Михаил Барятинский - Первый удар Сталина 1941
Вермахт, напротив, после преодоления первоначального шока среагировал бы на возникшие обстоятельства достаточно быстро, что и смоделировано в наших примерах. С учетом большей мобильности немецких войск и лучшего управления можно предположить, что маневр моторизованными и танковыми соединениями был бы эффективнее, чем у Красной Армии. Эффективнее была организационная структура Вермахта, способы применения и взаимодействие войск.
Затрагивая тему взаимодействия, несколько слов хотелось бы сказать об авиации. В приведенном выше описании возможных боевых действий авиация как бы отсутствует, ее влияние на ход операции минимально. Сделано это намеренно, так сказать, для чистоты картины. Однако, вероятнее всего, в воздухе установился бы некий паритет: некоторое качественное превосходство Люфтваффе против количественного превосходства советских ВВС. Опять-таки, не будем выяснять, сколько и у кого было больше самолетов «новых типов», а сколько «старых». Это не суть важно. В нашем случае важно, что советская авиация не застигнута на «мирно спящих аэродромах», а поднята в воздух и действует. Потери Люфтваффе от первого советского удара, впрочем, тоже не будем переоценивать. Вряд ли они были бы слишком велики. Все основные немецкие аэродромы находились существенно дальше от границы, чем советские, их было больше, они были лучше оборудованы и защищены. С точки зрения эффективности немецкая зенитная артиллерия, располагавшая большим числом автоматических пушек, была лучше советской. Словом, в результате первого удара господства в воздухе советская авиация бы не добилась.
При этом общем равенстве у немцев было некоторое преимущество в организации взаимодействия авиации и сухопутных войск. Система заявок сухопутных частей на авиационную поддержку в Красной Армии была громоздкой. Между вызовом авиации и ее появлением над полем боя проходило много времени, обстановка зачастую менялась, и авиаудар порой наносился уже по пустому месту. У немцев же имелись авианаводчики непосредственно в сухопутных частях, которые руководили действиями авиации прямо с переднего края.
Что же мы имеем, так сказать, в сухом остатке? Советские войска переходят границу и оттесняют части Вермахта. Несколько механизированных корпусов входят в прорыв с далеко идущими целями, но немцы, быстро совершив маневр подвижными соединениями, отрезают их и уничтожают. Что же дальше? В чем же стратегический выигрыш? Да во времени, конечно!
Первый советский удар не мог пройти для Вермахта бесследно — только в смоделированном нами примере как минимум пять-шесть пехотных дивизий разбиты полностью, а еще несколько понесли тяжелые потери. Неизбежно понесли бы потери танковые и моторизованные соединения, принимавшие участие в боях с нашими мехкорпусами. На восполнение потерь и приведение войск в порядок нужно время, как нужно и на восстановление разрушенных русскими объектов военной и транспортной инфраструктуры (взорванные и сожженные склады, разрушенные мосты, аэродромы и т. д.). Заметим, что все это зализывание боков происходит на фоне идущей войны. Да, да, ведь с первым упреждающим ударом 15 июня 1941 года началась война между СССР и Германией. Трудно сказать, как она бы называлась — Великой Отечественной или как-то иначе, но это была бы большая война. И главный вопрос для Гитлера — что делать дальше? Совершенно очевидно, что план «Барбаросса» не просто трещит по швам, его можно выбросить на помойку. Ситуация кардинально изменилась. Немецкий план войны разгадан русскими. Теперь перед немцами не мирно спящая страна, а ощетинившийся штыками и орудийными стволами фронт, который нужно прорывать по всем правилам. К тому же выяснилось, что вопреки ожиданиям у Красной Армии много танков и самолетов. Словом, нужен новый план войны, соответствующий новым реалиям. Например, реалиям того, что на южном фланге румынские войска отступают под ударами Красной Армии, и лишь присутствие там нескольких немецких дивизий позволило остановить русских на рубеже р. Серет. Разброд в стане союзников — под вопросом участие Финляндии и Венгрии. А время идет. На разработку нового плана кампании, перегруппировку сил и средств у Германии неизбежно ушло бы не менее двух месяцев. А тут и осень, завершить Восточный поход до зимы явно не удается, война неизбежно переходит в затяжную позиционную фазу. Проведение крупного наступления на Восточном фронте, скорее всего, придется отложить до весны 1942 года.
