Джунгли зовут. Назад в прошлое. 2008 г (СИ) - Корносенко Валера

Его пальцы сжимались и разжимались в кулаки, а свекольный цвет лица не спадал ни на тон. Я же опасливо сжалась на стуле и могла лишь затравленно смотреть на него снизу вверх, затаив дыхание.

Было ли мне страшно? Скорее я замерла, как тот страус, спрятавший голову, но оставив врагу смачную филейную часть, провоцирующую того для хорошего пинка.

Словом, сидела, помалкивала, притворившись невидимкой. В душе теплилась робкая надежда на то, что ударить Олег меня не посмеет. Да и его ручища, которой он может обхватить мою голову и раздавить как орех, отправила бы меня меня моментально на тот свет, к Волчице в компанию.

Мужчина отвернулся к столешнице, налил стакан минералки и выпил залпом. В тишине кухни слышалось лишь его напряженное дыхание. Налил еще стакан, еще выпил.

Я невольно сглотнула, и это прозвучало как-то неожиданно громко.

Олег обернулся. Краснота с его лица начала отступать, дыхание выравниваться.

— Что же ты творишь, Анна? Ты в игры играешь совсем недетские. Не понимаешь, насколько это опасно? Тебя пожалели — вежливо попросили угомониться. Так нет, — он снова сжал кулак, слегка пристукнув по столешнице, отчего чашки жалобно звякнули. — Захотела по-взрослому? В колонии посидеть? С урками чалиться и чифирок попивать? Или в застенках перебирать архивы, делая прогнозы для сильных мира сего? Думаешь, эта перспектива настолько далека и нереальна? Так вот, ты ошибаешься! Ты ее делаешь не просто возможной, собственными же руками. Ты просто идешь по лесу с голодными волками, флагами размахиваешь и орешь «Кушать подано». Ты чего добиваешься, Анна? Жить надоело? — в крайней фразе вновь прорезались рычащие нотки.

— Да что я такого сделала? За что меня сажать?

— Найдется за что, не сомневайся! — его голос был громким, а тон грубым.

Мне было очень обидно выслушивать вот такую нотацию, да еще и так грубо…

— А вам не кажется, что такими действиями вы всколыхнете еще большую волну протестов? Если, как вы утверждаете, народ поверил, что им мешает выйти на митинги в мою поддержку?

— Ты кто такая, Анна Владимировна? Кем ты себя мнишь? Великой Вангой? Ни. Хрена. Подобного. — он говорил сквозь зубы, вбивая свои слова как тяжелые колья, которые, падая, вгоняли в безнадегу и тоску, — Это так не работает. Ни один ясновидящий не был еще неучтенным, праздно шляющимся и творящим все, что ему вздумается. Говорил же тебе…

Он махнул рукой и, наконец, увидел, что до сих пор в куртке. Резко рванул дверь в коридор, чуть не уронив на себя Риту, которая все это время беззастенчиво подслушивала.

— Ой!

— Я что непонятно выразился? — остротой и арктическим холодом его голоса можно было проморозить камень. Вот и Рита замерла сусликом. — Брысь отсюда, — он впихнул ей в руки куртку и вернул дверь на место.

Подошел к окну. Во мне же закипала злость. Как они меня все достали своими нравоучениями! И я не выдержала.

— Если бы вы видели то, что видела я в своих бесконечных снах и видениях. Смерти, пандемию, войну, растление наших детей, вывернутые наизнанку религии! Может, вы, наконец, тоже бы резко повзрослели и перестали играться с пистолетиками, мериться письками, в то время, когда мир катится в бездну! — меня подняло на ноги волной возмущения.

— Видел я твое кино. Это страшно, это не укладывается в голове настолько, что даже кажется, что может быть правдой. — он покачал головой, — Несмотря на то, что лично я к тебе претензий не имею, все последние предупреждения закончились, Анна. Даже я ничего уже не решаю на таком уровне. Будь осторожна. Твой проступок настолько глуп… Слов нет! Почему было не принести видео сначала мне? Зачем подняла такую волну? Ты в окно-то выглядывала? И это еще не донесли на самый верх… — он как-то горько вздохнул и отвернулся. — Никто головой за тебя отвечать не станет. И за тебя не вступится. О чем ты думала вообще? Скоро выборы, даже не посмотрят, что ты провидица или кто ты там… Уберут, следы подчистят, и не вспомнит никто.

