Владимир Ступишин - Моя миссия в Армении. 1992-1994
Поводом к стычке, в результате которой погибли пять российских военнослужащих – лейтенант, сержант и трое рядовых, – послужили попытки штаба ЗакВО, располагавшегося в Тбилиси, вывезти в Грузию с территории Армении установки космической связи для кутаисской отдельной десантно-штурмовой бригады. Сделать это намеревались без ведома министерства обороны Армении и проигнорировав предупреждения о недопустимости таких действий со стороны командования 7-й армии и, в частности, полковника Валерия Георгиевича Бабкина, командира 127-й мотострелковой дивизии, расквартированной в Гюмри, из которой, собственно, и собирались вывозить упомянутое военное имущество. Армяне сделать этого не дали, но в процессе дискуссии с исполнителями безответственного приказа на повышенных тонах в центре города Гюмри зенитная установка и ее расчет были обстреляны, и русские солдаты погибли. Были ли жертвы с армянской стороны, неизвестно. Во всяком случае, трупов следствию не было предъявлено.
Имена «боевиков», виновных в гибели российских военнослужащих, армянское следствие установило, но розыск ничего не дал. Может, искали плохо, но вполне вероятно, что, пока искали, «боевики» погибли в Карабахе. Все возможно. ЗакВО в том же году перестал существовать. Перешли ли в штаб Группы российских войск, образованной вместо округа в августе 1992 года, те, люди, что отдали безответственный приказ, приведший к конфликту и гибели солдат, я не знаю. Могу только предполагать, что Федор Реут, возглавивший ГРВЗ, вряд ли стал бы работать с теми, кто так подставил 127-ю дивизию его 7-й армии. Скорее всего он их попёр. Но не слышал я и чтобы кто-то из них понес наказание за должностное преступление. А вот Бабкина они утопить пытались. Об этом писала даже «Красная Звезда». Но, к счастью, не вышло. Более того, к моменту моего первого контакта с ним Валерий Георгиевич был уже генерал-майором. Он продолжал поддерживать прекрасные отношения с армянскими военными и гражданскими властями, не обращая внимания на попытки некоторых наших газет поставить ему и это лыко в строку. В отличие от борзописцев, буквально захлебывавшихся от «патриотического» гнева, генерал Бабкин, хорошо понимал, что для сохранения военно-политических позиций России в Закавказье нужно уважать законы и порядки новых независимых государств и, печалясь о жертвах всякого рода инцидентов, не поддаваться на провокационные призывы к мщению.
Военные понимали. А вот дипломаты не очень. 11 июля заместитель министра иностранных дел России Георгий Фридрихович Кунадзе, ученый японовед, кандидат наук и, видимо, кунак Козырева, иначе трудно понять попадание «завлаба» в замминистры, вызвал к себе постпреда Армении Феликса Ованесовича Мамиконяна, кстати тоже из ученых, но доктора наук, и даже не попытавшись выяснить, как обстояло дело, руководствуясь исключительно сообщениями информационных агентств, со всей надлежащей суровостью резко осудил «бандитское нападение» армянских военных на российских в «районе бывшего Ленинакана» и вручил ему ноту протеста с требованием расследования и наказания преступников, а также резервацией за собой «права потребовать их выдачи». Министерство умудрилось «заявить, что данное преступление бросает тень на весь комплекс отношений между Россией и Арменией», и пригрозило некими «адекватными мерами».
Феликс, хотя и непрофессиональный дипломат, но человек не только ученый, но и умный, к тому же блестяще владеющий русским языком, логично и точно излагающий свои мысли, от имени своего правительства выразил сожаление по поводу случившегося и сказал, что правительство Армении тоже считает необходимым провести расследование с целью наказания виновных. Он попросил помощи сотрудников российской прокуратуры из Москвы в этом расследовании, подчеркнув готовность к оказанию им всяческого содействия, и предложил не делать поспешных выводов о политике Армении в отношении России.
При сем присутствовали директор ДСНГ МИД РФ Вадим Кузнецов и посол России в Армении в моем лице.
