Екатерина Александрова - Короли без короны
Даже не догадываясь о мыслях офицера, шевалье де Шервилер спотыкался все чаще и чаще и, в конце концов, вовсе остановился. Повернулся, испытывающе посмотрел на воспитателя, на его людей, ненадолго задумался, шагнул назад… По лицу господина де Бризамбура скользнула тень. «Три дня… нет, четыре дня в своей комнате», — пообещал себе разгневанный придворный, вообразив, будто надоедливый принц хочет просить о смягчении наказания. «Целая неделя!» — решил он еще через мгновение. Однако на этот раз, точно так же как и все другие разы, дворянин ошибался. Шевалье де Шервилера не пугало придуманное воспитателем наказание, его напугала странная тишина за спиной. Почему господин де Бризамбур не задает господину офицеру никаких вопросов? И почему господин офицер не пробует протестовать?
Юный принц ускорил шаг, затем побежал, догадавшись, что его присутствие необходимо старшему другу.
— Что вам нужно от шевалье? — вскинул голову мальчик. — Он торопится! Его ждут дела!
Господин де Бризамбур закусил губу.
— Я во всем разберусь, шевалье. Идите…
— А чего здесь разбираться? — вспыхнул Ален. — Это мой друг!.. Он из армии! Вы что, подвергаете сомнению мои слова?!
«Высечь бы щенка!» — с тоской подумал Бризамбур, чувствуя, что упрямый мальчишка может расстроить его планы.
— Ну что вы, шевалье, — осторожно проговорил воспитатель. — Я вовсе не сомневаюсь в ваших словах. Я лишь сомневаюсь в словах этого… гм-гм… господина…
— Он офицер! — топнул ногой Ален. — У него поручение… Крестный никогда бы не стал так обращаться с офицером!
Бризамбур поморщился, словно от зубной боли. Шевалье Александр с удивлением понял, что впервые за время общения с мальчиком его не тянет биться головой об стену при упоминании его крестного.
— Да разве это офицер, шевалье! — пожал плечами придворный. — Подобными «офицерами» кишат все парижские трущобы…
Мальчик чуть не задохнулся от возмущения.
— А я говорю, что он мой друг! — выкрикнул он. — И я… я никому не позволю оскорблять своих друзей!
Раздосадованный придворный бросил на арестованного неприязненный взгляд, твердо решив, что коль скоро из-за этого стервеца он рискует рассориться с господином де Нанси и вызвать неудовольствие мадам Екатерины, незадачливый грабитель заплатит ему за это сполна. «Нет, приятель, тебе не повезло. Ударом кинжала ты явно не отделаешься. Вот только с принцем надо как-то объясниться».
— Вам стоило бы лучше разбираться в людях, шевалье, — строго заметил воспитатель. — При вашем положении при дворе многие захотят назваться вашими друзьями, и вам следует быть осторожным, прежде чем даровать первому встречному это почетное имя. Что касается этого… субъекта… должен вам сказать, что шпага на боку вовсе не делает ее обладателя дворянином и офицером. В Париже таких называют «браво», хотя я и не знаю, почему, — господин де Бризамбур позволил себе легкую усмешку. — Когда вы станете старше, шевалье, вы поймете, что подобные люди бывают весьма полезны для дел… которые дворянин не может выполнить лично. И стоят недорого. Но они должны помнить свое место и вовремя убираться с дороги благородных людей. В противном случае, у его величества достаточно виселиц, на которых эти господа смогут вволю позабавить добрых парижан.
На всем протяжении речи Бризамбура его подопечный упрямо тряс головой, а когда воспитатель замолчал, Ален неожиданно выпалил:
— Это все неправда… Мой друг честный человек. Я буду говорить о нем с ее величеством. Я крестному напишу!
При упоминании о принце Релинген придворный вновь скривился, но через мгновение вспомнил о более серьезных угрозах. Представил себе беседу мальчишки с венценосной бабушкой, а также другую беседу, которая будет ожидать уже его самого, и понял, что пора прибегать к самым решительным мерам. Коль скоро щенок не желал угомониться, стоило показать ему наглядно, что есть правосудие — от начала и до конца.
— Ну что ж, шевалье, — пожал плечами достойный дворянин. — Сейчас мы выясним, что за дела ждут висельника. Тома, обыщи негодяя.
Юный принц покраснел, затем побледнел, наконец, попытался что-то сказать — слова не шли с языка. Больше всего на свете мальчику хотелось провалиться сквозь землю, но он решительно не знал, как это сделать. В конце концов, Ален просто зажмурился и прижал ладони к щекам, будто надеялся, что унижение друга станет меньше от того, что он — шевалье де Шервилер — этого не увидит. К сожалению, маленький паж не догадался заткнуть уши точно так же, как закрыл глаза, так что до слуха мальчика донеслись и звуки шагов, и скрип кожи, и шорох ткани, и ворчание слуги.
