Десятое Блаженство (СИ) - Большаков Валерий Петрович
«Александр Великий, перейдя Инд и решив дойти до сердца Индии — Деккана, наткнулся на развалины очень древнего города. Среди развалин уцелел незапамятной древности храм. Несколько жрецов жили в нем среди населенной львами пустыни, охраняя священную реликвию прошлого — черную корону царей исчезнувшего народа. Тех времен, когда людьми правили боги или герои, произошедшие от союза смертных женщин с небожителями. Существовало предание, что, если человек божественного происхождения наденет эту корону и выйдет в ней на свет полуденного солнца, его ум обострится волшебным образом, и он, познав сущее и вспомнив прошедшее, обретет равную богам силу. Но если корону наденет простой смертный — горе ему! — он лишится памяти и станет, как младенец, игрушкой в руках судьбы и людей…»
«Та самая легенда! — похолодел я — Неужели всё правда? Или только в „Альфе“ сохранились источники?»
Тут мне припомнились вчерашние слова Инны. А и в самом деле… Почему бы не привлечь Изю? Заслужил!
Улыбаясь, я встряхнул плотный, обрезиненный пакет, и оттуда с шорохом выпал еще один листок. Совсем иного содержания.
Это была страница лабораторного журнала, заполненная неким «Д. П. Григорьевым, проф. кафедры минералогии».
Я лишь догадливо покивал. Всё правильно — Дерагази похитил из лаборатории Горного института и подвеску от Денисова-Уральского с серыми камнями, и страницы с их описанием… Вот только реал разошелся с книгой — в моих руках подрагивал один-единственный листок, тронутый короткой записью:
«Повторная проба на радиоизотопное датирование U - Pb отправлена во ВСЕГЕИ, поскольку результаты первого анализа оказались недостоверны».
Любопытно, что строчки, прописанные аккуратным почерком «проф. минералогии», были небрежно обведены красным карандашом, а рядом поставлен жирный вопросительный знак.
Карандашиком наверняка орудовал Дерагази, но вопросы затеребили и мой мозг.
«Ну, эту-то тайну мы пока Изе доверять не будем, — подумал я, чуя подступающий азарт, — не его епархия, и… И вообще!»
Окончательно распотрошив багаж, я вынул из сумки «портативную персональную ЭВМ», как в Союзе окрестили ноутбук, упорно не желая пачкать язык англицизмами.
В отличие от первых моделей, моя ПЭВМ похудела на пару килограмм, а вот число герц изрядно подскочило.
«Ампарикс» рулит…'
Быстренько наболтав себе кружку кофе, а залез в Интерсеть и поискал «Д. П. Григорьева». Ага…
Родился товарищ Григорьев в 1909 году в городе Перми. В 1929 году поступил в Ленинградский Горный институт, в 1934 году организовал там лабораторию экспериментальной минералогии, где два года спустя впервые в мире осуществил синтез слюды. Автор трехсот с лишним научных работ, пионер космической минералогии…
— Не слабо! — крякнул я. — Так… Чем еще славен Дмитрий свет Павлович? Угу… «Создатель теории онтогении минералов, научный руководитель Горного Музея. С тысячи девятьсот сорок шестого по тысячу девятьсот восемьдесят пятый заведовал кафедрой Горного института…»
И всё на этом. С тех пор про него — ничего. Но и некролога нет, значит, жив.
— Кто ищет, тот всегда найдет, — закряхтел я, покидая раскладной стульчик.
Дохлебал подостывший кофе, и пошел искать Инну.
Лишь покинув палатку, я понял, что за глухой шум докатывался до брезентовых стенок. Ури Алон подвез массовку!
Десятки студентов из Тель-Авивского универа бойко вкалывали на раскопе. Добры молодцы копали, долбили, катили тачки или таскали носилки, а красны девицы пленяли. Рита, Инна, Наташа, Аня, Марина-Сильва, «Алиса» — все были здесь. Дефилировали — и мотивировали бойцов «стройотряда».
В сторонке суетилась команда Гайдая. Под огромными пляжными зонтиками толклись звукооператоры, техники прокидывали кабели и провода, укладывали операторские рельсы, а Гайдай лично двигал туда-сюда тележку — плавно ли катится?
Подручные Ари Кахлона натянули тент сбоку от будки кинотехнического грузовика, и там хлопотали гримеры с костюмерами — студиозусы обретали нужный по сценарию облик.