На следующее утро Феликс Мамиконян принес г-ну Кунадзе свою официальную бумагу на бланке Постпредства Совмина Армянской ССР при Совете Министров Союза ССР, но подписался по-новому: «Постоянный Представитель Республики Армения в Российской Федерации». В этой бумаге было повторено все, что он говорил накануне, но теперь уже «от имени и по поручению Президента и Правительства Республики Армения». Армянская сторона подчеркнула, что «печальный инцидент никоим образом не отражает существующее в армянском обществе глубокое уважение к российскому солдату и российским вооруженным силам». Далее сообщалось, что возбуждено уголовное дело и что правительство республики «считает желательным участие в следствии по данному делу уполномоченных представителей центральных органов Военной Прокуратуры России и надеется, что совместное объективное расследование дела позволит снять все недоразумения, возникшие в связи с этим трагическим инцидентом». К записке прилагалась «Справка о гибели пяти российских военнослужащих в городе Кумайри (Гюмри)», где вкратце излагалась армянская версия событий.
Кунадзе счел необходимым повторить позиции мидовской ноты, врученной Мамиконяну накануне. Армянский представитель подтвердил намерение своего правительства скрупулезно расследовать обстоятельства инцидента в Гюмри (армянское название Кумайри не прижилось после переименования Ленинакана, к дореволюционному Александрополю возвращаться не захотели, а остановились почему-то на тюркском Гюмри). Сам он считает, что тут нельзя исключать и преднамеренную провокацию со стороны оппозиции, чтобы вызвать недовольство Арменией в России.
Кунадзе слушал-слушал, а потом – снова о выдаче «бандитов» заговорил. Мамиконян отреагировал:
– Но мы же сотрудничаем с вами, а потом – преступление совершено в Армении и армянскими гражданами, выдать их – нанести удар по правительству, может, именно этого провокаторы и хотят.
– Не согласен с такой оценкой.
– Не спешите с выводами. Для армянского правительства такая провокация – сумасшествие. И потом как-то непонятно, инциденты такого рода имеют место по всему Закавказью, причем в Армении в 1992 году примерно в два и более раза реже, чем в соседних с ней Грузии и Азербайджане. Это и «Известия» 14 июня подтвердили. Но когда что-либо случается именно в Армении, в Москве резонанс особенно бурный. Прошу вас, не нагнетайте обстановку.
– Вина на армянской стороне, и может встать вопрос о полном выводе российских войск из Армении.
– Может быть, как раз ради этого и осуществлена провокация в Гюмри? В Армении есть силы, заинтересованные в выводе российских войск.
Вскорости я лично убедился в справедливости этого утверждения: в Армении были и есть и такие силы.
Но г-ну Кунадзе как шлея под хвост попала. Не успел уйти Мамиконян, как он набросился на нас с Кузнецовым, обвиняя в том, что мы принесли ему «пустой» проект заявления правительства об инциденте в Гюмри. Мы действительно считали, что глупой ноты от 11 июля и объяснений с постпредом более, чем достаточно, на тот момент, и никаких правительственных заявлений вообще не нужно, ну а уж если так хочется выполнить ЦУ, спущенное от Гайдара, лучше всего ограничиться заявлением без грома и молний в адрес Армении, но с публичными соболезнованиями семьям погибших. Поэтому на критику я ответил г-ну Кунадзе: после полученных по вашему требованию разъяснений и до окончания расследования никаких заявлений делать не следует, а вот прокуроров из Москвы в Армению направить, так как военная прокуратура ЗакВО может оказаться необъективной.
На мои слова о том, что надо принять к сведению письменные и устные заверения правительства Армении и не поднимать преждевременной публичной полемики, г-н Кунадзе решил нанести удар мне:
– Вы бы лучше вот так же отстаивали интересы России, как вы сейчас встаете на защиту Армении.
Мой ответ не заставил себя долго ждать:
– Выступая адвокатом страны пребывания, посол как раз и имеет в виду прежде всего интересы собственной страны, заботясь о будущем ее отношений с подзащитным. Именно так мы делали в 50-е годы, когда убеждали Москву в необходимости развивать отношения с Сиануком, которого обливали по моями наши друзья из Ханоя, пользовавшиеся беспредельным кредитом в Кремле. Именно так поступали в 60-е годы наши дипломаты, работавшие в Марокко, защищая эту страну и ее короля Хасана Второго от поклепов со стороны «социалистического» Алжира и наших представителей там. Точно так же посольству СССР во Франции пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать Москве, что президент Жискар д’Эстэн будет для нас не худшим партнером, чем де Голль и голлист Помпиду. Именно такая линия приносила успех нашей дипломатии во всех упомянутых мною случаях.
О своем личном участии в этих делах я предпочел умолчать, ибо это не имело принципиального значения для того урока, который мне хотелось преподать неофиту от дипломатии, оказавшемуся в кресле заммининдел, а в те дни – вообще главным по МИДу в отсутствие министра и замов неопытнее.