Но ведь это значит, что Вторая мировая война пошла бы по совсем другому сценарию. Это значит, что Советский Союз провел бы мобилизацию, перевел бы экономику на «военные рельсы», причем не под бомбежкой и не в процессе эвакуации. Это значит, что Ленинград не в блокаде, а Киев не сдан. Это значит, что нет миллионов погибших и пленных и урожай зерновых на Украине собираем мы, а не немцы. Это означает совсем другую реальность, со значительно более благоприятным для Советского Союза развитием событий. Во всяком случае, до 1942 года. Что будет в 1942-м, фантазировать не будем, не будем подсчитывать, сколько вооружения произведет советская промышленность, а сколько — немецкая, как будут развиваться взаимоотношения с союзниками у СССР и Германии, и т. д. Все это — тема отдельного разговора.
Впрочем, упреждающим ударом Красной Армии в 1941 году тема возможного нападения СССР на Германию не исчерпывается. В связи с этим было бы любопытно рассмотреть и другие возможные даты этого события.
Наименее вероятным можно считать 1942 год. Не совсем ясно, по каким причинам Гитлер мог отсрочить нападение на год. Что могло ему помешать? Советский превентивный удар? Но тогда это уже не нападение. Пожалуй, отменить операцию «Барбаросса» Гитлера могли заставить только какие-либо решительные действия советского руководства, например, открытое объявление в СССР мобилизации где-нибудь 1 июня 1941 года, приведение в полную боевую готовность и развертывание войск у границы и т. д. Конечно, эти меры позволили бы немецкому руководству обвинить СССР в подготовке к войне, но одновременно могли зародить и сомнение в успехе своих планов. Перенос операции «Барбаросса» на год означает, что и смоделированная нами ситуация могла произойти уже в 1942 году. Детально разбирать ее мы не будем, скажем только, что Красная Армия была бы несколько иной. Правда, и Вермахт был бы посильнее, в конце концов, целый год работала бы не только советская промышленность, но и германская.
Значительно интереснее рассмотреть возможность советского превентивного удара не в 1942 году, и даже не в 1941-м, а в 1940-м! Сразу напрашивается вопрос — почему в 1940-м, а не в 1939 году? Ведь в сентябре 1939 года Красная Армия уже двигалась на запад, занимая Западные Украину и Белоруссию. Войны на два фронта не предвиделось — боевые действия в Монголии к тому времени были успешно завершены. То, что «освободительный поход» осуществлялся ограниченными силами, ровным счетом ничего не значит. В нем было задействовано столько войск (21 стрелковая и 13 кавалерийских дивизий, 16 танковых и 2 мотострелковых бригады — 700 тыс. человек, 6 тыс. орудий, 4,5 тыс. танков, 4 тыс. самолетов), сколько было необходимо для решения поставленной задачи. При этом, уступая в общей численности войск Вермахту, наступающая советская группировка была сопоставима или же превосходила противостоящие немецкие войска по танкам, артиллерии и авиации. Однако в случае необходимости она могла быть значительно больше. Например, годом раньше, когда СССР был готов пойти на открытое вооруженное столкновение с Германией из-за Чехословакии, в боевую готовность были приведены 60 стрелковых и 16 кавалерийских дивизий, 3 танковых корпуса, 22 отдельные танковые бригады, 17 авиационных бригад и т. д. В августе 1939 года в ходе переговоров с английской и французской миссиями в Москве советская сторона заявила о своей готовности выставить против Германии 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, 5 тыс. тяжелых орудий, 9–10 тыс. танков, от 5 до 5,5 тыс. боевых самолетов. Так что силы для удара по немецким войскам в Польше нашлись бы. Другой вопрос, насколько целесообразно было делать это именно в сентябре 1939 года? Насколько необходимо было вступать в лобовое столкновение с Вермахтом именно тогда, когда этого хотели Франция и Англия. Следует подчеркнуть, что общеполитическая ситуация к осени 1939 года была для таких действий СССР неблагоприятна. Развитие событий могло привести к заключению пакта между Германией и западными державами и вступлению их в войну против СССР. Ведь собирались же Англия и Франция, уже находясь в состоянии войны с Германией, посылать войска в Финляндию! Советское наступление на Германию в 1939 году могло реально привести к «крестовому походу» против СССР. Иное дело — в 1940-м!
Главное условие при подготовке такого удара — правильно выбрать время. Общую подготовку следовало бы начать сразу после завершения войны с Финляндией, а конкретнее определиться позже. Планов Германии советское руководство, разумеется, не знало, с планом «Гельб» ознакомлено не было, но начало боевых действий на Западе 10 мая 1940 года давало своего рода отмашку. Да и вообще, к маю все должно было быть готово. Наиболее же подходящее время для наступления Красной Армии — 1 июня.
