Илья Кирюхин - Искушение. Книга 1. Перстень Змеи
Гумилев помнил, что Олег Дмитриевич хотел его познакомить с каким-то химиком или физиком, который открыл что-то невероятное. Но на встречу попасть не удалось, а через день помощник вице-премьера без каких-либо комментариев сообщил, что встреча отменяется, исследования по данному направлению проводиться не будут, «вопрос закрыт».
Гумилев никак не ожидал, что тема будет так резко «закрыта» без каких-либо разъяснений со стороны хоть и увлекающегося, но при этом ответственного и очень щепетильного в вопросах общения с «акулами отечественного капитализма» Осокина.
Сейчас Андрей ждал Робокопа — Санича, начальника службы безопасности корпорации Гумилева. Робокопом его прозвали за металлокерамические детали и искусственные мышцы, которыми ему заменили поврежденные в войнах части тела. Однажды, согласившись на этот эксперимент, Санич согласился и на дальнейшее усовершенствование своего организма. В итоге, ребята из отдела Арсения Ковалева, когда тот еще возглавлял этот отдел[63], совершили технологическое чудо — внешне спокойный, улыбчивый увалень — Олег Санич имел нечеловеческую быстроту реакции, силу, как у подъемного крана, «а нюх, как у собаки, а глаз, как у орла»[64].
Олегу было поручено по своим каналам выяснить причины, по которым встреча в Правительстве не состоялась. Ситуация складывалась несколько щекотливая. Положение, которое империя Андрея Львовича Гумилева занимала в экономике России, не позволяло чиновникам даже такого уровня как Осокин, так неожиданно, без каких-либо объяснений, и «протокольных» комментариев «закрывать тему». Тем более, Осокин, у которого были отличные деловые отношения с Андреем, сам предлагал встретиться и, явно лично был заинтересован во встрече с Гумилевым.
Начальник службы безопасности, как обычно, пришел без папки, или ежедневника, или новомодного iPad-а. Он всегда держал все в голове и круглосуточно был готов к самым неожиданным вопросам.
— Олег, что у нас по этому странному совещанию у Осокина? Удалось что-нибудь выяснить? И есть ли информация по работам Ильина? Осокин, ты помнишь, собирался меня с ним познакомить лично?
Обычно улыбающееся лицо Санича, сегодня было хмурым, голубые глаза отливали свинцом.
— Андрей Львович, история нехорошая. Темна больно, — неожиданно нерешительно начал Робокоп, — неделю тому назад, после посещения Осокина, Ильин прямо у Белого Дома попал под машину, разбился и потерял память. Что удивительно, забыл он только последние месяцы жизни и, якобы, всех своих родных и близких, включая жену и детей. Примечательно, что с женой они прожили в любви и согласии более тридцати лет и у них двое детей — «девочка и, еще, мальчик», — невесело пошутил Санич.
— По мнению наших психологов и неврологов — очень редкий случай. Съемка камер наружного наблюдения с места ДТП тоже более чем странная — на записи видно, что Ильин направляется через Конюшковскую улицу, это между Белым домом и американским посольством, как Вы помните. К нему приближается ярко-красный Форд Мустанг, кабриолет 1968 года, как будто специально хотели, чтобы такой раритет запомнился. Затем и Ильин, и Форд выпадают из поля зрения всех камер, а их три! Потом автомобиль уезжает. Все… Неделю об ученом ни слуху, ни духу. Два дня назад, в приемном отделении больницы МЧС находят его документы, вложенные в журнал регистрации на странице, где сделана запись об Ильине. Красный Форд Мустанг исчез. Вчера жена опознала Ильина. В Аппарате Осокина исчезли все документы, то же самое — в НИИ, где работал Ильин. Его заведующий лабораторией — Юрий Исаакович Дрица, который, собственно, и докладывал об открытии Ильина в Правительство, вылетает сегодня на отдых в Мьянму, простите, уже вылетел — у него рейс 10.15 «Кувейтскими авиалиниями». Особо настораживает то, что и помощник Осокина, и сам вице-премьер на вопросы об Ильине отвечают неконкретно: «Никакого открытия нет. На прием попал случайно. Произошла накладка». Одним словом, Андрей Львович, похоже, прошла большая и тщательная «зачистка». Но это еще не все.
— Сказал возбужденный Хоттабыч![65] — вставил невесело Гумилев. — Ты мне сейчас какой-то детективный роман рассказываешь. Не простой русский ученый Ильин, а неуловимый Джо с Дикого Запада какой-то. Ладно, а что же еще не все?