— Приготовиться! — голосом муэдзина закричал Гайдай. — Мото-ор!
— Есть мотор! — звонко откликнулась Ирочка.
Невысокая, всегда спокойная Лена, она же Ленусик, выставила хлопушку-нумератор:
— Сцена два: «Приезд Кауна». Кадр один, дубль один!
— Камера!
— Есть!
— Начали!
Потоптавшись, я тихонько ретировался — и сразу же наткнулся на Инну.
— Привет! А я тебя ищу как раз!
Дворская, будучи в хорошем настроении, сыграла жеманницу:
— Ой, Мишенька, я не могу прямо сейчас… — томно протянула она, закидывая руки за голову, чтобы груди сильнее выпирали. — Вдруг уви-идят? Или услы-ышат? Ты же знаешь, какая я несдержанная…
— Инка!
Молодая, скорее даже молоденькая женщина радостно захихикала, и полезла обниматься.
— Бесстыдница! — ласково заклеймил я.
— Ага… — проворковала Инна. — Я такая… А чего искал?
— Да надо одного человека найти… Слушай, а твой папа где сейчас — на Луне или на Земле?
— В Москве он!
— А позвонить ему можешь?
— М-м… Давай, попробуем. Лучше во-он с того холма!
Мы взбежали на во-он тот холм, откуда был виден весь лагерь, и Дворская набрала номер.
— Не отвечает, — нахмурилась она, и закусила губку. — А-а! Балда, у него же их два! Сейчас я… — клацая кнопками, Инна вытолкнула стыдливую скороговорку: — Миш, вот правда, не знаю, откуда папка узнал, что мы… Ну, что я с тобой живу! Я не говорила, честное комсомольское! А он такой довольный… Алло! Пап? Привет! Что? Да нет, всё нормально! Мы на съемках в Израиле. Что? А все! И Рита, и Наташа, да… И Миша здесь! Сейчас я ему радик передам!
Прижав к уху теплую «Теслу», я громко сказал:
— Федор Дмитриевич, мое почтение! У меня тут проблемка возникла… Мне надо найти одного человека…
— Кого, Миша? — живо отозвался Дворский. — Достанем!
— Григорьев, Дмитрий Павлович, профессор минералогии из Горного института!
— О-о! Миша, это не человек, хе-хе, это легенда! М-м… Вот только номера его у меня нет. Знаю только, что Дэ Пэ уже больше десяти лет в основном водит экскурсии по геммологическим коллекциям Эрмитажа и Горному музею… Стоп-стоп-стоп! Миша, я вам сейчас скину номер Бур Бурыча, вот он точно может связаться с Григорьевым! Сейчас я… Ловите!
На экранчике высветился номер и шифр.
— Спасибо!
— Да не за что! Удачи! И — удач!
— Получилось? — пританцовывала Инка.
— Кажется… Сейчас Бур Бурычу позвоню.
Я набрал номер, и ввел шифр. Ответный баритон зазвучал почти сразу:
— Да-а? Федь, ты?
— Нет, это Миша Гарин! Здравствуйте, Борис Борисович!
— А-а! Здравствуйте, Миша, здравствуйте! Хотите на Луну по знакомству попасть? Организую, хе-хе…
— Вот, договоритесь, что напрошусь-таки!
— Хех! Устроим, Миша, обещаю! Нам такие кадры нужны!
— О, мне тоже один кадр нужен, ищу с утра. Григорьев Дмитрий Павлович! Знаете такого?
— Ого! Да кто ж его не знает, великого и ужасного… Студенты бледнели при упоминании его имени! На лекцию нельзя было опоздать, поскольку по неписанному кодексу, одному Дэ Пэ известному, войти в аудиторию после самого профессора никак невозможно. И слушать лекцию в куртках даже в зимней холодной аудитории категорически нельзя! «Я же не в шубе вам лекции читаю!», — скопировал Бур Бурыч резкий монотонный голос. — Такие студенты — обычно студентки — отсылались в гардероб. А войти обратно они уже не могли — читайте пункт первый, хе-хе… Да что там лекции! Даже идти по коридору Горного института в пальто и шапке было абсолютно недопустимо, под страхом отсылки в деканат. «Это же храм науки! — бушевал Дэ Пэ. — Вы что, всегда по храмам в шапках ходите? Я попрошу деканат не выплачивать вам стипендию за этот день!» Да-а, вот такой матерый человечище… Зверюга! А зачем он вам, Миша?
