Столичный доктор. Том IV (СИ) - Вязовский Алексей

«Донон» — ресторан очень хороший. Из лучших, пожалуй. Самое главное, находится в паре кварталов от нас. Минут пять прогулочным шагом. Или десять. По Невскому если поехать, там и «Палкинъ», и «Доминик», но в первом слишком людно, а во втором — бильярдисты шумят временами. А в «Дононе» сейчас можно и в саду посидеть, тем более, что распогодилось, солнышко выглянуло. Да и винный погреб там, говорят, из лучших. Может, удастся поразить профессионала?

Экипаж я всё-таки взял. Кто знает, как Агнесс перенесет прогулку по питерским мостовым? Прокатимся.

«Донон» находится во дворе. Без парадного входа. То есть, с улицы ничего нет. С первого раза непривычно. Но Гамачек, который по всем канонам главный гость, слова не сказал, пошел за мной, а Агнесс, соответственно, держалась за его локоть. Я и право выбора ему предоставил — внутри обедать будем, или в садовой беседке. Грегор выбрал последнее, чем завоевал еще очко в моем личном рейтинге родителей знакомых девушек. Елена Константиновна сразу и без борьбы пропустила его на предпоследнее место, прочно и безоговорочно заняв почетное второе.

Подбежал официант-татарин, принес меню. Я выступил в роли переводчика, и рассказывал, что значат паровые котлеты, уха, ерши, и из чего готовят фирменный напиток жженку. Блюда французской кухни, в том числе и помянутое Салтыковым ecrevisses a la bordelaise, никуда не делись, но то пусть лакей расскажет. Специальный, германоговорящий.

Пока ждали, Гамачек вещал о себе, виноторговле, и планах по завоеванию русского рынка. Буквально фигачил беспрерывный монолог. Я его понимаю. Если бы моя взрослая, да к тому же любимая дочь напросилась сопровождать в деловую поездку, и встретилась с иностранным мужиком… И при этом представитель чуждой нации смотрел на драгоценное чадо как кот на сметану, а доченька отвечала примерно такими же взорами… Вероятно, я бы столько хладнокровия не проявил.

Выход нашелся сам, когда принесли винную карту, а я попросил сделать выбор профессионала. Как жаль, что нельзя было запечатлеть это. Сначала пытался выкрутиться татарский юноша. Он сыпал названиями и долбил годы урожая так, будто сейчас решалась его судьба. Гамачек был ироничен и критиковал предложения играючи. На помощь был призван сомелье, или как тут у них называется заведующий погребом. В итоге Агнесс временно лишилась папы, который ушел инспектировать местные запасы.

Вернулся он минут через двадцать, если не больше. Довольный донельзя. Официант тащил за ним какую-то пыльную бутылку с невзрачной этикеткой. Да еще и известием, что майнвайн из Франконии его стараниями найдет достойное место в местных погребах.

А мы успели поговорить о многом. Да что там говорить, просто посидеть рядом — и то за счастье. Условились свидеться назавтра. С утра у герра Гамачека много встреч запланировано. Пионерский лагерь «Солнышко», честное слово. Всемирно известный ученый планирует тайное свидание со своей невестой за спиной ее отца. Рассказал бы кто, не поверил ни на секунду.

Проведя весь с день с Гамачеками и вернувшись вечером домой — я первым делом посмотрел на часы. Ложиться спать еще было рано, толика вина в организме требовала «продолжения банкета». И я пошел к Макарову. Выбрал из бара бутылку коньяка — не приходить же с пустыми руками — поднялся на этаж будущего адмирала.

После звонка, дверь открыл сам Степан Осипович — в халате, с трубкой в зубах… Прямо настоящий «морской волк».

— Евгений Александрович, очень рад! А то сижу тут один как сыч, газетки почитываю.

— Что пишут?

Мы прошли в гостиную, Макаров достал рюмки, самолично нарезал нам лимончика.

— Много про коронацию пишут, — мы расположились в креслах напротив друг друга, я разлил коньяк. Пригубили.

— А еще про то, как «семь пудов августейшего мяса» первым укатил из Москвы со своей любовницей, даже не дождавшись окончания всех мероприятий, — Степан Осипович тяжело вздохнул. — Скандал, однако же…

— Неужто наша пресса? И что за семь пудов?