Пока человек Бризамбура шарил по его одежде, всем своим видом выражая крайнюю степень брезгливости, Александр стоял с каменным лицом, глядя в никуда. Щеки и уши молодого человека горели, но он утешал себя тем, что будет жить, а жизнь для капитана означала избавление от славы вора. Неожиданно до шевалье де Бретея дошло, что своей жизнью, а значит и честью он обязан этому мальчику, оказавшемуся вовсе не похожим на Водемона, и тогда его бросило в жар от странной смеси благодарности и стыда. А потом благодарности стало больше, потому что мальчишка зажмурился, словно догадался, до чего невыносимо для офицера терпеть унижение на глазах ребенка.
Тома передал господину патент и заемное письмо, взвесил в руке кошелек де Бельевра, и Бризамбур удовлетворенно хмыкнул.
— Что ж, шевалье, я был прав. Смотрите.
Ален несмело открыл глаза, и воспитатель продемонстрировал ему два кошелька арестованного.
— Вот видите, шевалье, это, — придворный двумя пальцами принял из рук слуги кошелек офицера, слегка встряхнул его и презрительно пожал плечами, — так же покрыто грязью, как и его хозяин. Здесь… сейчас посмотрю… Подумать только — двадцать ливров и… и… не стоит внимания… — Бризамбур выпустил потертый мешочек из рук, и он упал на пол. Несколько су и денье выкатились на мраморные плиты. — А вот этот кошель — чистый и дорогой, и, что не менее важно, туго набитый. Следовательно, шевалье, мошенник его украл.
Глаза Александра расширились. Бризамбур что, сошел с ума? Разве он не видит?.. Господи, есть же патент, заемное письмо… Неужели не понятно?.. А с другой стороны, что еще должен подумать придворный, встретив оборванца с кошельком, набитым золотом, и заемным письмом на сто тысяч ливров?
— А вот здесь у нас патент, — продолжал меж тем воспитатель принца, — и… Ого! Заемное письмо, — Бризамбур покачал головой. — Видите, шевалье, ваш «друг» недавно ограбил и, скорее всего, убил благородного человека — дворянина, офицера, потому что ни один офицер не отдаст подобные документы без боя. Так что виселицей мерзавец не отделается — такие преступления тянут на колесо. Знаете, это весьма занятная процедура и, клянусь, вы сможете рассмотреть ее во всех подробностях.
Шевалье де Бретей стиснул зубы. Виселица и колесо ему не грозили, в этом он был уверен. Стоит Бризамбуру отправить его в Шатле — а в Бастилию грабителей не отправляют — как он без труда докажет свою невиновность. Вот только… что, если мальчишка поверит, будто он вор? Ведь ему вряд ли расскажут, что произошла ошибка.
В носу юноши вновь защипало и он понял, что должен доказать свою невиновность прямо здесь и сейчас. «Проклятие!» — мысленно воскликнул молодой человек. — «Хоть бы Нанси скорее пришел… Пусть называет меня „болваном“, „глупцом“ и „идиотом“ — плевать, я все стерплю… Только пусть обратится ко мне по имени…»
Ален насупился:
— Так нельзя… Это неправильно… Филипп говорит… то есть граф д'Агно говорит… что назвать человека преступником может только суд… Он даже слово такое знает… по латыни! — с нажимом проговорил юный принц.
Александр с удивлением подумал, что граф д'Агно оказался не таким гадким мальчишкой, как он сгоряча вообразил, да и шевалье де Шервилер вовсе не жаждал верить вздорным обвинениям Бризамбура. «Мне нравится этот принц…» — думал капитан, от души жалея, что Ален не является законным сыном монарха. Будь этот мальчик дофином, Александр забыл бы свою гордость и просил бы, нет — умолял принца взять его к себе на службу.
— Если бы вы, господин де Бризамбур, четыре дня не слезали с седла, ваша одежда выглядела бы ничуть не лучше! — добавил Ален.
Придворный резко вскинул голову, оскорбленный тем, что королевский бастард посмел сравнить его с каким-то бродягой. Ну что ж, если щенок ничего не желает понимать, он поступит по-другому. В конце концов, если посулить мерзавцу избавление от колеса — он признается во всем… а потом пойдет на колесо за вновь открывшиеся преступления. И он заставит мальчишку досмотреть казнь до конца. Хватит миндальничать!
— Ну что ж, приятель, тебе повезло, его милость принял в тебе участие, — произнес Бризамбур, окинув арестованного оценивающим взглядом. — Возможно, тебе даже удастся избежать колеса. Разве ты не хочешь, чтобы тебя просто повесили? По глазам вижу, что хочешь, — бросил он. — Для такого душегуба как ты, виселица — все равно, что помилование.
