Александр Башибузук - Оранжевая страна. Фельдкорнет
– Это нет, братец. Про оружие даже не заговаривай, – и я категорично помахал маузером. Мало ли что… еще начнут буров отстреливать. Или самих себя. Дикари же, однако.
Бусси мгновенно приуныл, но не смутился и принялся азартно торговаться со Шнитке. Чуть ли не до хрипа. Не знаю… писатели обычно изображают аборигенов готовыми продать самого себя за цветную стекляшку, но в данном случае оказалось все наоборот. Цены, в отличие от нас, кафр знал преотлично. Пришлось даже еще разок наделить его порцией рома. Но сторговались-таки. За топор, пару лопат, пять одеял, трое подштанников, двуручную пилу и три кавалерийские сабли, с одним штыком. За перышки я отдал бутыль рома и охотничий нож.
Ух… стыдно, конечно: чувствую себя настоящим колонизатором… но, кажется, вождь остался довольным. И Лизавета тоже, а это самое главное. Да и вообще, ничего плохого, кажется, мы не совершили.
– Он еще кое-что хочет показать… – Лиза со счастливым лицом примеряла к шляпке пучок перьев.
Тут вождь удивил. Из кустов, одна за одной, выступили молоденькие и не очень аборигенки. Некоторые даже весьма миловидные.
– О‑ля-ля… – присвистнул Ла Марш.
– Етить… – выразился Степан.
– Майн гот… – поддержал его Шнитке.
– Мишель!!! – возмущенно воскликнула Лиза и больно щипнула меня за руку. – Это вообще неслыханно!!! Прекратите это… это… это… – а потом, прихватив мешок с перьями, сбежала в фургон.
М‑да… Ох уж эти барышни…
– Он предлагает их на одну ночь, для развлечения… – несколько смущаясь, пояснил Адольф. – И просит за них винтовку с патронами и пять бутылок рома.
– А ты что на это думаешь?
– Гм… – кашлянул Адольф. – Как бы… винтовки им продавать строго запрещено. А с другой стороны, мы уже месяц на фронте…
– А ты, Наумыч, что думаешь?
– А чего тут думать? – очень серьезно ответил Степан. – Надо же кого-то драть… А эти, хоть и черненькие, но вон и цыцьки какие-никакие присутствуют.
– Я не против… – с готовностью сообщил Ла Марш и лихо подкрутил свои усы. – Эти милашки очень страстные. Я уже пробовал…
– А ты, Веня? – Я пихнул в бок студента.
– Это… это… это эксплуатация женщины!.. – возмущенно зашипел Вениамин и вдруг осекся, уставившись на одну из аборигенок. Такую миловидную, с торчащими, как козьи рожки, грудками.
– Понятно, ты тоже не против. Только вот рому у нас нет… А вообще, договаривайтесь с ним сами. И это… если что, тащите их куда подальше; увижу баловство в лагере – не обессудьте.
Нет, а как? Не зря во многих армиях для посещения солдатами борделей выделяли специальный день, так как руководство совершенно справедливо понимало, что личная дисциплинированность солдатика напрямую зависит от его половой удовлетворенности. Пусть побалуются…
Вождь, поглазев на наше совещание, подумал, что ему собираются отказать, и пустил в дело последний свой козырь. Он открыл передо мной маленькую корзинку с крышкой, в которой поблескивали небольшие мутноватые камешки…
– Едрить твою… – не поверил я своим глазам.
Старикан довольно ощерился, обнажив пеньки зубов, и показал три пальца.
– Еще три? Да хрен с тобой. Получишь, но немного позже.
Я дождался, пока волонтеры разбредутся по кустам, и торжественно вручил вождю оружие и патроны, а в качестве бонуса еще сабли добавил. Владей, будущий Соколиный Глаз…
Нет, Африка – это все-таки благословенная страна. А винтовки? Буду считать себя организатором освободительного движения против колонизаторов. А что? Очень неплохая отмазка. И вообще: какие, на хрен, отмазки – тут алмазов по меньшей мере на… а вот хрен его знает, на сколько каратов. Но точно много.
– Елизавета Георгиевна, ну в чем дело? – Я забрался в фургон и присел рядышком с Лизой.
– А вы, Михаил Александрович, почему не остались с ними? – зло буркнула девушка.
– По одной очень весомой причине. Я вас люблю.
Лиза резко повернулась ко мне и капризно выдала:
– Любите? А почему тогда не целуете?
М‑да… Когда мы нацеловались, чуть ли не до опухших губ, Лизонька, отчаянно смущаясь, прошептала мне на ухо:
– Миш, неужели мужчины не могут без этого?
Я немного подумал и честно ответил ей:
– Могут, но недолго. И еще: ты не поверишь, но женщины тоже.
– Что ты такое говоришь? – совсем смутилась Лиза. – Неправда это.
– Правда, Лизхен. Тебе еще очень многое предстоит узнать. Вот смотри.
