Владимир Свержин - Фехтмейстер
— Но это если он, как дурак, улицей пошел. — Атаманец состроил гримасу весьма скептического рода. — А проходными дворами отсюда почитай до Бассейной дойти можно.
— Выполняйте! — рявкнул контрразведчик.
— Слушаюсь, ваше высокоблагородие! — Сотник щелкнул каблуками и выскочил из комнаты.
— Вы, господин ротмистр, отправляйтесь на службу или же домой. Вам лучше знать. Только прежде сообщите ваш адрес. Мы с вами еще свидимся.
— Это уж всенепременнейше, — усмехнулся конногвардеец, не спуская прямого взгляда с собеседника. — С адресом просто: Литейная сторона, Брусьев переулок, дом господина Чарновского. Да только, извольте понять, я никуда не спешу. Разве что Лариса Львовна пожелает, чтобы я удалился.
— Это приказ, ротмистр.
— Господин полковник, в подчинении я у вас не состою, а как мужчина имею полное законное право, или, лучше сказать, обязан, здесь ныне пребывать.
Лунев бросил на конногвардейца негодующий взгляд. Дерзость отказа не подлежала сомнению, и по сути самым верным было распорядиться окончательно пришедшему уже в чувства Вышеславцеву препроводить господина ротмистра на гауптвахту, но для контрразведчика это означало поставить крест на большой игре, которую ему предстояло только начать. Дуэль взглядов продолжалась меньше одной минуты, однако это было целое сражение с тактическим расчетом и стратегическим замыслом.
— Ладно, будь по-вашему. Как мужчина, я вас понимаю. Однако потрудитесь не мешать мне работать. Побеседуйте, вот скажем, с господином поручиком о воинских дарованиях вашего знакомца. Но, прошу вас, держите себя в руках.
Лаис вновь сидела перед контрразведчиком, с печалью глядя на его резко посуровевшее лицо. Она никак не могла взять в толк: как этот милый человек и приятный собеседник вдруг превратился в настоящего цербера.
— Прошу вас ответить, госпожа Эстер, в какой сумме исчисляется ваше состояние?
— Увы, я об этом ничего не знаю.
— То есть как это? — удивленно, почти растерянно задал вопрос Платон Аристархович.
— С тех пор, как господин Шультце любезно возложил на себя заботу о ведении моих дел, у меня не было нужды интересоваться счетами, вкладами и тому подобными низкими материями.
— Это крайне неосмотрительно. — Лунев покачал головой. — Как же вы получали деньги?
— Я говорила Конраду, что мне нужно, ну, допустим, десять тысяч рублей. Он ехал в банк и привозил мне столько, сколько я спрашивала.
— Сам?
— Ну да.
— У него был ключ от вашего сейфа, номер счета, право подписи?
— Именно так.
Платон Аристархович осуждающе покачал головой.
— Сударыня, должен вам заметить, что вы попали в крайне неприятную ситуацию. Я вынужден буду изъять для экспертизы все имеющиеся у вас купюры достоинством выше пяти рублей.
— Но, Платон Аристархович, помилосердствуйте, как же так?
— Мне крайне неприятно говорить вам об этом, но Конрад Шультце — родной брат известного фальшивомонетчика Артура Шультце, сбежавшего из России в Вену и предложившего свои услуги Францу-Иосифу для подрыва мощи рубля путем фабрикации фальшивок отменного качества. Есть основания полагать, что, пользуясь вашим покровительством и бесконтрольностью, господин Шультце-младший наводнял столицу изделиями старшего брата. А потому, госпожа Эстер, потрудитесь отдать мне ключи от вашего сейфа.
— Но что вы такое говорите? Как же я?.. — В глазах Лаис стояли близкие слезы.
— Я искренне надеюсь, — начал Лунев, — что ваши деньги все же окажутся настоящими.
Платон Аристархович не договаривал. Он и впрямь искренне надеялся, но совсем на другое. Ему хотелось верить, что сама госпожа Эстер не имеет отношения к возможным аферам своего отечества против России. Но сие надо было еще либо доказать, либо опровергнуть.
— Я также полагаю, что ваш друг, господин Чарновский, не оставит вас в эту трудную минуту.
Лунев опять запнулся. Обмолвись он сейчас хоть словом, что и сам бывший адъютант великого князя под весьма большим подозрением, и в глазах этой очаровательной испуганной женщины он станет воистину злым демоном, разрушающим все, что дорого ее сердцу.
— Увы, остальное не в моей воле. Я лишь могу распорядиться поставить на время следствия охрану у вашего дома и занять вам на первое время ну, скажем, рублей сто.
