Михаил Николаев - Последний шанс
– Гражданин, Вы случайно не заблудились в трех соснах, – спросил умудренный опытом сержант, вызвав смех своих молодых и не обстрелянных подопечных.
Но запыхавшемуся мужчине, с которого градом катился пот, было не до смеха. Вздрогнув от неожиданного окрика, он испугано остановился, но не удержался на вдруг ослабших ногах и сел прямо на землю.
– Леший крутит, – со злостью в голосе ответил несостоявшийся нарушитель приблизившимся пограничникам. – Подхожу, казалось бы, вот она граница, рукой подать, а через некоторое время понимаю, что топаю совсем в другую сторону. Уже полтора часа тут хожу!
– А что у Вас любезный в рюкзаке? – поинтересовался сержант и, дернув за "липучки", приоткрыл клапан.
Рюкзачок был "под завязку" набит пачками сто долларовых купюр.
– Это вы на спине немаленький срок для себя носите, – "успокоил" он горемыку.
Когда после сдачи горе-нарушителя наряд вернулся на маршрут и через пол часа повстречал второго "клиента", пограничники еще посмеивались, но когда число задержанных только ими перевалило за полтора десятка, и каждый потенциальный нарушитель границы был основательно нагружен золотом, драгоценными камнями или валютой им стало уже не до смеха. Надо было срочно выпрашивать у начальства солидное подкрепление и ставить процесс "на конвейер".
* * *
Джозеф сначала попытался взять билет на обычный авиарейс в качестве туриста, желающего посмотреть Москву, но ни в одном агентстве билеты на самолеты, летящие в Союз Российских Губерний, не продавали. Страна больше не принимала иностранных туристов. Потом он попробовал проникнуть на чартерный рейс, предъявив документы, позаимствованные им у русского туриста, который в этот момент спал в аэропорту Хитроу, под завязку накачанный спиртным.
Неожиданно для успешно прошедшего регистрацию и паспортный контроль Джозефа выяснилось, что на трапе самолета всех возвращающихся туристов встречает "дипломат" из российского посольства, обладающий офицерской выправкой и взглядом проголодавшейся кобры. Этот, явно неслучайный контролер, дотошно изучал документы всех желающих подняться на трап, задавал им непонятные для посторонних вопросы, расспрашивал о привычках соседей и коллег по работе.
Джозефу контролер вопросов задавать не стал. Дело до этого просто не дошло. Бросив короткий взгляд на предъявленный Джозефом паспорт, он вытащил из кармана маленький фотоаппарат и быстро сфотографировал обалдевшего от неожиданности агента в фас и в профиль. После этого он сунул предъявленные ему документы и билеты в собственный карман, развернул Джозефа за плечи и, наклонившись к его уху, на безупречном английском языке подробно и доходчиво объяснил путь дальнейшего следования.
* * *
Яхта Абрама Моисеевича Романовича, лишь немного уступающая по размерам авианосцу, стремительно рассекала свинцовые воды Балтийского моря. Небо хмурилось. Со стороны едва видимого на горизонте берега надвигались клочья тумана, которые пока еще не слились в непроницаемую пелену, но дело явно шло к этому.
Джеймсу не пришлось долго упрашивать Романовича совершить вместе с ним круиз по маршруту Лондон – Ленинград и обратно. Потеряв за одну ночь втрое больше, чем имелось на его официальных счетах, тот испытывал непреодолимое желание отомстить. И чем быстрее, тем лучше. Яхта с крейсерской скоростью[23] около 30 узлов[24] приближалась к территориальным водам Союза Российских Губерний.
Джеймс и Романович, сидя в роскошном адмиральском салоне и никуда не торопясь, смаковали шотландское виски. Спешила яхта. Лаг[25] отсчитывал пройденные мили, а огромные винты бешено вращались, вспенивая балтийскую воду и оставляя на поверхности широкий кильватерный след.
– Долго еще? – спросил Джеймс, раскуривая сигару. Он удобно устроился в глубоком вычурном кресле и нетерпеливо поглядывал в грандиозный иллюминатор, который по размерам мог успешно соперничать с широкомасштабной витриной.
– Нет, – успокоил его Романович. – Уже входим в территориальные воды. До Ленинграда осталось всего несколько часов.
В этот момент стол немного накренился и бокал Джеймса начал скользить в сторону ближнего края. Яхта ложилась в циркуляцию,[26] меняя курс.
– Что это значит? – спросил удивленный Джеймс, ловко подхватывая готовый упасть бокал, – обходим мель?
– Здесь нет мелей, – сказал, поднимаясь, Романович. – Пошли в рубку, разберемся.
Они спустились вниз на одну палубу, прошли по коридору почти сто метровой длины, спустились еще на две палубы и, пройдя по короткому коридору, вошли в ходовую рубку. В это время яхта снова накренилась. В рубке они увидели вахтенного офицера, который быстро поворачивал штурвал.
