Кирилл Андреев - Миры отверженных
Промиус бегом направился к двери, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошли, весело переговариваясь друг с другом, Трир, Ульрик и сзади них, еще двое их матросов с мешками.
Хильдебальд нахмурился. – Почему не стучимся перед входом помощник, или совсем забыли субординацию?
Улыбки у входящих мгновенно сползли с лиц, когда они увидели рядом с Хильдебальдом, Ольдиха. Мгновенно оценив обстановку, и поняв, что все его планы, скорее всего, раскрыты, Трир притянул к себе, опешившего от неожиданности мальчишку, и, приставив к его горлу нож, зарычал. – Без глупостей капитан, без глупостей. Нож очень острый.
Хильдебальд еле успел рукой удержать Ольдиха, готового броситься, на ненавистного ему Трира. Ульрик и двое матросов, сбросив мешки с плеч, обнажили свои мечи.
– Спокойнее мой друг, спокойней. С этими свиньями мы бы еще справились, но они могут покалечить Промиуса. Хильдебальд старался быть рассудительным, хотя это ему давалось с большим трудом.
– Ты всегда воюешь с детьми, Трир? А может, просто, выбираешь себе сопернику по рангу? А может потому, что боишься выйти против взрослого мужчины?
Трир ухмыльнулся. – Командир, не говори глупости, – мы все рабы обстоятельств. Против тебя у меня шансов нет, поэтому надо трезво оценивать свои силы.
– С каких это пор, ты предал меня, Трир?
– Командир, знаете, а мне надоело быть помощником. Сколько лет – помощник да помощник. Ну, да, помощник самого Хильдебальда, героя взятия Карфагена. А сейчас что, герой Карфагена? Как Гейзерих тебе отплатил за твою верную службу? Вот-вот, именно. Ну и что у меня сейчас, – ни денег, ни славы. Ну, со вторым я бы еще смирился, но вот отсутствие денег меня сильно напрягает. Ты уж извини, к тебе никаких претензий, да и к Ольдиху тоже. Я вот смотрю, что наш толстяк очень живучий. Неужели Бог вина так сильно тебя бережет? Трир улыбнулся, обращаясь к Ольдиху, кипевшему от негодования. – Ладно, командир, когда все карты уже раскрыты, думаю, нам тут нечего, в кошки-мышки играть. Он повернулся к своим сообщникам. – Ульрик, а сходи-ка во двор, и сделай то, о чём мы с тобой договаривались.
Ульрик стремительно выбежал из комнаты. Хильдебальд дернулся. – Если ты хоть кого-нибудь тронешь из моих людей…
– Спокойно, Хильдебальд. Мне не лишнего шума, ни лишних смертей не нужно. Просто посидим тут с тобой, подождём. Трир пододвинул к себе стул и сел на него. Через некоторое время сквозь окна на улице послышались крики и шум, а ещё через некоторое время в гостиную вернулся Ульрик.
– Всё сделано, мой капитан, – сказал он, обращаясь к Триру.
– Ну-ну, я еще не капитан, Ульрик, – с улыбкой сказал Трир, – но мне нравится это обращение, продолжай.
– Все воины Хильдебальда схвачены и поставлены перед фактом. Или они разделят участь своего командира, или пойдут вместе со всеми в Рим за богатствами. Почти все согласились, лишь только двое отказались подчиниться.
Трир победоносно взглянул на Хильдебальда. – Ну что, вот она верность твоих воинов. Ладно, поступим, значит так. Бросить этих всех и тех двоих ко всем римлянам в конюшню, и усилить там охрану, – сказал он, повернувшись к Ульрику. – А то, я очень удивлен, как это у тебя толстяк смог незаметно пройти все выставленные дозоры? Это как можно было просмотреть эту крадущуюся гору неуклюжего мяса? Они что там, все пьяные у тебя?
– Хорошо, мой капитан, я прослежу, чтоб там стояли надежные люди, – тихо сказал Ульрик. – Но разве мы не делаем ошибку, что оставляем их всех в живых? Вот с Ольдихом уже промашка вышла, – с еле скрываемой ехидцей в голосе, произнес помощник новоиспеченного капитана.
– А ты понимаешь своей куриной башкой, что если мы сейчас демонстративно их убьем, то об этом узнают на корабле, да и на ближайших кораблях это тоже вскоре узнают. Да мы так даже до Рима дойти не успеем. А уж представь, как разъярится потом Гейзерих, когда потом вся правда вылезет наружу. Одно дело – наказать убийц одного из своих командиров, а другое дело, – искать каких-то воришек, которые ослушались приказа и оставили место назначения. В первом случае, – он никогда не оставит попыток нас найти. Это будет удар по его гордости. А вот во-втором, просто назначат какую-то награду за нашу поимку, и через год-два о нас все позабудут. – Но, я, конечно, – Трир посмотрел на Хильдебальда, – могу и поменять свое решение, если мне что-то не понравиться, и если загнать меня в угол.