— Благодарю вас, господин полковник, это излишне, — сухо отрезала Лаис. — Если вы лишаете меня средств к существованию, мне все равно придется отсюда съехать, а деньги… Надеюсь, истинные друзья и вправду не оставят меня в беде.
— Что ж, — Лунев резко выпрямился, сполна ощутив словесную оплеуху, — тогда честь имею! Соблаговолите написать, в каких банках и на каких счетах хранятся ваши деньги. Опись передадите поручику Вышеславцеву. И еще: прошу вас, сударыня, не покидайте столицу и не меняйте место проживания, не поставив меня предварительно в известность.
Лаис кивнула, поджав губы. Она ждала, когда же, наконец, выйдет этот сухарь, чтобы разрыдаться от огорчения и обиды.
«Делоне-бельвилль», грозно рыча мотором, катил по Большой Садовой, пугая извозчичьих лошадей и заставляя вытягиваться во фрунт городовых.
— …В ближайшую полицейскую часть я заскочил, словесный портрет Шультце отдал, — не отвлекаясь от дороги, вещал сотник. — Там обещали разослать описание филерам. Пусть ищут. Эк же ж, шельма, замаскировался! Когда б не разбойники, может, и не вскрылся бы!
Платон Аристархович слушал помощника вполуха. Он размышлял о хитросплетениях человеческих судеб, досадовал на горестную необходимость причинять неприятности даме, которая, уж чего таиться, занимала в его думах куда больше места, чем надлежало случайной попутчице. Он думал о Фехтмейстере, наконец обретшем для него плоть и кровь. О том, что человек столь горячий и порывистый в движениях своей души вполне мог отправить неосмотрительное письмо пока еще не ведомому контрразведке полковнику. Совсем вот так же когда-то вскрылось дело последних народовольцев, когда один наивный студент послал своему другу весьма недвусмысленное письмо с призывом поддержать террор против царя.
«И ведь что занятно… — Лунев хлопнул себя полбу. — Там, как и здесь, тоже был Харьков! Точно, в обоих случаях письмо было адресовано в Харьков. Совпадение или?..»
Будто испугавшись начальственного хлопка, автомобиль вдруг фыркнул и, проехав по инерции еще несколько метров, встал как вкопанный.
— Тю! Ядрена-матрена! — выругался сотник. — Кажись, искра пропала! — Он выскочил на улицу и, ругаясь себе под нос, открыл капот.
«…Совпадение или…»
Через открытую дверь на Лунева пахнуло морозной свежестью. Он мельком взглянул на улицу. Ничем не приметный дом с обязательной лавкой на первом этаже показался ему странно знакомым.
«…или нет!»
Сознание живо подсказало, чем памятен именно этот дом. Много лет тому назад здесь находилась квартира главы «Народной воли», а по совместительству провокатора охранки, Дегаева. Именно здесь зверски убили звезду политического сыска, полковника Судейкина.
ГЛАВА 6
Идущий путем истины следует кратчайшей дорогой в никуда.
Фиделио МаниолаКак человек здравомыслящий Платон Аристархович не верил в новомодные теории, проповедовавшие общение слухами, сверхчувственные постижения и разнообразные знаки свыше. Однако же порой случай играл шутки необъяснимые с точки зрения логики. Вот как сейчас. Мало ли домов на Садовой. Отчего вдруг мотору было заглохнуть именно здесь? Лунев вышел из машины и, вдыхая морозный воздух, сделал несколько шагов по тротуару к злополучному парадному. Ему казалось, что мрачное здание притягивает его как магнит.
Привратник в длинной ливрее не сводил напряженного взгляда с полковника, незнамо для чего приехавшего сюда на автомобиле со знаками императорского гаража. Он нерешительно приоткрыл дверь, готовясь встретить неведомого гостя, но тот лишь молча покачал головой.
Когда-то на месте этого швейцара дежурил другой — переодетый жандарм. Но в тот день здешнему жильцу, господину Дегаеву, удалось отослать соглядатая под каким-то благовидным предлогом. Отставной офицер, отставной революционер, отставной глава «Народной воли», а теперь еще и отставной провокатор ждал. На конспиративную встречу должен был прийти человек, разгромивший эту опаснейшую банду террористов, а некогда завербовавший его самого.
Георгий Порфирьевич Судейкин был непревзойденным мастером провокации и политической интриги. Он вывел охранное отделение на столь высокий уровень, о каком не могли помыслить ни его предшественники из третьего отделения, ни современные ему жандармы.
Завербовав господина Дегаева, человека не менее тщеславного и столь же склонного к авантюризму, сколь и он сам, Судейкин добился того, что очень скоро его «крестник» стал главой исполкома «Народной воли».
