Сергей Шхиян - Противостояние
Агент коротко кивнула.
— А теперь рассказывайте подробно, кто вас на меня навел, кто вы такая и что вам поручили сделать.
Я, чтобы наш разговор не был совсем похож на советский детектив, вовремя остановился, чтобы не спросить, какое у девушки «задание», заменив это слово на более мягкую форму — «поручение». Ольга Глебовна скорбно вздохнула, опять помахала перед лицом руками и приступила к «чистосердечному признанию»:
— У меня есть, был… нет, есть друг, он… нарк, сидит на игле, — она помолчала, а у меня сделалось кисло во рту, так мне не нравится эта модная молодежная болезнь и ее жертвы.
Я ждал, что она скажет еще, и девушка тяжело вздохнула и продолжила рассказ:
— Я долго не знала, что он колется, а когда узнала… впрочем, это неважно. У него большие долги, и они мне сказали, что, если он их не отдаст, то его убьют. Вот, собственно, и все.
— То есть как все? А при чем тут вы и тем более я?
— Ах, это, ну эти, которым он должен деньги, велели, чтобы я пробралась к вам и, и… — она замялась, но все-таки договорила, — чтобы я вам… понравилась, вы меня понимаете? Тогда они его не тронут. — Она опять замолчала.
— Это они вам дали документы страхового агента?
— Да, и книжку велели прочитать о страховке, чтобы вы ни о чем не догадались. Этот, который меня грузил, сказал, что вы фраер, и если я вам дам…
«Фраер» меня заинтересовал — это слово сейчас редко употребляется, таким термином пользовалось старшее поколение уголовников. Пошлый в данном контексте глагол «дать» я вежливо не заметил.
— И что от меня нужно этим людям? Они дали вам конкретные инструкции? — задал я праздный вопрос.
— У вас есть какой-то меч. Я, честно говоря, не очень поняла. Вы сами должны знать, что им нужно, если вы его отдадите, то спасете человека, а я буду, буду, ну, вы понимаете, — не очень вразумительно объяснила девушка.
— Вы так любите своего парня?
— Да. Нет. Я теперь ничего не знаю…
— Он знает, что вас заставляют делать?
— Да, — коротко ответила Ольга Глебовна, вспыхнула и жалко съежилась.
У меня есть собственные способы отличать правду ото лжи. Скорее всего, она говорила правду.
Мы молча сидели на кухне. Ольга Глебовна снова заплакала, тихо и безутешно. Мне не было жалко ее наркомана, способного продать свою девушку за дозу героина. Пусть это жестоко звучит, но меня совершенно не интересовали его судьба и продолжительность жизни.
— Я не отдам… — начал было говорить я, но меня прервал телефонный звонок. — Извините, — сказал я гостье и снял трубку. — Слушаю?
— Три штуки, братан, больше не могу, — сказал голос «офицера» Вовы.
— Это твои проблемы, — холодно ответил я. — Если хочешь, за остаток возьму в зачет Поэта.
— Я же тебе говорил… — сердито пробурчал Вова и первым повесил трубку.
— Так вот, при всей симпатии к вам, я не отдам этот самый меч, — сурово проговорил я, но опять запиликал телефон. Видимо, Вова решил поторговаться.
— Я сказал, что это минимальная цена! — гаркнул я в трубку.
— Какая цена? — поинтересовался голос Поэта Дмитриева.
— Это я не вам, Иван Иванович, — без паузы ответил я.
— Вы меня так сразу узнали? — промедлив несколько мгновений и почти скрыв удивление, спросил Поэт.
— Да, и я как раз говорю вашей посланнице, что саблю вам не отдам.
— Она вам объяснила, что будет с ее молодым человеком?
— Естественно, только мне непонятно, за кого вы меня держите? Мне все равно, что с ним случится.
— Тогда вы можете считать его покойником, — спокойно пояснил Иван Иванович.
Как и в случае с Ольгой Глебовной, я ему сразу поверил. На душе сделалось муторно, но я сумел взять себя в руки:
— Это не мои проблемы. Меня интересует другое, что вам так далась моя сабля?
— Я же вам говорил, что собираю коллекцию старинного русского оружия.
— Можете поверить мне на слово, эта сабля не русская. К тому же, насколько я наслышан, вы не так бедны, чтобы предлагать за нее смехотворную цену.
— Вы уже наслышаны обо мне? — задумчиво спросил Поэт, — похоже, вы не так просты, как кажетесь…
Комплимент я проигнорировал. Не дождавшись комментариев, Дмитриев продолжил:
— Мне не хотелось платить за то, что вам не принадлежит.
— Почему же не принадлежит, я добыл ее в честном и даже неравном бою, справьтесь у Магистра, — добавил я по наитию и, кажется, попал «в яблочко».
Магистр заведовал тем отделением секты сатанистов, которая собиралась принести меня в жертву Дьяволу.
