Физрук: на своей волне 5 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Большинство тех ребят в итоге сворачивали обратно, потому что впервые видели последствия…

— Смотрите, ребята, — заговорил я. — Я думаю, каждый из вас хоть раз слышал в своей жизни одну простую фразу. Её произносили родители, соседи, кто угодно… Фразу про то, что каждый — сам кузнец своего счастья.

Несколько школьников кивнули, один паренёк фыркнул, но слушали все.

— Конечно слышали, Владимир Петрович, — сказал один из школьников.

— У меня батя так любил говорить, — добавил другой. — Пока окончательно не спился…

Я кивнул, принимая их ответы.

— А кто-нибудь из вас, парни и девчата, вообще понимает, что эта поговорка на самом деле означает? — спросил я, обводя взглядом весь ряд.

Ответы посыпались сразу.

— Ну это, наверное, типа… кто на что учился? — крикнул кто-то с края.

— А ещё есть поговорка: кто где родился, там и пригодился! — подхватил другой.

И пошли вариации — кто что слышал, понял и вспомнил. В этот момент Кирилл поднял руку, привлекая внимание.

— Говори, Кирилл, — кивнул я ему.

Пацан выступил вперёд на шаг и сказал уверенно:

— Владимир Петрович, мне кажется, что это означает, что мы сами, и только мы, можем определить свою дальнейшую судьбу.

Я показал пацану большой палец.

— Правильно, Кирилл. Именно так, — подтвердил я. — Важно понять одну вещь: судьба куется вами каждую секунду вашей жизни. Не когда вам исполняется восемнадцать, и не тогда, когда вы получаете паспорт. Она делается вот здесь, сейчас, в момент маленьких, на первый взгляд незаметных решений.

Я снова провёл взгляд по ряду, чтобы каждый почувствовал, что говорю лично ему.

— А чтобы эти решения не были случайными и вы не жили реакциями, а жили выбором… — я старался подбирать максимально точные слова. — Для этого у вас должна быть своя философия. Система координат, которая позволит взять свой внутренний курс. Если этого нет, то тогда жизнь начинает бросать вас туда-сюда, как тряпку по ветру. И каждый случайный выбор делает вашу судьбу уже не вашей.

Школьники слушали и ждали продолжения. А значит — я попал точно в цель. Вот и хорошо.

Теперь мне надо было перейти от общих слов к тому самому смыслу, который я хотел донести. Про выбор, который они делают сами.

— Знаете что, ребят, — продолжил я. — Я хоть и сам по возрасту недалеко от вас ушёл, и по большому счёту мы с вами одного поколения, но вырос я… скажем так, в очень неблагополучном месте.

Я умышленно не стал уточнять, где именно жил и почему-то место считалось неблагополучным. Сейчас это не имело значения. Важно было другое — история, которую я собирался им рассказать. История, услышанная мной ещё в девяностые, как раз от одного из ребят, свернувшего «не туда». Эта история однажды повернула жизнь одного пацана так резко, что он до сих пор благодарит судьбу за тот поворот.

Но рассказывать её нужно было осторожно. Я был в новом теле, с новой биографией — официально я родился уже в двухтысячных… Потому слишком реалистичную «историю девяностых» можно было бы объяснить только как семейное воспоминание или чужой рассказ.

Я собрался мыслями, и слова сами начали складываться в нужные конструкции.

— И вот тогда, ребята, — продолжил я, — смысл этой поговорки я понял окончательно. Понял, когда услышал историю про пацанов — лучших друзей детства.

Я на мгновение замолчал, давая школьникам время настроиться.

— Но прежде чем я расскажу… — сказал я, внимательно глядя каждому в глаза, — ответьте мне на один вопрос. Если мы с вами говорим, что каждый сам определяет свою судьбу… скажите, какие у вас планы на ближайшие пять лет? Кем вы себя видите? Что вы хотите взять от этой жизни?

После моих слов в спортзале повисла тишина. Было видно, что ребята столкнулись с вопросом, на который у них нет готового ответа.

Пару секунд никто не шелохнулся, но затем руки подняли сразу трое. И среди них оказалась девчонка, что меня, признаться, немного удивило.

