Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 4 (СИ)
— Мой бог, Рути, ты же уже спишь.
Рут только вздохнула в ответ.
— Рут, Марк, — Эстер порывисто бросила свою сумочку на столик, — быстро наверх, спать, — и, видя, что у Марк4а тоже закрываются глаза, охватила их обоих за плечи и повела наверх, что-то быстро и ласково приговаривая на ходу.
Ларри тоже устал, но он положил рядом с сумочкой Эстер её пакет и заставил себя пройти в гостиную к камину и разжечь огонь, потом достал из бара и поставил на столик бутылку шампанского и два бокала, и уже на последнем усилии подошёл к окну, задёрнул шторы, вернулся к камину и сел в кресло. Эсти уложит детей и спустится. Он подождёт её здесь. Она придёт.
Уложив и поцеловав Рут, Эстер выключила в её комнате свет и зашла в комнату Марка. Тот уже разделся и лёг, но не спал. Эстер подошла к кровати и наклонилась над ним.
— Спи, Марк, уже поздно.
— Да, — он упрямо таращил слипающиеся глаза. — Я только спрошу…
— Ну, конечно, — она бережно подоткнула ему одеяло: судя по голым плечам, он спит без пижамы. — Вот так, а то ещё продует. Так, что ты хочешь узнать, Марк?
— Я уже могу звать тебя мамой?
— Ну, конечно, сынок, — Эстер осторожно коснулась губами его лба. — Спи, сынок. Оставить тебе свет?
— Нет… мама. Я… сплю.
Марк повернулся набок, свернулся клубком. Эстер плотнее укутала его, ещё раз поцеловала и вышла, погасив свет. А где Ларри? В спальне? Нет, там темно. Тогда… внизу? Эстер прошла к лестнице и стала спускаться. На полу холла лёгкий отсвет из… гостиной? Какой большой дом, как бы не заблудиться — улыбнулась она.
Ларри всё-таки даже не задремал, а заснул. И разбудили его лёгкое прикосновение к плечу и голос:
— Устал, милый?
Ларри вздохнул и открыл глаза.
— О, Эсти, прости.
— Нет, что ты, всё в порядке, — Эстер села в кресло напротив. — Дети спят.
— Да, спасибо, — Ларри потряс головой и сел прямо.
— Это тебе спасибо, Ларри, — улыбнулась Эстер. — Всё было так чудесно.
— Ты… — Ларри сглотнул, — ты очень красивая, Эсти.
Решимость и уверенность в успехе, поддерживавшие его все эти сумасшедшие дни, вдруг исчезли. Он совсем не знал, что говорить и делать, как оттянуть страшный момент их прихода в спальню, наступления первой брачной ночи, его первой ночи с женщиной.
— Эсти, я не стал заказывать шампанского в ресторане из-за детей, — начал он зачем-то объяснять. — Я думал… лучше здесь.
— Да, — кивнула Эстер. — Да, конечно, — и потянулась к бутылке. — Конечно, давай выпьем. Я открою…
— Нет, — Ларри оттолкнулся от кресла и встал. — Это должен сделать я.
Он достаточно быстро справился с пробкой и налил в бокалы золотистый, сразу вспухающий чуть шелестящей пеной напиток, поставил бутылку и взял бокал. Эстер взяла свой и тоже встала.
— За наше счастье, Ларри, — весело сказала она, видя, что он молчит. — За счастье наших детей.
— Да, — кивнул Ларри. — Да, спасибо, Эсти, за счастье.
Ларри пил шампанское третий раз в жизни — в первый раз в имении на Рождество, во второй на приёме в день открытия салона — и знал его коварство. Сначала ничего, вроде обычной несладкой шипучки, а потом горячая волна по телу, и ты уже пьяный. Но… но он и хочет сейчас быть пьяным, ведь трезвым он не скажет ей того, что надо, что обязан сказать, побоится, а пьяный — всегда храбрец. Всё это мелькнуло в его сознании, когда он касался губами края бокала и делал первый глоток. Второго он так и не сделал. Потому что Эстер сказала:
— И поцелуемся. Ты ещё ни разу не целовал меня.
Он послушно шагнул к ней, наклонился, потому что макушка Эстер доходила ему точно до подбородка. Эстер сама обхватила его левой рукой за шею, держа бокал в правой, и запрокинула голову, подставляя ему свои губы.
А вот целоваться Ларри не умел и потому просто прижался своими губами к губам Эстер. Странно, но ничего такого особенного, что не слишком внятно описывалось в книгах, он не ощутил. Это было приятно, но… нет, наверное, он уже пьянеет, вот и не ощущает.
Оторвавшись от его губ, Эстер глотнула из своего бокала. Шампанское уже приятно кружило голову. Тогда, один-единственный раз, Эд тоже принёс шампанское, они выпили и пошли в спальню, сделав целых три шага от стола к кровати, а Ларри… в чём дело? Она ему не нравится? Но… но она знает, что это не так, что…
Ларри чувствовал её растерянность и понимал: это он что-то сделал не так, неправильно. Но… но… господи, как же всё это… глупо. Нет, он должен сказать, сказать всё, всю правду. И если Эстер рассердится, нет, обидится и уйдёт… ну, что ж, значит… значит, не судьба.
