Сергей Шкенёв - Диверсанты Его Величества. «Рука бойцов колоть устала...»
Неприятеля выдают мелкие приметы, неопытному человеку ничего не говорящие. Вот мухи кружат над конскими «яблоками» — судя по запаху, очень свежими. А вон там лиса просунула морду сквозь дырку в заборе, но боится пробежать через залитый кровью двор к лежащему в тени сарая телу. Волнуется рыжая и опасается. Наверное, тоже слышит переступающих с ноги на ногу лошадей. Звук еле уловимый, скорее всего копыта обмотаны тряпками, но зверю достаточно.
У Дениса Васильевича тоже обострены все чувства, кроме, пожалуй, самосохранения. Осторожность и осмотрительность есть, а вот этого нет.
— Кузьма, а ну-ка посмотри на крайнюю избу.
Партизан с опаской взял невиданное доселе устройство и поднес к глазам. Испуганно отпрянул, помянул нечистого, покрутил головой и вновь приник к биноклю.
— Это Мирона-мельника дом, барин.
— Да мне без разницы чей. Ничего подозрительного не заметил?
— Даже и не знаю. — Кузьма запустил пятерню в лохматую бороду и зачем-то ее подергал. — Разве что ставни открыты.
— Угу, и стекол в окошке нет.
— Там был пузырь натянут. Жаден Мирон без меры, какое уж там стекло.
— Ладно, разберемся, — решил Давыдов. — Во всем и со всеми разберемся. Жди меня здесь. Понял?
— Как не понять-то, барин? Знамо дело, ты в разведку идешь, а я прикрывать остаюсь. Ружье оставишь?
— Бабу тебе еще не найти?
— Бабу? — Кузьма на несколько мгновений задумался. — Оно бы хорошо, но нельзя.
— Это почему же?
— Пока Отечество в опасности… Мы на сходе постановили, в смысле, женщин… Только опосля войны.
Серьезный и ответственный человек, однако. И как Денису Васильевичу не претила мысль оказаться перед французами практически безоружным, немного посомневался и отдал партизану винтовку. Себе оставил лишь пару семизарядных пистолетов, две гранаты, кортик на поясе, ножи за голенищами обоих сапог, казацкую шашку, и все. Разве что еще несколько сигнальных ракет в карманах.
— Кулибинкой пользоваться умеешь?
— Держал один раз в руках.
— Значит, разберешься. — Капитан-лейтенант показал порядок зарядки оружия и предупредил: — Гильзы потом обязательно собери.
Денису Васильевичу за время службы в Императорском Пароходном флоте довелось не только ходить по надраенной палубе, но и изрядно поползать на брюхе. Специфика речных канонерок, так сказать… Земноводные! А что делать, если большинство целей располагаются на суше вне пределов досягаемости пушек, и порой, кроме как десантом, их не достать? Да уж и в Персидском походе обдирал мундир о горячие камни. И в «Дунайском недоразумении» пришлось грязь месить — хватало приключений. Было что вспомнить и было с чем сравнивать.
Неоспоримое преимущество Смоленской губернии перед южными землями — никаких тебе скорпионов, тарантулов, ядовитых змей. Разве что гадюки по болотам встречаются, но до них далеко, и можно ползать по огородам без опасений столкнуться с какой-нибудь гадиной. Кроме французов, разумеется. Вот их здесь полно.
Засаду Давыдов почувствовал по запаху, хотя два с лишним месяца походной жизни никак не способствуют чуткости обоняния. Но когда вонь немытых тел перемешивается с едким амбре конского пота, то результат ощущается за пятьдесят шагов по ветру и за десять против него. И одолевает нестерпимое желание чихнуть.
— Извините, Денис Васильевич, я опоздал. — Виноватый шепот за спиной заставил капитан-лейтенанта перекатиться на бок, и выхваченный из кобуры пистолет уперся точно в лоб неслышно подобравшемуся Пшемоцкому. — Не стреляйте…
— Какого черта, пан Сигизмунд?
Поляк выглядел смущенным, даже усы обвисли более обычного и показывали глубокое раскаяние. Непривычно было видеть поляка, признающего собственную ошибку. Скорее голубоглазого и белокурого арапа встретишь, чем… хм…
— Заблудился немного, — пояснил Пшемоцкий. — Хорошо еще опять того крестьянина встретил, вот он и показал.
— А где ваша винтовка?
— Тоже Кузьме отдал. А что, не нужно было?
— Ладно, обойдемся.
— Как скажете. — Пан Сигизмунд выказывал явное желание во всем следовать примеру Дениса Давыдова.
— Вон к тому сараю незаметно подобраться сможете?
— Конечно.
— Тогда вперед. Врываемся в дом по моему сигналу.
— Какому?
— Красную ракету пущу. Все понятно?
