Александр Нотин - Исход. Экскурсия в мегаполис (журнальный вариант, издание "Шестое чувство")
Устиныч еще раз строго из-под очков оглядел свой «актив» и вернулся к телеграмме. Из нее следовало, что штаб АО знал о возможном проникновении в окрестности Казачьего Дюка вооруженных групп «неустановленной принадлежности» и предписывал администрации и своему представителю, Мальцеву Ф.У., принять соответствующие меры. Они сводились к активной и пассивной разведке, прежде всего в районе полигона, усилению режима охраны села и оповещению жителей. От всякого рода контактов с пришельцами и тем более боевых стычек приказано было воздерживаться.
— Ну, вот и все, остальное к делу не относится. — Устиныч снял очки, открыл сейф, убрал туда телеграмму и, обращаясь к присутствующим, резюмировал: — Каждый отряд отбирает четырех разведчиков из числа наиболее подготовленных и толковых «витязей» — списки сегодня же передать Лизе. Егору — разработать график дежурств на полигоне и подобрать удобное укрытие. Ершовых до ночи сменить: малы еще. Старшему каждого наряда выдавать табельное оружие, но с условием применения его только в крайнем случае, а лучше бы не применять вовсе. Языки до поры всем держать на замке: паники нам только не хватает. Завтра в семь ноль-ноль сбор у меня в кабинете. В семь тридцать ожидается вертолет из главного штаба. Пока все свободны.
Загремели стулья. Торопясь в клуб и на ходу обсуждая новости, молодежь в мгновение ока очистила комнату. Ушел и Устиныч, бурча себе что-то под нос про неугомонного главу общины Ушакова и тяжелые времена, но при этом хитро улыбаясь в усы. Егор и Лиза остались одни. Они не сказали друг другу еще ни слова, но молчание это не тяготило их, наоборот, оно было плотным и значимым, заполняющим невольное отчуждение. Егор боялся дышать. Он молил Бога, чтобы тишина не нарушилась. В глубине души он уже знал, что с этого необычного дня жизнь его изменилась. Она вступила в новый этап, детство безвозвратно ушло вместе с тем злосчастным утренним сазаном. Было немного грустно, но сидевшая рядом с ним, потупив глаза, родная душа согревала его грусть. Жизнь казалась вечной, и ее вызовы больше не страшили Егора… Они были ниже рождавшейся в нем Любви.
Уроки отца Досифея. За сутки до Схватки (10 сентября 2020 г.)
Антон проснулся перед рассветом. В его «командирской» избе — в сущности, это была одна большая комната с русской печью и незамысловатой кухонькой в углу — царил полумрак. Было тихо, и только редкие переговоры птиц за приоткрытым окном да ровный шум вековых сосен разбавляли или, лучше сказать, наполняли эту тишину. Птичий гвалт вносил покой в душу Антона — со времён первой чеченской войны он не терпел гулких, звенящих тишиною предрассветных часов, таивших в себе самое страшное, что только может случиться на передовой, — угрозу внезапной атаки. После одной из таких атак под Хасавюртом он потерял половину взвода и получил второе пулевое ранение в грудь от огромного волосатого абрека, на счастье посчитавшего его убитым.
Освобождаясь от дрёмы, и привычно прислушиваясь к себе, генерал ощутил неясную тревогу. Машинально перевёл взгляд на висевший в углу солидных размеров монитор панорамного обзора, со всех сторон, как ёлка, обвешанный индикаторами контроля. Эта система была его детищем и тайной гордостью. Командный сервер, надёжно укрытый в штабе, в режиме реального времени собирал и первично обрабатывал данные о состоянии режима безопасности на территории его укрепрайона. Информация о наиболее важных происшествиях незамедлительно докладывалась военному и административному руководству общины. Случались дни, и не так уж редко, когда Антона посреди ночи поднимал пронзительный зуммер экстренной тревоги — прорван периметр, или попытка ограбления, или нападение на блокпост и т. п. Ну а дальше — по обстоятельствам. Иной раз такая «побудка» оборачивалась ночным боем или изнурительной погоней за нарушителями на бронетранспортёре или «вертушке», а то и многодневной войсковой операцией — так происходило, когда в их края «наведывались» крупные, хорошо вооружённые банды.
На этот раз синхронно мигали два датчика, однако, судя по сигналу, ничего страшного, похоже, за этим не стояло. Антон с дисплея считал краткие донесения о ночных событиях. Первое — пожар на машинно-тракторной станции в усадьбе Рюховское, жертв и разрушений нет, потушен силами местных огнеборцев.
Второе — посерьёзней. Обнаружены следы прорыва периметра. Предположительно группа до двадцати человек. Место — северо-западный участок периметра, километрах в трёх от села Аксаково. Жители предупреждены, гарнизон и добровольцы подняты по тревоге, идёт активное прочёсывание местности, на место готова выдвинуться опергруппа во главе с капитаном Макеевым.