– Куда, только после свадьбы!!!
М‑да… одним словом, тоска-печаль.
Глава 8
Оранжевая Республика. Окрестности города Блумфонтейн
22 февраля 1900 года. 11:00
– Господин Игл, прошу вас меня выслушать!.. – страдальчески кривясь, выдавил из себя Веня. – Дело не терпит отлагательства.
– В чем дело, Вениамин Львович? – Я тронул поводья и подъехал к фургону. – Внимательно вас слушаю.
Веня тряхнул нечесаными патлами и выдавил из себя:
– Я должен… Я должен признаться Елизавете Георгиевне в своем грехопадении…
Я чуть не расхохотался. Черт знает что и сверху бантик – иначе не скажешь. Томный юноша со взором горящим. Тьфу ты… Идиот, проще говоря. Я‑то думал, что после случки с аборигенками Веничка остепенится, придет в себя, словом, станет нормальным мужчиной… Однако получилось совсем по-другому. Уже вторые сутки изображает из себя падшего ангела, страдает не на шутку, того гляди, и вовсе на себя руки наложит. С одной стороны, мне как-то плевать, а с другой… Нет, надо срочно что-то делать…
– И как вы думаете, она отреагирует на ваше признание?
– Не знаю… – понурился Веня. – Но…
– Что «но»? Что «но», Вениамин Львович? Включите свои мозги наконец. Если вы до сих пор не поняли, то попробую взять на себя смелость объяснить вам. Мужчина отличается от женщины не только внешними половыми признаками…
– А чем еще? – буркнул Веня.
– Мужской сущностью, черт побери!!! – захотелось, для большей доходчивости, постучать по голове Вениамина, но я все же сдержался. – Где ваша решительность? Где ваша гордость? Вы самец, вы повелитель, черт подери!
– О чем вы это беседуете? – рядом с повозкой остановила свою кобылку Лиза. – Опять какие-то мужские тайны?
– Именно так, Елизавета Георгиевна, – строго ответил я ей. – Прошу вас дать нам возможность договорить.
– Больно надо… – фыркнула Лиза и, пришпорив кобылку, умчалась вперед колонны.
– Спасибо, что не выдали… – выдавил из себя Веня.
– Опять двадцать пять… Как вы думаете, чем мужчины привлекают женщин?
– Ну-у… – студент не на шутку задумался, – я даже не знаю… Возможно…
– Своей уверенностью в первую очередь. Зачем женщинам нужны не уверенные в себе размазни? Испокон веков самка была при самце, а не наоборот. Продемонстрируйте силу, уверенность, гордость, ум… хитрость, наконец, и наслаждайтесь победой.
– Но как?! – в буквальном смысле простонал Веня. – Меня никогда не любили девушки…
– Доберемся до города – марш-марш в бордель. Я вас сам туда за руку отведу. И не выпущу, пока не покроете там последнюю шлюху. Понятно? – Я уловил некий ужас в глазах Вениамина и заорал ему в лицо: – Не понял? Немедленно отвечать! Вам понятно?
– Понятно!!! – Веня испуганно отшатнулся. – В публичный дом…
– Да тише ты, дурачок. – Я едва успел прикрыть ему рот. – Вот Лизе об этом знать абсолютно не надо.
– Гм… – согласился Вениамин.
– Вот и хорошо. – Я дождался согласного кивка и тронул с места своего жеребца, – вот и умница. А то недосуг мне тебя уговаривать…
Действительно недосуг. Голова совершенно не тем занята. Вернее – тем, но не Вениамином, это точно. Подъезжаем к Блумфонтейну, едрить его в кочерыжку. С одной стороны, это просто великолепно, а с другой… Как там в романах говорят? Главный герой поставлен судьбою перед выбором. И не только. Отряд я довел, теперь дело за легализацией и спешным маршем куда-нибудь подальше. Для начала в Преторию, с которой Блумфонтейн связывает железная дорога. А из Претории… Впрочем, пока про это рано думать. Слишком много нерешенных задач впереди. Кстати, очень нелегких задач. Лиза, к примеру. Попробуй уговори своенравную девчонку! Не могу же я ей объяснить, что война уже практически проиграна бурами, а русско-голландский отряд через неделю эвакуируется в Кронштадт. Но попробовать стоит. Есть некоторая задумка. Значит, определяю себе первоочередной задачей легализацию, а затем сдам золотишко и алмазы…
– Мишель, о чем ты думаешь? – Лиза, по моему примеру, тоже отстала от колонны.
– О тебе, Лизхен, о тебе. А верней, о нас.
– И что же? – Девушка хитренько улыбнулась. – Наверное, опять разные глупости?
– Почему же глупости? Это совсем не глупости. Вот как ты видишь наше будущее?
– Для начала победим британцев! – Лиза мечтательно улыбнулась. – Потом отправимся в Санкт-Петербург, где объявим моим родителям о своем решении. Папенька добрый, он нас простит…