Поэт молчал слишком долго для такого опытного человека.
— Вас, кажется, ничем не проймешь, — наконец заговорил он насмешливым голосом, — только боюсь, что мне удастся обойтись и без вас.
— Это в каком смысле? — чуть быстрее, чем нужно, спросил я.
— Сами найдем, в осеннем лесу! — торжествующе договорил он.
Я сделал паузу, чуть длиннее, чем при обычном разговоре, и парировал деланно равнодушным голосом:
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Когда мы ее найдем, я из тебя, урод, все жилы вытяну, я с тебя с живого шкуру сдеру, ты будешь сам умолять о смерти! — закричал в трубку Иван Иванович. — Я тебя этой самой саблей на кусочки покрошу!
Я не стал ему отвечать — просто опустил трубку. Угрозы меня смутили, и я побоялся проколоться в диалоге, который, как мне казалось, выиграл по всем пунктам. К тому же у меня здесь был заинтересованная зрительница, в пристрастиях которой я сомневался. Во время всего телефонного разговора Ольга Глебовна напряженно наблюдала за мной, пытаясь понять, о чем идет речь.
— Это они? — с тревогой спросила она.
Я молча кивнул, театрально поиграл желваками на скулах и угрюмо уставился в пространство. Теперь и ежу должно было стать понятно, что я испугался угрозы «осеннего леса», в котором Дмитриев собирается найти саблю.
Мои понурые размышления прервала гостья:
— Алексей Григорьевич, можно, я пока останусь у вас?
Я как бы с трудом вырвался из «тенет печали», удивленно посмотрел на Ольгу и безвольно кивнул.
— Положительно, — самодовольно подумал я, — во мне пропадает замечательный драматический артист кружка художественной самодеятельности!
— Что теперь будет с нами? — опять спросила девушка, объединяя нас и этим как бы прося защиты.
Я мужественно взял себя в руки, грустно улыбнулся и пообещал, что все будет хорошо.
На улице уже развиднелось. Впереди был длинный день в компании с милой девушкой, с которой я не знал, что делать.
Глава 4
«Хлеб наш насущный дай нам днесь», — вспомнив молитву, подумал я, печально рассматривая пустынные недра холодильника. Самое солидное, что можно было извлечь из моего емкого аппарата, — кофе с ликером или коньяком и несколько разновидностей коктейлей, а также подобные напитки крепче и слабее сорока градусов. Что же касается простого завтрака, то проблема эта содержимым холодильника не решалась.
Даже банальное яйцо, одно на двоих, не радовало страждущий взгляд. Альтернативы было две: погибать от голода или отправляться в магазин. Я выбрал вторую.
— Ольга Глебовна, вам придется поскучать в одиночестве, мне нужно сходить за продуктами.
— Может быть, мне пойти вместе с вами? — тактично поинтересовалась девушка, понимая двойственность своего положения.
— Пожалуй, не стоит, если вам не страшно остаться одной.
— Извините, Алексей Григорьевич, у вас не найдется какого-нибудь старого халата, я бы пока прибралась на кухне.
Женской одежды у меня было много, той, что за ненадобностью оставила моя первая жена. Мне не понравилась сама идея уборки. Нельзя сказать, чтобы моя квартира сияла стерильностью, но в ней было достаточно чисто, чтобы обойтись без погрома, который обычно сопровождает это мероприятие.
— Халаты в шкафу, в спальне, выберете, что вам подойдет, а убирать не стоит, лучше посмотрите какой-нибудь фильм, — предложил я и показал, где у меня лежат видеокассеты. — Я скоро вернусь, здесь все магазины под боком.
Ольга Глебовна согласно кивнула и пошла разбираться с тряпками, а я с неспокойным сердцем начал готовиться к выходу из дома. В свете последней угрозы Дмитриева стоило немного подстраховаться.
Для продуктов я взял рюкзак, чтобы были свободными руки, надел старую куртку и засунул в правый карман пистолет «Вальтер». Карман были неглубоким, и пистолет в нем не помещался. Пришлось прорезать в подкладке дырку и в нее опустить ствол. Критически рассмотрев себя в зеркале, я нашел, что ничего привлекающего внимание во мне нет и, крикнув Ольге Глебовне, что ухожу, вышел из квартиры.
Погода по-прежнему оставляла желать лучшего, воздух был не здоровый и не ядреный, как в известном стихотворении, и усталые силы не бодрил. Подняв от сырости и ветра воротник, я быстро прошел через двор, незаметно оглядываясь по сторонам. Он был пуст, даже мамаши с младенцами сидели по квартирам, а не наслаждались прогулками. Никаких киллеров в неприметных куртках и черных вязаных шапочках во дворе пока не было, и я вздохнул свободнее, решив, что это у страха глаза велики, а никак не у меня.