— Зарубежная.

Как оказалось, такую кличку Великому князю Алексею Александровичу придумал Михаил Ильич Кази — организатор российского судостроения, управляющий Балтийским заводом, капитан I ранга в отставке. Кази был непримиримым врагом казенщины и бюрократизма, мошенничества и тунеядства. То есть, всего того, чем день и ночь занимался глава всего российского флота. Цусима — она не просто так случилась.

— Неужели все так плохо? — поразился я эпитетам Макарова в адрес князя.

Алексея Александровича я видел на коронации, но особого впечатления он на меня не произвел. Ну сибарит, строит из себя большого флотоводца. Другие «Александровичи» покруче будут, да и морская тема от меня было очень и очень далека.

Оказалось, что все даже хуже, чем можно подумать. Легкая, беспечная жизнь главы русского флота проходила в основном на курортах в Биаррице и в Каннах. Он надолго выезжал туда для отдыха, бросая в России все дела. Никакой работы, и, тем паче, обязанностей — только гольф, развлечения и поездки в игорные заведения Монте-Карло. В Питере появлялся наездами — выбить дополнительных денег на свое содержание и набрать взяток. После чего все спускал на новых любовниц в Парижах и Ниццах.

Я видел, что у Макарова все это реально мучит, говорил он с большой горечью, периодически срываясь на совсем нецензурные выражения.

— Степан Осипович! — не выдержал я. — Очень печальную картину нашего флота вы мне нарисовали.

— Нет, есть, конечно, лучики света в этом темном царстве. У нас, знаете ли, все на энтузиастах держится. Тот же Кази. Джевецкий…

Лицо Макарова посветлело, он начал рассказывать про подводные лодки. Как оказалось, тут Россия если не впереди планеты всей, то точно имеет большие заделы. Семнадцать лет назад инженер-изобретатель Степан Карлович Джевецкий построил два экспериментальных подводных аппарата, приводимых в действие педальным приводом. И почти сразу получил от Александра III большой заказ на строительство пятидесяти лодок. Увы, особых военных достижений у них не случилось — лодки предназначались для береговой обороны приморских крепостей, максимум, что могли — это подвести мину под стоящий на якоре корабль. Были очень медленные, с малым запасом хода.

— Пять лет назад все лодки Джевецкого пустили на лом. Семь пудов и распорядился, — Макаров доразлил коньяк, начал разжигать трубку. — Вот такие у нас дела во флоте…

— Что же, Степан Осипович, ваш тезка бросил дело конструирования подводных судов? — поинтересовался я.

С замиранием чувствую — вот он, мой козырь! Ужасов Ходынки удалось избежать, все прошло почти незаметно для российского общества. Но впереди накатывала Русско-японская война. Тяжелая, неудачная. И тут нужно было какое-то «военное» решение.

— А откуда такой интерес к подводному флоту у доктора, Евгений Александрович? — удивился Макаров.

— Недавно любопытная книжка попалась. «Восемьдесят тысяч вёрст под водой» месье Жуль Верна…

— И вы представили себя капитаном «Наутилуса»? — засмеялся Степан Осипович.

— Ну так это все лучше, чем строить дворцы с золотыми унитазами. Прекрасный подводный мир, исследования мирового океана… Пока пусть даже возле берега.

— Вы имеете такие доходы, что можете позволить заказать частный подводный аппарат⁇

Коньяк уже прилично ударил в голову, да еще наложился на выпитое ранее вино:

— Больше миллиона рублей имею на счетах в Дворянском банке. — похвастал я. — Денег больше, чем могу прожить, даже дойдя до стадии «семи пудов»

— Ну вам это не грозит, — отмахнулся Макаров. — Ну нет… какова идея! Партикулярная подводная лодка!

— Ну так что, Степан Осипович, устроите мне встречу с Джевецким?

Глава 8

МОСКВА. Общая сумма пожертвованiй на устройство въ Москвѣ памятника въ Бозе почивающаго Императора Александра III возросла къ iюню до 1.523,988 ₽ 25 коп. Въ маѣ поступило пожертвованiй 5,303 ₽ 58 коп.