиной в 60 лет.
Геноцид длиной в 60 лет. Нет, я не оговорился. Вслушайтесь в эти дикие для нашего уха слова: “Правительство Азербайджана постановило для присоединения Карабаха и Зангезура к Азербайджану отпустить 200 миллионов рублей”. Далее: “До сих пор еще не обезоружены 90 процентов зангезурских деревень. Это печально. Но более печально то, что до сих пор не обезглавлено (не оставлено без вождей) зангезурское армянство. Его интеллигенция и военные главари до сих пор остаются в деревнях. Работайте день и ночь. Постарайтесь, чтобы все видные и нужные армяне были арестованы. Оставьте человеколюбие – этим нельзя создать государство, завоевать страны… В богатых вояками местах с целью ослабления армян убейте одного русского воина и обвините в этом армян. Знаете, что сделают русские! Не оставляйте в Зангезуре ни порядочных людей, ни богатства, чтобы это проклятое племя не могло подняться на ноги”.
Остается сказать где и когда написаны эти строки. В Анкаре перед геноцидом 1915 года? Нет, их записали в Баку, на заре советской власти. Могу назвать точные даты: первая директива была спущена 19 июля 1920 года, а вторая двумя днями позже – 21 июня. А писал их один из первых руководителей Азербайджана, портрет которого вы можете увидеть в Баку на стендах рядом с Шаумяном, Азизбековым и другими зачинателями Советской власти в республике. Это Асад Караев. Да, да, тот самый Асад Караев, о котором пишут книги, чьи портреты рисуют. Для неверующих сошлемся на архив -ЦПА ИМЛ, ф.64, оп. ед. хр.10.
Мой Карфаген
Один умный человек сказал, что при нынешнем бурном развитии современных коммуникаций мир уменьшился до размеров футбольного мяча. И вот этот футбольный мяч у меня на ладони. Я вижу на нём все части света. Все города. Даже наш маленький Степанакерт. Такая зоркость находит на меня, когда смотрю на мир с крыши моего родного дома в Норшене.
