Андрей Марченко - Милитариум. Мир на грани (сборник)
Заиграли вдруг дудки, забили барабаны, побежали командиры.
– Стройся!
Новый командир наконец приехал. За последние две недели Алибек совсем запутался в начальстве. Урядники, сотники, командиры – все нарядные, в серебряных погонах, в цветных бешметах и черкесках. И все требуют честь отдавать. Вначале возмущались, потом плюнули, поняв, что бессмысленно заставлять всадников прикладывать руку к голове. Горец скорее сделает вид, будто не заметил офицера, да мимо проедет…
Вот и сейчас всадники неторопливо тянутся к лошадям, а бегают более привычные к дисциплине казаки, подгоняя горцев. Те же вышагивают не спеша. Куда гнать, не война же. Ломаной линией выстраиваются они перед покрасневшим от гнева командиром – строй никто не держит, лошади подгарцовывают на плацу.
– Эй, где твоя пика?! – Густобородый, в светлой черкеске командир подъезжает к Мохе. Тот в ответ недоуменно пожимает плечами – то ли вопроса не понял, то ли дурака валяет.
– Ты что мне тут? – еще гуще багровеет командир, оглядываясь на едущего сбоку адъютанта полка. Чермоев переводит вопрос Мохе. Тот неожиданно отвечает на ломаном русском:
– Палка зачем мини? У мини оружие есть, – он поднимает кинжал. – А палка я выкинул… к… матери.
Хохот сопровождает его ответ. Скрипнув зубами, командир молча следует дальше, ругаясь под нос.
Впрочем, как только официальный смотр заканчивается и всадники начинают показывать свои воинские навыки, командир забывает о своем недовольстве, в восхищении оглаживая свежевыбритую голову под казачьей папахой. Подполковник – солдат не из паркетных, повоевал за свои тридцать пять лет знатно.
А посмотреть есть на что. Одна за другой сотни совершают марши, роют окопы, преодолевают препятствия, перестраиваясь по сигналам трубы, делают перебежки, стреляют, колют чучела. Затем приходит черед рубки. Всадники посотенно выстраиваются в два ряда и по очереди скачут к лозам, снося их направо и налево, и пристраиваются к своим с левого фланга.
Моха, как всегда, чудит. Стоит он последним и без пары. Когда же, наконец, очередь доходит и до него, всадник разворачивает свою лошадь и направляет ее прямо на сидящую за столом, крытым зеленым сукном, комиссию. В ужасе командиры смотрят на приближающегося джигита, какой-то корнет пытается выскочить наперерез и перехватить коня, но Моха огибает его ловким маневром, а перед самым столом дает таких шенкелей скакуну, что тот взлетает над пригнувшимися офицерами и приземляется уже за их спинами. Штаб-офицеры, не стесняясь, кроют удальца трехэтажным матом на нескольких языках сразу, а командир полка хохочет изо всех сил и несколько раз хлопает в ладоши, отдавая дань уважения мастерству наездника. Из всех сидящих за столом он один не втянул голову в плечи и не нагнулся, когда Моха пролетал над ними…
Полк снова выстраивается на плацу. Чермоев довольно щурится: смотр прошел успешно, подполковник доволен, остались лишь мелкие формальности. И тут командир подъезжает к правофланговому.
– А что, удалец, правду ли ваши кинжалы так хороши, как говорят? Что не хуже булатных клинков они?
Молчит Алибек, глазом косит на командира, не понимает, какого ответа ждет тот от него. В разговор снова вмешивается Чермоев:
– Истинная правда, Александр Сергеевич. Я знавал умельцев, что бурки одним ударом половинили. Железо как масло режет.
Морщится подполковник:
– Вы, Абдул-Меджид Орцуевич, погодите пока. Пускай сам молодец покажет, что его кинжал может.
Делать нечего. Не хотел бы Алибек впустую отцовский кинжал из ножен доставать, но и честь горца уронить нельзя.
Приносят откуда-то две винтовки – «мосинки» с гнутыми стволами и без штыков. В бой с ними уже не идти, так что и жалеть нечего. Укладывают между двух чурбаков, сотник командует Алибеку:
– Ну, давай, не посрами честь полка!
А у Алибека пальцы судорогой свело – не желают они тащить клинок из ножен. Словно какая-то неведомая сила держит его там, заклепала так, что и не отодрать. Никакие молитвы и воззвания не помогают парню – намертво сидит кинжал.
– Давай! – орет командир почти в ухо, и не выдерживает Алибек. Напрягая все свои силы, выдергивает он кинжал и, блеснув в воздухе серебряным орнаментом, обрушивает его на ненавистную сталь.
– Блямс!