— Я здесь, чтобы спасти людей. И я не боюсь говорить правду, — его самоуверенный тон выбил из меня последние крохи страха.

— Правду? — он моментально вспыхнул вновь, наливаясь злым отчаянием. — Что ты несешь? Кому нужна твоя правда? — Он тряс меня за плечи, чуть приподнимая над полом. А в глазах его металось какое-то отчаяние.

Я даже не поняла, как он сграбастал меня в свои медвежьи объятия, и притянув, с жаром впился мои губы.

От неожиданности я опешила. Его жесткие губы сминали мой маленький рот, горячий язык наполнял его и творил с моим языком какой-то сумасшедший танец. От мужчины веяло бешеным жаром и терпким запахом хвои. Олег крепко держал, не давая мне ни дернуться, ни вздохнуть, напирая все сильнее, буквально вдавливая меня в себя. Я не чувствовала боли, лишь его отчаянную горечь, бессилие, злость.

Я мычала, пыталась вырваться, но это было сродни желанию сдвинуть гору. Олег — мужчина крупный, я бы и в спокойном состоянии его не смогла отодвинуть, а тут…

Я отчаянно застонала ему в рот и со всей силы прикусила властвующий в моем рту язык.

Олег от неожиданности дернулся и нехотя отстранился. Он смотрел на меня поплывшим взглядом и рвано дышал. Я тоже пыталась отдышаться и от него не отставала, испепеляя этого наглеца. Наши взгляды метали молнии, но ни один не проронил и звука. По моему рту растекался солоноватый привкус металла.

Из прихожей раздался веселый гвалт и шум голосов.

— Видимо, вернулись ребята. — я произнесла чуть хриплым шепотом, — Отпусти.

И тут этот бугай словно очнулся, осознав ситуацию. Аккуратно опустил меня на стул, и добавил уже спокойным голосом.

— Мы не договорили, Анна. Шутки и веселье закончилось. Тебе срочно нужно уехать. Мне нужно в министерство, постараюсь твою дурную голову прикрыть и оттянуть момент твоей поездки туда, — он неопределенно покрутил рукой в воздухе, — Собери мозги в кучу и думай куда можешь срочно уехать, пока шумиха не утихнет. Ты такая маленькая, а большим дядькам уже умудрилась так насолить и костью в горле встать, что они этого без внимания не оставят, поверь.

Дверь кухни открылась, и на пороге нарисовался Кирилл. Он посмотрел на меня с подозрением, выискивая обеспокоенным взглядом что-то на моем лице. Затем перевел гневный взгляд на Олега. Но сказать ничего не успел.

— Вернусь вечером или позвоню. Не теряй времени. — Олег оттеснил плечом Кирилла, ударив того о косяк, и двинул на выход.

Мне же стало так зябко и одиноко, что захотелось протяжно завыть. Ну почему я такая нефартовая⁈ Я встала и понуро побрела в свою комнату, шаркая ногами, как древняя бабка.

Кирилл семенил следом, задавал мне какие-то вопросы, ходил еще какое-то время за мной хвостиком, пока Рита не увела его на кухню. А я сжалась в комочек на диване, уставившись пустым взглядом в одну точку.

С кухни долетали вскрики и жаркие споры ребят. Их там было человек пять. Я даже не заметила, кто именно. Они восторженно обсуждали растущее число подписоты, самые огненные комментарии, резко взрываясь каким-то нервно тревожным хохотом и также резко умолкая. Но длилось это недолго. По крайней мере, я не заметила, сколько прошло времени, как хлопнула входная дверь и все стихло.

Рядом со мной опустилась Софа. Она мягко погладила меня по плечу. Вздохнула.

— Пришло требование, наше видео удалили с канала. Но оно не пропало. Какие-то предприимчивые ребята его к себе копирнули и завирусили, публикуя с разных аккаунтов. Общественность хорошо колыхнуло. Болотце давно, видимо, застоялось, и наш вброс попал на благодатную, голодную до сплетен почву.

— Это не сплетни. Это наше «светлое» будущее. — прошептала я чуть хрипловато.

Софья встала и вышла. Вернулась со стаканом воды.

— Ань, на, попей. И хватит уже самой себя загонять. Ну не убьют же они нас. В конце концов, в России свобода слова! Мы граждане, и у нас есть права.

Софья подскочила с дивана, заходила взад вперед и стала разглагольствовать какие-то наивные глупости. Затем ей под руку попался пульт, и она ткнула первый канал.