— Не извольте беспокоиться, Денис Васильевич, в наилучшем виде сделаю. — Шляхтич погладил рукоять фамильной сабли, перекрестился и полез в заросли крапивы.
Капитан-лейтенант проводил взглядом пана Сигизмунда и с облегчением вздохнул. Он вовсе не собирался устраивать в избе грандиозную битву, и поляк с его манерой решать дела лобовой атакой мог только помешать. Пусть пока посидит в резерве, дожидаясь условленного сигнала, а там ситуация покажет. Хоть вроде и начал исправляться, но не притворяется ли? Черного кобеля не отмоешь добела, так что лучше сделать все самому.
Но, увы, желания очень часто вступают в противоречие с действительностью. Вот и сейчас… Дом у мельника добротный, на каменном фундаменте, высоко приподнятый над землей. В общем, картинка, а не дом. Но окошки подпола настолько маленькие, что попытка пролезть в одно из них закончилась плачевно — голова пролезла, плечи тоже, но гранаты и сигнальные ракеты в карманах не позволили протащить все остальное. Денис Васильевич попробовал вылезти обратно, только и это не получилось.
«Да что же за напасть такая? — Денис Васильевич нащупал бочку с прокисшей прошлогодней капустой и постарался оттолкнуться. Бесполезно. — А если подтянуться?»
И это не принесло результата. И что делать, висеть тут неделю в ожидании похудения до такой степени, что начнут спадать штаны? Штаны?! А ведь это идея! Капитан-лейтенант уже не обращал внимания на едва слышный скрип половиц над головой, на ободранные о раму пальцы… Поскорее освободиться из чертовой ловушки. Пока не стало слишком поздно. Ремень… Какая сволочь придумала ремень?
Дальнейшие события произошли одновременно — падение лицом в кислую капусту и появление наверху светлого прямоугольника открывшегося люка. Видимо, кто-то, привлеченный подозрительным шумом из-под пола, решил проверить его источник. Хорошо еще, что отчаянный скрип несмазанных петель заглушил плеск давно перебродившего рассола, а привыкшие к свету глаза не смогли разглядеть в полутьме белеющее исподнее попавшего в затруднительное положение Давыдова.
— Чем так воняет, Рене? — Вопрос, заданный вполголоса на французском языке, предназначался любопытствующему. — До чего же гадко!
— Это не вонь, Луи, это запах! — с неожиданным энтузиазмом ответил французский егерь. — Нам несказанно повезло!
— Каким образом? — невидимый Луи воспринял известие с долей скептицизма.
— Так пахнет русская брага. Да тут целая бочка! С нее, наверное, только что крышку сорвало.
— Что такое брага?
— Хлебное вино.
— Да? — Безразличный тон мгновенно поменялся на заинтересованный. — Ее можно пить?
— Ее нужно пить.
— Подожди, я принесу тебе кувшин. Два кувшина.
Денис Васильевич воспользовался тем, что француз высунулся из люка, и откатился в самый темный угол, едва успев натянуть спадающие штаны. И опять этот чертов ремень… Ага, застегнул.
Sur le pont d'Avignon,
On у danse, on у danse,
Sur le pont d'Avignon,
On у danse tous en rond.[7]
Исстрадавшийся без выпивки мусью радостно мурлыкал под нос незатейливую песенку и спускался по рассохшимся ступенькам спиной вперед. Лучший момент вряд ли представится… Да и зачем ждать? Неслышно сделать два шага вперед, и… Но француз вдруг резко развернулся, и капитан-лейтенант едва успел присесть, пропуская над головой тяжелый кувшин. Как только почувствовал, собака? Наверное, не зря говорят, будто опытный солдат способен ощущать недобрый взгляд. Черт побери, в следующий раз придется глядеть с любовью.
— С-с-волочь, — выдохнул свистящим шепотом Давыдов и, не вставая с колен, ткнул вторым ножом, зажатым в левой руке. И сразу же рванул вперед, заглушить возможный стон. — Сдохни, тварь!
Неожиданно вскипевшая ярость Дениса Васильевича чуть было не прорвалась наружу злым звериным рычанием. Откуда только и взялось — он подхватил упавшего навзничь француза с удивившей его самого силой и, протащив к стоявшей у окошка бочке, сунул того головой в капусту. Егерь, несмотря на тяжелую рану, энергично сопротивлялся, но через несколько минут дергаться перестал.
— Рене, ты долго еще там? — В подполе потемнело, а склонившаяся над люком физиономия с удивлением произнесла: — Что ты творишь, свинья? Хлещешь прямо из бочки, вместо того чтобы позаботиться о товарищах? Возьми третий кувшин. Господин лейтенант тоже хочет попробовать русского хлебного вина, а то на чердаке пыльно и жарко. Слышишь меня, придурок?