Трир надавил посильнее ножом, и на горле Промиуса показались капельки крови. – Ну что капитан, я могу вас запереть в сарае и надеяться, что вы не будете бузить? Трир удовлетворенно улыбнулся. – Ну, всё ясно, по глазам вижу, что ты согласен. Ну что, Ульрик, новый помощник капитана, бросайте их всех к этому спесивому римлянину. Пусть они там поворкуют. Скорее всего, у них наверняка найдутся общие темы, – сказал Трир и ухмыльнулся. – И да, представьте, наконец, меня моей команде.
– Есть командир, – улыбнулся Ульрик.
Вечерело. Солнце уже было готово сесть за горизонт, лаская своими последними лучами землю, как около ворот в конюшню раздалась какая-то возня, шум, громкие возгласы и створки дверей распахнулись. Бруно привстал на лапы, и, ощетинившись, зарычал.
В помещение втолкнули четверых связанных здоровых мужчин и одного мальчишку, и двери снова захлопнулись. Леонтий подошел к лежавшим по полу фигурам и тут он разглядел, что это тот самый командир вандалов, – по чьему приказу он был брошен сюда, вместе со всеми.
Он радостно вскрикнул. – Ага, я так и знал, что римские легионы уже здесь.
Леонтий подбежал к воротам. – Мы здесь, мы здесь. Здесь я, Леонтий, римский командир, откройте же дверь, наконец, – и из-за всех сил, он начал бить ногами в ворота.
С той стороны он услышал вандальскую речь, на которой его нецензурно просили закрыть свой рот и сидеть тихо. Леонтий, ничего не понимая, отошёл от двери и снова подошел к Хильдебальду и, взяв его за куртку, начал его трясти. – Да что здесь, черт побери, происходит? – заговорил он на вандальском языке.
Промиус бросился на Леонтия с кулаками, но Хильдебальд криком остановил его. – Сиди спокойно, я сам разберусь, – и обратился к римлянину. – Может, ты перестанешь меня трясти и развяжешь, или ты меня связанного, сейчас затрясешь до смерти?
– Да я тебя просто удушу сейчас, и никто меня здесь не остановит. Ты будешь говорить или нет, а то я просто перестал понимать, что здесь вообще происходит?
Леонтий, тяжело дышал, плотно стискивая ворот рубашки на горле вандала. Хильдебальд захрипел от недостатка воздуха. – Если ты не понимаешь, что я такой же пленник, как и ты, то мне не о чем с тобой разговаривать. Развяжи меня и моих людей, – и мы можем спокойно поговорить.
Леонтий, остывая. – Лисипп, развяжи пока руки этому молчуну, а потом мы подумаем, что нам с ним делать. Хорошо, говори.
Хильдебальда развязали, и он рассказал всё, что произошло за эти последние дни. Леонтий, не перебивая, молча, слушал, рассказ вандала о путешествии вандалов сюда, и о предательстве Трира.
Вандалу показалось, что Леонтий с некоторым сочувствием воспринял его рассказ, и решил это проверить. – Ну вот, видишь, сейчас мы с тобой невольные союзники.
– Черта с два, какие мы ещё с тобой союзники? Как только придут сюда римские легионы, я предам тебя суровому, но справедливому римскому суду. – Леонтий был решителен и непреклонен.
– Вынужден тебя огорчить, римский гордец. Гейзерих прибыл сюда с таким войском, равных которому, сейчас римская империя выставить просто не в состоянии. После того, как убили Аэция и разогнали верных ему полководцев, подобных тебе, Рим сейчас абсолютно беззащитен. Ты можешь сколько угодно на словах возражать этому, но в глубине души ты же понимаешь, что я прав.
Леонтий с ненавистью смотрел на вандала. Внутри него боролись самые разнообразные чувства, – от желания задушить его до полного понимания правоты, высказанной им и вследствие этого, им овладевало бессилие, что приводило его в ещё большую злость.
Хильдебальд продолжал. – У меня там, на корабле есть верные, преданные мне люди, и если ты поможешь мне сейчас наказать изменника Трира, то я клянусь, мы уйдем отсюда и никого не тронем, и ничего не возьмем из твоего дома.
– Ну, во-первых, мне нет никакого дела до ваших разборок. А во-вторых, это я, Леонтий, предлагаю тебе, что если ты сейчас мне поможешь со своими людьми арестовать всех этих негодяев, то я обещаю тебе, что отпущу всех твоих людей, которые нам помогут. А всех остальных мерзавцев я казню здесь собственными руками. А тебе лично даю обещание, что отвезу тебя в Рим на справедливый суд.
Промиус, при последних словах Леонтия вскочил и закричал. – Но отец, ты же не согласишься на такие условия?
Хильдебальд, рукой усаживая мальчика на пол, повернулся к Леонтию. – Хорошо, римлянин, я принимаю твои условия. Даю свое слово и развяжи уже тогда моих людей.
