Анатолий Логинов - Рокировка Сталина. СССР-41 в XXI веке
— Лейтенант Толкачев, — по-русски представился первый поднявшийся, — пограничная охрана. Здравствуйте, товарищи.
Пассажиры ответили нестройным гулом.
— Я должен сообщить вам неожиданное известие, — продолжил лейтенант. — Пока вы путешествовали вдали от родины, произошло довольно редкое событие. И сейчас вы прибыли к границам не суверенной Грузии, а СССР образца сорок первого года.
Толкачев переждал возникший гул и продолжил:
— Понятно, что это трудно воспринять вот так сразу. Но придется. Такова реальность. Кстати, все понимают по-русски? Нет? Тогда сейчас ваш современник обрисует ближайшие перспективы.
Он кивнул субтильному. Тот вышел вперед, гордо вздернул голову и заговорил:
— Товарищи!
На минутку замолчал, прислушиваясь к гулу: пассажиры еще не пришли в себя от слов лейтенанта. Кто-то переводил его речь соседям, кто-то просто качал головой. Мелкий скривился:
— Ра? Обращение «товарищи» не понравилось? Придется привыкать, господа хомячки и прочая офсетная плесень! — Оратор откровенно наслаждался своим положением. — У меня есть новости, плохие и очень плохие. Плохие будут чередоваться с очень плохими, и в итоге все для вас закончится благополучно. Почти.
Он как-то особенно мерзко ухмыльнулся, расправил большими пальцами «комок» под зачем-то надетым поверх красноармейским ремнем и залихватски подмигнул полной женщине в деловом костюме:
— Плохое для вас заключается в том, что втюхивать разрыхлители жира сегодня некому. Правда, кредиты вам платить больше не надо, всех этих «Холик-банков» и «Ти-Би-Си» тоже нет. Так что ваши денежки в них накрылись. Вместе с квартирками. И единственное, что может облегчить вашу участь, — это доблестный труд на благо великой родины. Стране нужны специалисты. Любые. Даже секретутки с опытом Моники Левински. Нет, свои оральные способности можете применять по желанию, а вот умение нажать на кнопку «ресет» в случае зависания нужно стране. Ты что-то хотела вякнуть? — спросил он худощавую женщину, напоминавшую Кахе кого-то из российских актрис.
— Я… Мы… У нас… — растерянно произнесла та.
— Дамочка, нажмите на «ресет», вы зависли, и вам надо перезагрузиться, — чернявый повысил голос. — Разъясняю! Волею судьбы вы все оказались в СССР сорок первого года. У власти товарищ Сталин, а проверкой благонадежности занимается товарищ Берия. Все вы, после небольшой проверки в ведомстве Лаврентия Павловича, станете гражданами СССР. И будете работать на благо нашей родины.
— Что, и выбора у нас нет?! — срывающимся голосом вскрикнул холеный господин, похожий на нотариуса или адвоката.
— Какого выбора? — Субтильный широко улыбнулся. — Если вы не хотите жить в СССР, то просите политического убежища у США, Англии, да хоть у Буркина-Фасо. Вас никто не будет держать и задерживать. Правда, транспортом обеспечивать тоже никто не обязан. Доберетесь вплавь. И вперед! Мойщики окон с университетскими дипломами там нужны. Вы сможете даже сделать карьеру грузчика в супермаркете. А вы что думали, лафа вечно продолжаться будет? Попили кровь рабочего человека? Теперь наше время!
— Да я!..
— Да, вы можете даже подать в суд в Брюсселе. Если доплывете! Только учтите, СССР договора с Брюсселем не ратифицировал…
С каждым словом чернявого Кахабер удивлялся все больше. Непонятен был смысл демарша. Зачем нужно подобное разъяснение? Реакция людей вполне предсказуемая, вон пожилая, скромно одетая женщина, держащая на руках крохотную собачонку, посматривает в сторону борта, словно прикидывая, успеет ли она шагнуть за борт? Или уже поздно? Но если такая агитация не нужна… Только ведь эти, в форме, поголовно русские! Он шагнул к лейтенанту и громко, чтобы слышали все, произнес:
— Старший лейтенант погранохраны Грузии Вашакидзе. Товарищ лейтенант, кто-нибудь из ваших бойцов понимает по-грузински?
— Нет, — удивленно ответил Толкачев. — Но ведь товарищ… — Он указал на чернявого.
— Товарищ лейтенант! Этот человек — враг! Его речь — сплошная клевета на Советский Союз.
— Что, сатрап мирового империализма… — по-русски заорал чернявый на Каху и полетел на палубу, сбитый точным ударом. Бойцы сдернули с плеч винтовки. И растерялись. Толпа пассажиров пришла в движение: несколько мужчин бросились вперед, остальные шарахнулись назад.