Металлический лязг далеко разносится по плацу, возвращаясь эхом. Винтовки же остаются лежать невредимыми, получив лишь еще по одной выбоине. Зато рука Алибека с кинжалом отлетает, словно отброшенная взрывом, странно переламываясь в плече. Похоже, вывихнул сустав всадник. Однако сам парень не чувствует боли. С ужасом смотрит он на огромную выщербину в лезвии, понимая, что больше не чувствует знакомого покалывания в сжимающей кинжал ладони.
Не видит Алибек, как сочувственно кивает ему подполковник, досадливо морщится Чермоев и переглядываются между собой однополчане. Всё и всех заслонила ему эта выбоина в клинке, и ощущает он пустоту где-то внутри себя, словно не кусок металла, а часть души вдруг отлетела от него с громким «блямс».
* * *Третий день нудит мелкий дождик. До печенок пробрал, сил нет терпеть сырость. Бурки и папахи вдвое тяжелее стали, пропитавшись влагой.
Странные места эти Карпаты. Вроде как горы, а вроде как и нет. Другие они для кавказцев. Запах иной, леса иные, даже реки по-особенному журчат.
Однако начальство считает: горцев – в горы, там им сподручнее воевать будет. И в чем-то оно право. С детства привыкают горцы взбираться на отвесные скалы, наигрались еще подростками, кто выше взберется или кто дальше на коне перед кручей остановится. И кони у них приноровились к подъемам.
Но вот к чему так и не привыкли чеченцы, так это к дисциплине. Всё норовят друг перед другом покрасоваться. Командиры, устав запрещать и наказывать, нашли применение горской удали – стали в разведку отправлять. Сколько уже молодцов себя героями показало, не счесть. Абдул-Муслим на пару с Амалом вызвались разведать, есть ли противник в одной деревеньке, еле ноги унесли оттуда, на целую дивизию напоровшись, но зато вызнать всё успели. В другой раз сам командир лично отправил четверых – Чингиза, Сайпуди и Эльмурзу вместе с казаком Семеном – в деревню узнать что там и как, а те такой тарарам устроили – в одну халупу ворвались, где австрияки сидели, а их аж двенадцать человек с винтовками оказалось, ну и повязали всех. Понятное дело, всех георгиевскими крестами наградили.
Вот и Алибеку как-то «птица» досталась – георгиевская медаль с изображением герба – двуглавого орла, что для магометан без изображения православного Святого Георгия делается. Ворчат всадники – зачем птица, пусть джигит будет.
Не раз «языка» приводил Алибек, дорогу разведывал, собой рисковал, а убивать никого не приходилось. И ведь лезет парень в самое пекло, надеясь, что отомрет в бою его кинжал, почувствует он, наконец, знакомую дрожь в рукояти, но тщетно. Не возвращается жизнь в клинок, остается он обычной железкой вроде тех кривых ножей, что каждому солдату в армии выдают.
И вот снова разведка. Не просто деревня на пути полка, большой город в предгорье Карпат – гряда теряется в тумане где-то за горизонтом. Одетый в камень город – словно древний некрополь из родных мест Алибека. Булыжные мостовые, здания с высокими шпилями. И ни единого человека на улицах – город будто вымер. Некрополь как есть. Но не доверяет подполковник обманчиво-туманной тишине, не спешит вводить полк, а кидает вначале клич – кто готов разузнать, что и как.
Опять Алибек в первых рядах. Вездесущий Моха увязывается за ним. А где эти двое, быть веселой потехе, и, значит, еще с десяток любителей горячих стычек вызывается в разведку. Всадники отправляются налегке – полы черкесок приторочены к поясам, кинжалы наперевес – вот и всё оружие.
Минуют притихший в ожидании зимы и холодов лесок – даже мокрая палая листва уже не шуршит под ногами, – выходят на открытую местность. Туман всё густеет, значит, река близка, а за ней и городские ворота. Проходят по горбатому мосту, всадники дивятся – мост каменный, тяжелый, а не падает, – вступают под свод старинных крепостных ворот.
Едут, озираясь по сторонам и вверх – если где ждать засады, так здесь – в каменном мешке. Тишина полнейшая, только цокот копыт раздается, да легкое позванивание уздечек. И едва въезжают сквозь ворота в город, как из-за ближайших башен раздается дружный ружейный залп. Засада! Несколько всадников слетают с седел, Моха падает вместе с конем, успевая спрыгнуть в последний миг.
Алибек едет первым, лишь по какой-то чудесной случайности ни одна пуля его не задевает. Что делать? Бьют с двух сторон, скрыться некуда. Вернуться на мост? Чтобы стреляли в спину? Да никогда.
