Раз за разом. Doing it All over (СИ) - "Al Steiner"
«Я не могу поверить во все это», — сказала она мне, еще раз обняв меня. «Иногда ты просто слишком».
— Надеюсь, что нет, — пробормотал я, доставая из стойки два стакана. — Выпить не хотите?
"Я хотел бы один," ответила она. Тем временем Пол пристегнулся и включил передачу. Мы отъехали от асфальта и направились к улице.
"Что бы вы хотели?" Я попросил.
Она улыбнулась: «Удиви меня».
Я сделал нам пару семерок и семерок, и мы потягивали из них, пока ехали по основным артериям в центр Сиэтла. Мы путешествовали между большими высотными зданиями, время от времени мельком наблюдая за серо-голубыми водами Пьюджет-Саунд. Мы увидели отчетливые очертания космической иглы, торчащей в небе далеко к северу от нас. Мы наблюдали за пассажирами машин вокруг нас и пешеходами на центральных улицах, пытающимися вглядываться в тонированные задние стекла лимузина, чтобы определить, кто мы такие. Мы держались за руки и прислонились друг к другу, чувствуя близость, чувствуя любовь. Мои сомнения по поводу исхода вечера начали рассеиваться.
Сиэтлский Шератон, где находится Фуллерс, представляет собой 35-этажное здание примерно в шести кварталах от набережной, прямо в центре города. Наш лимузин не получил никакого уведомления, так как Пол въехал на разворот возле главного входа в вестибюль. Там уже было несколько других лимузинов. Он выскочил и бросился открывать нам дверь. Мы вышли, оставив свои очки, и поблагодарили его. Он вежливо кивнул и сказал, что встретится с нами в десять.
"10?" — спросила Нина, понимающе глядя на меня. «Почему десять? Сколько времени нужно, чтобы пообедать в этом заведении?»
— Не так уж и долго, — ответил я. Мы пошли к дверям вестибюля.
— Так что еще у тебя запланировано?
— Вот увидишь, — сказал я ей.
Одного вестибюля было достаточно, чтобы Нина и я, представители среднего класса, почувствовали себя немного не в своей тарелке. Он был просторным и, казалось, источал класс.
Хорошо одетые мужчины и женщины ходили туда-сюда среди хорошо одетого персонала отеля. Мы быстро направились к лифтам.
Мы поднялись на тридцать пятый этаж и вышли, следуя указателям на Фуллерс. Метрдотель был почти стереотипом того, что вы видите в плохих фильмах. У него было все: лысина, высокомерный французский акцент, маленькие усы. Я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, было ли все это игрой, потому что это то, что люди ожидали увидеть, приходя в такое место. Может быть, он каждый вечер приходил домой и отрывал маленькие усы, а потом разговаривал со своей женой с техасским акцентом или вроде того. Он с сомнением посмотрел на них двоих, когда мы подошли к его маленькому столику.
"Я могу вам чем-нибудь помочь?" — спросил он не слишком вежливо.
— Да, можешь, — сказал я ему. «У нас забронировано место на двоих для Стивенса на семь часов».
«Хорошо, давайте проверим это», — сказал он мне, снисходительно улыбаясь. Он некоторое время просматривал свою книгу. — О да, мистер Стивенс. Он постучал по нему своим карандашом. Даже не удосужившись проверить схему рассадки, он сказал: «К сожалению, ваш столик еще не совсем готов. Это может занять несколько минут. Может, вы подождете в баре?»
Я улыбнулась очень взрослой улыбкой, глядя ему в лицо. Я полез в свой пиджак и вытащил две двадцатки, которые сунул ему в ладонь. «Я бы предпочел немедленно сесть, — сказал я ему, — за столик с видом».
Он взглянул на то, что я положила ему на ладонь, и выражение его лица мгновенно изменилось на выражение уважения. «Конечно, мистер Стивенс», — сказал он мне, взяв два меню. "Не могли бы вы и ваш гость следовать за мной, пожалуйста?"
Удивительно, что тебе дала взятка в сорок долларов. Нас посадили за уединенный столик рядом с большим панорамным окном. Пьюджет-Саунд был хорошо виден, как и заходящее солнце. Парусники и моторные лодки, а также большое грузовое судно двигались по поверхности воды. Стол был накрыт со вкусом белой скатертью. Две свечи горели в центре рядом с бесплатной тарелкой с паштетом из гусиной печени и крекерами. Наши места были предоставлены для нас, и мы сели. Нас заверили, что наш официант будет прямо с нами.
— Как ты узнал, что нужно дать ему денег? — спросила меня Нина, пробуя кусочек паштета, положив салфетку на колени.