— Всем стоять! — заорал Кахабер, добавив уже спокойно: — Товарищ лейтенант, я прошу задержать меня и провести расследование инцидента.
На несколько мгновений на палубе воцарилась тишина. Все замерли — грузины, почти бросившиеся на штыки, солдаты с оружием в руках, валяющийся в отключке «провокатор раздора» и два лейтенанта-пограничника, стоящие друг напротив друга. Наконец Толкачев сказал:
— Убрать оружие. Товарищ Вашакидзе, предъявите документы. Старшина Лихолет, подберите товарища Набичвришвили.
Кахабер подал паспорт.
При виде щита со святым Георгием лейтенант скривился, но и только:
— Пройдете с нами. Вы задержаны для выяснения обстоятельств, — после чего обернулся к бойцу, стоявшему у него за спиной: — Якимчик, проследите, чтобы гражданин забрал свои вещи, и проводите его на катер.
Опять повернулся к возмутителю спокойствия и повторил:
— Заберите свои вещи и пройдите на катер. Вы временно задержаны. Ваш паспорт останется у меня.
Каха подошел к «Галке», погладил лоснящейся бок и забрал из салона сумку с ноутом, бритвенными принадлежностями и зубной щеткой.
г. Брест. Девятая погранзастава.
Василий Сергеевич Нестеренко, директор ЧОП «Фрида».
— Сергеич — Сашку. Гости.
— Кто?
— Пшеки. Джип с пшекской стороны. Кажется, Томек. Его номера.
— Кажется?
— Видно плохо. Процентов семьдесят — он.
— Сейчас буду.
Гляжу на часы. Четыре утра. Ночь не получилась. В смысле, поспать не получилось. С вечера пошушукались с лейтенантом и до утра готовили пшекам сюрпризы, так что, если они теперь сунутся, мало не покажется. Атаку мотострелковой бригады на бэтээрах, а тем более с танками, конечно, не отбить. Но пару рот остановим запросто. И батальону рога пообламываем. Да и бригаде легко не дадимся. А если вспомнить, что за нашей спиной почти десять тысяч бойцов… Кровью умоются. Правда, мы тоже по уши измажемся. Лучше без осложнений обойтись.
Еще эта стрельба в час ночи. Кто стрелял, где, по кому? Ничего не понятно…
Только прикорнул — получите.
Кижеватов бежит в десяти метрах за мной. Одет по всей форме, и особо не мятый, похоже, вообще не ложился. Притормаживаю. Стрельбы нет, значит, секунда роли не играет, а все-таки это его участок. Подозреваю, что быть Андрею комендантом в самом скором будущем. На ходу спрашиваю:
— Андрей, ты польский понимаешь?
— Не особо, но объясниться сумею.
— Тогда по-польски и говорим. Это нынешний твой коллега с их стороны. Уважим пана Кислинского.
От заставы до КПП километр с хвостиком, соответственно, укладываемся меньше чем в десять минут. Подходим к шлагбауму. Уже не подбегаем, подходим. Среди наряда — знакомые лица: Васька и Абрам. На мосту стоит джип. Сколько раз его видели, когда границу проходили. Почти у самого шлагбаума, метрах в трех с той стороны, Томек. Поручик Томаш Кислинский. Очень хорошо, что он. Морда знакомая, а главное — морда вменяемая. Полевая форма, кобура застегнута, другого оружия не видно. Несмотря на дождь, без плаща. Видимо, чтобы демонстрировать условную безоружность. При виде меня лицо расплывается в широчайшей улыбке. Буквально от уха до уха. Но говорит по-русски:
— Сергеич, ты! А нам тут страшностей наговорили, сорок первый год, Советский Союз…
— Привет, Томаш. Правильно говорили. И Советский Союз, и сорок первый год. Знакомься, лейтенант Андрей Митрофанович Кижеватов. Командир местных пограничников. — Не хочется ему объяснять все сложности местной иерархии. Умному — достаточно.
— Дзень добры, — здоровается Андрей, — розумем трохэ по-польску.
Томек, с удовольствием переходит на родной язык. Лейтенант морщится, видно, что не все с лету понимает. Это ничего, потом перескажу:
— Нам сообщили о появлении СССР из сорок первого года. Приказали избегать конфликтов и стараться вводить советских пограничников в курс дела. Решил съездить лично, так легче избежать стрельбы. Но я так понимаю, Анджей, что Сергеич вам обо всем рассказал. Я только еще раз подчеркну, что у меня приказ не воевать с вами. Польша — мирная страна.
Очень любит Томек высокие фразы, но сейчас я готов простить их оптом, сразу и на все времена. Просто гора с плеч. По крайней мере, сегодня войны не будет. Тем не менее…
— Советский Союз не агрессор. — Лейтенант тоже мастер словесных построений. Правильно в общем, в случае любых конфликтов ему выступать дипломатом, соответственно, нахватался. — Нам не нужна чужая земля…