— А не все, это то, что Ильиным и его работой неприкрыто интересуются американцы. И знают они о ней гораздо больше, чем мы…
Пылинка плавала в воздухе и золотилась в солнечных лучах. Андрей сделал глоток почти остывшего кофе и взглянул на Санича.
— Немудрено, мы-то вообще ничего не знаем. Олег, извини меня, пожалуйста, ты, что будешь — чай, кофе?
— Потанцуем, — в тон ему отшутился Робокоп.
— Да… Ты уж «потанцуй». Когда сможешь сообщить об исследованиях Ильина? — Гумилев посмотрел на часы, давая понять, что вопрос на сегодня закрывает.
— Андрей Львович, если есть пара минут, доложу кое-что, а заодно и двойной эспрессо — для тонуса…
Через несколько минут по интеркому Гумилев вызвал в кабинет Степана Борисовича Бунина.
Бунин, постучавшись, вошел в кабинет. После их экспедиции в Арктику[66], он располнел, но по прежнему был невнимателен к своему внешнему виду. Сейчас на его белом халате зияла свежая обгорелая дыра.
— Олег, ты не мог бы повторить то, что сейчас мне сообщил, — повернулся к Саничу Гумилев.
— Ну, если коротко, — начальник службы охраны сел поудобнее в кресле, — по информации, которой мы располагаем, Ильин Кирилл Иванович смог получить металлизированный или металлический материал, который его завлаб называет полимером. К сожалению, я в этом деле не специалист, а детальную справку у материаловедов пока не получал — не время афишировать, что мы интересуемся этим вопросом. Этот материал содержит большое количество рения, и каким-то образом влияет на психофизическое состояние человека.
Бунин, у которого на лице читалась неприкрытая досада оторванного от любимого дела человека, тяжело вздохнул и поинтересовался:
— Каков наш интерес в этом Ильине и в его «металлическом полимере»?
— А вот наш интерес, как раз, мне должны объяснить твои ребята, Степан Борисович, потому что изобретением Ильина серьезно интересуются американцы прямо под нашим носом, а мы о нем — «не слуху, ни духу», — Гумилев делал пометки в настольном блокноте.
— Ты, что будешь — чай, кофе?
— Чай, пожалуй.
— И так, — продолжал Санич, — Андрей Львович, как Вы знаете, у нашей аналитической службы устойчивый контакт с госструктурами — мы делимся нашими техническими наработками — они делятся кое-какой оперативной информацией. Когда на совещании по поводу запроса Осокина прозвучала фамилия Ильина, мы обратились к ним и вот, что узнали. Буквально, на следующий день после того, как докладная из НИИ полимеров была направлена в Правительство, Вольво атташе американского посольства был замечен в районе НИИ, где работает Ильин и рядом с домом, где он проживает. Были зафиксированы попытки подключения к мобильному телефону Ильина и его начальника лаборатории Дрицы. Кстати, и под машину-то он попал перед американским посольством, как теперь выяснилось. Когда ФСБ[67] сообщила в службу безопасности института, там такой переполох поднялся. Ведь в кои веки, «супостат» решил поинтересоваться их секретами! Незаметно обыскали помещение лаборатории и нашли четыре автономные видео-камеры, которые записывали все происходящее в ней.
— Олег, все это, безусловно, интересно, но давай, ближе к делу, — Гумилев, встал и прошелся вдоль своего огромного стола для совещаний, который занимал треть кабинета.
— По поводу камер, выяснили, — невозмутимо продолжал Санич, — что их установил завлаб, видимо, хотел последить за Ильиным — тот еще «жук». К сожалению, камеры эти обычные автомобильные регистраторы, понятно, качество не очень, но то, что на них — это…
— Олег, не тяни, — поторопил Андрей, — Степан Борисович, посмотри сам.
Экран плазмы во всю стену кабинета засветился, на нем появилось изображение рабочей лаборатории. В центре большого помещения с высокими потолками и двумя запыленными окнами во всю стену, за которыми угадывались очертания близлежащих домов, в воздухе, ни на что не опираясь, сидел пожилой полный человек. Было видно, что глаза его закрыты. Казалось, что сидит он на высоком невидимом кресле, так как руки его упирались в невидимые подлокотники. У окна, на рабочем столе, заваленном бумагами, засветился монитор компьютера. Человек плавно повернулся и по воздуху поплыл к столу, одновременно его рука стала неестественно удлиняться, пока не достигла клавиатуры, где человек что-то набрал. Затем, встал у стола. Выключил компьютер. Прошел мимо камеры в «мертвую» зону и потушил свет.