— Универсальный язык, — сказал я ей. «Если бы я не дал ему что-нибудь, мы просидели бы в баре примерно до восьми или восьми тридцати, прежде чем нас отправили на место у кухонной двери, где официант всю ночь обслуживал ужасное обслуживание. ' говорит официанту, что я знаю правила. Я полагаю, что обслуживание будет довольно хорошим".
Нина в изумлении покачала головой. «Почему все не могут просто делать свою работу, как положено, не беспокоясь о деньгах?»
"Кем ты работаешь?" — сказал я легко. «Какой-нибудь коммунист? Все делают свою работу, не заботясь о деньгах? Это не по-американски».
Как и предполагалось, официант прибыл быстро и был настолько вежлив, что его почти тошнило. Он зачитывал нам фирменные блюда и называл рыночные цены на такие продукты, как лобстер или королевский краб с Аляски. Он спросил нас, есть ли что-нибудь, что он мог бы получить для нас, пока мы просматривали меню.
— Да, — сказал я ему, кивая. «Мы хотели бы бутылку Inglenook Cabernet Sauvignon».
Какое-то время он смотрел на меня, слегка кашляя. — Прошу прощения, сэр, — сказал он тихо, — но я уверен, вы знаете, что в Вашингтоне разрешено пить алкоголь в двадцать один год. Вы не выглядите таким уж старым.
Я улыбнулась, полезла в пачку и вытащила двадцатку. — Уверяю вас, я совершеннолетний, — объяснил я, сунув ему двадцатку. «Вот мое удостоверение личности».
На мгновение он взглянул на купюру, а затем кивнул, сунув ее в карман. «Спасибо, сэр, кажется, все в порядке».
Когда он уходил, Нина спросила меня: «Сколько у тебя вообще есть этих двадцаток?»
— Достаточно, — ответил я.
Ужин был превосходным. Я решил пойти ва-банк и съел живого лобстера из штата Мэн. Нина, после нескольких заверений не беспокоиться о цене, согласилась и с этим. Мы потягивали наше Каберне, оставляя респектабельную вмятину на бутылке. Между укусами мы говорили обо всем и обо всем; непринужденность разговора всегда была сильной стороной между Ниной и мной. Сразу после того, как посуда была убрана, я встал и извинился, сказав Нине, что мне нужно воспользоваться удобствами.
Мне потребовалось меньше минуты, чтобы найти нашего официанта. Он только что отнес чью-то MasterCard в кассу и ждал, пока она пройдет.
— Извините, — сказал я ему.
Он вопросительно посмотрел на меня. — Все в порядке, сэр?
— Отлично, — заверил я его. — Но я хотел спросить, не могли бы вы оказать мне небольшую услугу?
Мы немного поговорили, и я протянул ему обручальное кольцо Нины вместе с еще одной двадцатидолларовой купюрой. Он согласился сделать так, как я просил.
Я вернулся к столу, за которым Нина смотрела на зарево солнца на фоне прибрежных облаков. Она прокомментировала, насколько это красиво.
«Да, — сказал я ей, протягивая руку и беря ее за руку, — здесь хорошо в это время года. Конечно, зимой, весной и осенью мы будем ненавидеть его».
«Возможно», сказала она, возвращаясь к своему исследованию воды и неба.
Через мгновение подошел официант с темно-зеленой бутылкой и двумя стаканами.
Он поставил стаканы перед нами, а затем показал мне бутылку, которая у него была. Это был «Дом Периньон», и он добавил бы к счету шестьдесят восемь долларов. Я кивнул.
"Что это?" — спросила Нина, когда официант демонстративно поставил бутылку и открыл пробку.
— Я подумал, что немного шампанского было бы неплохо, — объяснил я.
— Ты пытаешься напоить меня? — весело спросила она, давая мне понять, что она не возражает против этого, если это было моим намерением.
- Что-то в этом роде, - кивнул я.
Он налил немного шампанского в мой бокал, а затем встал, ожидая, пока я закончу ритуал его дегустации. С чего вообще начался этот ритуал? Кто-нибудь когда-нибудь попробовал вино или что-то в этом роде, а затем сказал: «Это пойло на вкус как дерьмо, уберите его»? Я был уверен, что где-то кто-то это сделал. Я взял стакан, на самом деле мне было очень любопытно, каков будет вкус Dom Perignon, поскольку я никогда не пил его раньше. К моему разочарованию, на вкус оно было лишь немногим лучше Брюта, который продавался по два доллара за бутылку. Да ладно, шампанское было не очень вкусным. Я кивнул, одобряя это, и он взял мой стакан, чтобы налить его доверху.