– Сбой автоматики, – доложил он Романовичу, закончив маневр. – Автопилот развернул яхту на обратный курс. Я уже отключил его и успел вернуться на исходный курс, дальше пойдем на ручном управлении.
К этому времени туман успел сгуститься, и за стеклами рубки сомкнулась белая непроницаемая для взгляда пелена.
– Не волнуйтесь, – сказал Романович, перехватив обеспокоенный взгляд Джеймса. – Яхта укомплектована таким набором разнообразных навигационных приборов, что туман не представляет для нас ни малейшей опасности.
В рубку вбежал запыхавшийся капитан, на ходу застегивая белую, отороченную золотыми галунами тужурку.
В этот момент штурвал опять начал поворачиваться. Вахтенный пытался его удержать, но сил явно не хватало. Джеймс, Романович и присоединившийся к ним капитан бросились ему помогать. Вчетвером, чудовищным усилием они на миг остановили движение штурвала, но тут резная, безумно дорогая и обильно позолоченная деревяшка с хрустом разломилась на части, и все попадали на палубу. Яхта самостоятельно встала на обратный курс.
Через десять минут на место сломанного штурвала был установлен новый, яхту развернули и направили в сторону морской границы Союза Российских Губерний. Некоторое время яхта нормально слушалась руля, и все расслабились. А потом штурвал снова, не реагируя на сопротивление вахтенного, стал поворачивать ее на обратный курс.
Возвращаемся, – принял решение сломленный Романович, – граница действительно закрыта.
* * *
Джон медленно скользил вниз вдоль отвесной каменной стены по капроновому тросу, аккуратно подтравливая его. Он не опасался встретить пограничников, – этот маршрут считался неприступным даже для профессиональных альпинистов. Ступив на пологий склон у подножия отвесной скалы, Джон несколько минут отдыхал, успокаивая дрожащие от напряжения руки. Из его рта вырывались облачка пара, – на этой высоте было еще достаточно свежо. Потом Джон отработанным рывком сдернул веревку, аккуратно смотал ее и спрятал между камней. Он не собирался возвращаться обратно этим маршрутом, но раскрывать противнику свои потаенные секреты не станет ни один профессионал, а Джон считал себя профессионалом во всем.
Он не торопясь, спустился по каменистому склону и попытался одним точным движением перескочить через неширокий ручей, мирно струящийся между валунов. В прозрачной как слеза воде мелькнуло и пропало из глаз стремительное тело довольно крупной рыбины.
Судя по спутниковому навигатору, до территории Союза Российских Губерний оставалось всего несколько метров. Прыжок не получился. Рифленая подошва ботинка скользнула по мокрому камню, и Джон упал, сильно приложившись затылком о соседний валун. Когда ледяная вода, струившаяся по ногам и несколько выше, прояснила сознание, Джон со стоном перевернулся и уперся взглядом прямо в коричневые глаза огромной полосатой кошки, которая молча рассматривала человека, посмевшего посетить ее охотничьи угодья.
Некоторое время два хищника были абсолютно неподвижны, а потом рука Джона тихо скользнула к бедру, нащупывая рукоятку пистолета. Может быть, тигр что-то увидел в глазах человека, но, скорее всего ему просто надоела затянувшаяся пауза. Тигры не любят когда им смотрят в глаза. Они воспринимают это как вызов. Тигр сделал резкое движение могучей лапой, и в мозгу Джона сверкнула ослепительная вспышка, а потом наступила темнота. Вода ручья окрасилась кровью.
Один из трех ликвидаторов закончил свой путь.
* * *
Джозеф прилетел в Тбилиси вечерним рейсом. Он подождал, пока вынесут его багаж, вместе с двумя встречающими перенес его на стоянку и загрузил в багажник огромного джипа, имеющего номера, которые весьма красноречиво свидетельствовали о месте работы его хозяев.
Смеркалось. Полупустая дорога вилась по горным склонам как серпантин, медленно но верно забираясь все выше и выше. Вплотную к правой обочине уходил вверх местами отвесный, а иногда полуразрушенный, готовый в любую минуту осыпаться каменистый склон. Левая обочина проходила по самому краю отвесного, ведущего в глубокую пропасть обрыва. Когда водитель, почти не снижая скорости, вписывал джип в крутой поворот, и камни, отброшенные бешено вращающимися колесами, сыпались вниз, Джозеф бледнел и задерживал дыхание. Пальцы на побелевшей, вцепившейся в рукоятку двери правой руке, сводило от напряжения. Джозеф был опытным водителем, но сам даже помыслить не мог о том, чтобы сподобиться на такую езду. Водитель, привычный к подобной реакции иностранцев, только посмеивался, переглядываясь в зеркало со своим напарником, который сидел на заднем сидении, да посильнее давил на газ.