Он удовлетворённо хмыкнул и под вторым сообщением вывел на экране значок «к» — контроль. С этого момента все должностные лица, так или иначе причастные к данному происшествию, обязаны докладывать о существенных изменениях ситуации в главный штаб АО с пометкой «лично генералу Савину». По опыту Антон знал: нарушители, кем бы они ни оказались, будут установлены в течение двух-трёх ближайших часов — в сущности, только этот вопрос его сейчас и интересовал. Чаще всего подобные локальные прорывы, даже вооружённые, пресекались местными силами. Но подстраховка в любом случае не помешает: случалось, что за такими «мелочами» скрывались и более крупные неприятности. (Ему вспомнилась прошлогодняя история, когда нарушение периметра в районе Спаса, искусно замаскированное под осеннюю миграцию лосей и кабанов, на самом деле служило прикрытием вооружённого нападения на один из центральных посёлков. В те дни впервые за много лет они столкнулись с ситуацией, когда противник отважился прямо и нагло посягнуть на объект, находящийся в зоне ответственности Армии обороны. Нападение удалось быстро и успешно отбить, но «знак Божий» в общине был воспринят со всей серьезностью. Господь не попустил бы такого безобразия, будь в «хозяйстве Савина» всё в полном порядке. Второго предупреждения свыше дожидаться не стали: по настоянию Антона на свет явились электронная охранная система «Сова», блокпосты и секреты на подступах к усадьбам, мобильные патрули и ежедневное дежурство добровольцев.)
Отдав необходимые распоряжения, Антон неторопливо «перелистал» на экране изображения центральных площадей основных усадёб: Забелье, Лукино, Спас, Становищи, Рюховское… всего шестнадцать. Всюду было спокойно. Посёлки нехотя пробуждались, перемигивались огоньками окон, лёгкий ветер гонял сухие листья по мостовым, в динамиках слышался ленивый, дежурный лай сторожевых собак. Улицы и площади были ещё серы и пусты. Утренние сумерки никак не желали отступать. Стылый ветер раскачивал верхушки деревьев, предвещая скорые холода.
Осмотр «хозяйства» невольно вернул Антона в те не столь уж давние времена, когда всё только начиналось. «Подсолнухи» были небольшой деревней, а остальные усадьбы существовали лишь в планах. Сколько сил и творческой энергии, сколько споров и бессонных ночей потребовалось им тогда, чтобы «по уму», сочетая принципы разумной достаточности и хозяйственной эффективности, без ущерба для окружающей среды спланировать и спроектировать эти поселения. Все вопросы, а их были сотни, решались с «чистого листа». Опыта ни у кого из общинников «первой волны» не было. И взять было негде: чем жили дореволюционные русские деревни, никто, естественно, знать не мог, а пример колхозов и тем более убогих фермерских хозяйств периода «либерального реванша», последовавшего за распадом СССР, не представлял никакой практической ценности. Как уж они выбрались из этого лабиринта — случайно ли попали в яблочко или Господь вразумил? — так и осталось загадкой, только те, первые проекты оказались на редкость удачными. И не только в плане разумного расположения объектов жизнеобеспечения — даже в выборе типов домов и технологии строительства. За основу была взята идея двухуровневого псковского семейного дома девятнадцатого века с кирпичным первым этажом и рубленой мансардой. Нижняя часть дома собиралась из производимого на месте пеноблока; верхняя представляла собой на первый взгляд обычный русский сруб. Но только на первый взгляд. Изюминкой было то, что после первичной рубки и сборки готовые бревна проходили тщательную и качественную сушку, что позволяло сразу, не дожидаясь многомесячной усадки, вводить дом в эксплуатацию.
«Отче наш, иже еси на небесех!… — опустившись на колени и стараясь удерживать внимание в верхней части сердца, Антон дважды прочитал главную православную молитву. Он чувствовал, что с каждым новым словом мозг его словно очищается, а тело наливается свежей и плотной силой. Иногда — он знал за собой эту слабость — ему отчаянно не хотелось по утрам молиться, но с годами он убедился — без «зарядки души» и день пройдёт наперекосяк, и сердце будет не на месте. После «обязательной» части молитвенного правила он кратко и покаянно помянул свои вчерашние — даже вроде бы мелкие и незначительные — срывы и прегрешения, испросил у Господа укрепления души и тела и с особым удовольствием вручил Ему бразды правления своею сегодняшней жизнью: «… и пусть будет на всё воля Твоя, но не моя, ибо Ты знаешь мои пути, Ты лучше меня ведаешь, что мне полезно, а что нет!» Завершая «омовение души», Антон вспомнил своих усопших родителей и испросил у Всевышнего заступничества за родную общину и всех православных христиан.