— Я… — начал первый пацан, почесав затылок. — Честно, Владимир Петрович, не знаю. Может, на стройку пойду. Может, на завод. Ну куда возьмут, туда и пойду пахать.

Следующей заговорила девчонка.

— Я уехать хочу, — призналась она, запинаясь. — Лишь бы отсюда. Есть сайты… где можно знакомиться с иностранцами. Ну… чтобы выйти замуж и переехать.

По залу пробежали смешки.

— Ага, и муж у тебя будет негр!

Я поднял руку, и смех мгновенно затих.

— Говори теперь ты, — обратился я к третьему пацану.

Он вдохнул, будто собираясь с духом.

— Я в футбол хотел пойти, Владимир Петрович, — сказал он честно, как показалось, со злостью. — Прям хотел. И тренер говорил, что я могу заиграть. Но у родака́в денег нет — меня ни на какие сборы не отправить… Ну и… — он пожал плечами, — короче, может, в доставку пойду, я ж привык круги наматывать по полю, а там как карта ляжет.

— А чё думать-то… как получится — так получится, — добавил кто-то из школьников.

Вот оно — то самое подростковое «авось». Философия, которая десятками губит судьбы, потому что начинается она именно так — с фразы «как получится».

В общем-то, это и есть тот самый «узел», который мне предстоит «развязать». Потому что если оставить всё на самотёк, то школьники реально пойдут туда, куда их кинет волна. Только проблема в том, что волна редко выносит туда, куда нужно.

После ответов троицы зал ожил. По ряду прокатились знакомые подростковые «штампы»:

— Да жизнь сама всё покажет, Владимир Петрович…

— Какая разница, всё равно ничего не светит…

— Ой, да ладно вам, мы ещё молодые, время точно есть…

Я медленно прошёлся вдоль ряда. Подождал, пока ребята замолчат. Через минуту тишина таки установилась.

— Запомните одну вещь, — произнёс я. — Когда человек говорит, что подумает «потом», это, по сути, означает, что он уже проиграл. Потому что когда человек сам не делает выбор… выбор делают за него другие.

Некоторые опустили глаза. А те, кто секунду назад хихикал, теперь стояли тише воды. Остальные смотрели на меня в упор, будто пытались понять, что именно я хочу им сейчас доказать.

— Я был в вашем возрасте, — продолжил я. — И тогда услышал одну историю. Историю, которая в один момент расставила мне всё по местам. Сегодня расскажу её вам. Потому что сейчас вы — как раз там, где этот выбор и делается.

После этих слов в спортзале стихли смешки и любой разброд. Я встал посередине зала и скрестил руки на груди.

— У каждого из нас были друзья детства. И в вашем возрасте кажется, что так и будет всегда. Что бы ни случилось — вы рядом, вместе, и жизнь вас не разорвёт, — я улыбнулся чуть грустно. — И я расскажу вам про таких ребят. Про реальных пацанов. Одного звали Андрей, второго — Игорь, третьего — Саня. А четвёртого… — я сделал короткую паузу, — четвёртого звали Антон. Про него и пойдёт речь.

В глазах школьников я считывал интерес. Потому что в этом возрасте каждый верит, что его дружба — навсегда. И именно такие истории цепляют сильнее всего.

— Эти ребята всё делали вместе, — продолжил я, переводя взгляд по лицам моих школьников. — Одни компании, одни девчонки и даже одни и те же дворы. Разборки с соседними пацанами, стычки… всё то, что знакомо каждому, кто рос на улице, как и вы.

Последовали короткие кивки — это было узнавание.

— Точно так же, как и вы, они пробовали пить, курить, баловаться, хулиганить. Жили сегодняшним днём и жгли жизнь так, будто впереди у них целая вечность. Им казалось, что время бесконечно, что всё правильно и надо брать от жизни каждую секунду, а завтра само разберётся.

Я сделал короткую паузу, подготавливая почву для продолжения.

— Но только вот у Антона, — продолжил я ровным голосом, — всё резко пошло иначе. Пацан был нормальный, самый обычный. Ему тоже хотелось гулять, как остальным, делить всё пополам с друзьями. Но… — я выдохнул, — отец у него умер внезапно. Мать переживала настолько тяжело, что у неё просто посыпалось здоровье. Она слегла, ушла с работы, устроилась уборщицей, а потом получила инвалидность.