— Что с тобой, Ларри? — тихо спросила Эстер.
— Эсти, — Ларри судорожно вздохнул. — Я… я не знаю, что делать.
— А что, Ларри? В чём проблема?
— Эсти, я… я не знаю, ничего не знаю, — и обречённо: — Я в первый раз… ну, — она молча смотрела на него. — Ну, я никогда не был… с женщиной.
И, к его изумлению, после секундной безумно долгой паузы Эстер рассмеялась. Не обиделась, не удивилась, а рассмеялась.
— Ох, Ларри, а я уже невесть что подумала. Ларри, это всё неважно.
— Да? — недоверчиво переспросил он. — А что важно?
— Что мы любим друг друга, что мы муж и жена. Ведь так?
— Да, — обрадовался он. — Да, всё так.
— А тогда, — она заговорщицки улыбнулась ему, — пошли?
— Пошли!
Ларри залпом допил свой бокал и поставил его на стол.
Дрова к камине уже догорали, но Ларри всё-таки разбил их, размял кочергой, чтобы они тихо дотлели. В гостиной сразу стало сумрачно, почти темно, только платье Эстер различимо. Ларри взял её за руку и уверенно, снова чувствуя правильность совершаемого, повёл в холл, вверх по лестнице и по коридору в их спальню. И только там включил свет. И опять растерялся. А теперь что?
— Эсти…
— Всё в порядке, Ларри. — Так, — Эстер решительно огляделась. — Ты иди, мойся, а я пока переоденусь.
Ларри послушно пошёл в ванную.
Какое счастье — наконец разуться и снять галстук! Ларри разделся и тут сообразил, что ему некуда повесить костюм. Он осторожно выглянул. Эстер не видно, скорее всего ушла вниз за пакетом с юбкой — сообразил Ларри. Он быстро, пока её нет — а то он уже голышом — повесил костюм в шкаф, поставил на место лаковые ботинки, бросил бабочку на комод и юркнул в ванную, когда дверь спальни уже стала открываться.
Войдя в спальню, Эстер достала из пакета и расправила юбку. Да, потом она будет носить её с кофточкой. Открыв шкаф, она увидела костюм Ларри и улыбнулась. Ну да, правильно, вон слышно, как в ванной шумит вода. Она быстро разделась, повесила платье и юбку в шкаф, поставила вниз туфли, цветы… пока на комод, рядом с бабочкой Ларри. Чулки, бельё… всё стирать. Прямо на голое тело накинула халат и стала доставать из комода ночную рубашку. За её спиной приоткрылась дверь ванной.
— Ты ложись, я сейчас, — сказала, не оборачиваясь, Эстер.
Прижимая к груди под халатом свою лучшую рубашку, она прошла мимо кровати в ванную.
Ларри лежал и слушал, как журчит в ванной вода. Да, конечно, Эстер устала, а он со своими глупостями, всё тело ломит, как будто он опять весь день на дворовых работах отпахал, а он не пьяный совсем, хмель уже кончился. Ларри тоскливо вздохнул. Всё совсем не так, как он когда-то читал, и не так, как трепали по ночам в рабском бараке. Так уж у него жизнь сложилась, Эсти поймёт, должна понять.
Эстер обмылась под душем, вытерлась, надела рубашку и оглядела себя в большом настенном зеркале. Что ж, вполне и даже очень. Надела халат. Ещё раз оглядела себя, и, храбро улыбнувшись, вошла в спальню, выключив по дороге свет в ванной.
Ларри ждал её, лёжа в постели, укрытый по грудь одеялом. Могучие руки лежат вдоль тела. Без пижамы, как и Марк — мимолётно подумала Эстер.
— Я погашу свет? — предложила Эстер, решив, что в темноте им будет удобнее.
— Как хочешь, Эсти, — готовно согласился Ларри.
Эстер выключила свет, сбросила халат в изножье кровати и легла. Нашарила ладонь Ларри и сжала её.
— Ну же, Ларри.
— Да, Эсти, — он порывисто повернулся к ней. — а, я…
Они были совсем рядом, и он обнял её, уже смелее поцеловал в губы. Руки Эстер обвились вокруг его шеи. Ларри, уже плохо соображая, не понимая, что с ним происходит, и не желая это понимать, прижимал к себе Эстер, наваливался на неё.
— Сейчас, Ларри… Вот так…
Высвободив руку, Эстер потянула вверх рубашку. И Ларри понял, не понимая, что ему надо раздеть Эстер. Комкая, сминая ткань, он тянул, толкал её вверх, пока их тела не соприкоснулись и он не ощутил своей кожей кожу Эстер. Она тихо засмеялась, и он — уже смелее — ткнулся в неё.
Согнув и разведя ноги, чуть-чуть подправив руками, Эстер помогла ему войти. От страшного неиспытанного раньше напряжения Ларри зажмурился. Он ничего не видел и не сознавал, как в беспамятстве. Это не он, а кто-то другой, словно прятавшийся все эти годы где-то внутри него, а сейчас властно завладевший его телом.
