Гарольд Койл - Группа «Янки»
Пока Бэннон решал важные тактические вопросы, Келп высунулся из люка, осматривая в бинокль бойню, в создании которой принял участие. Когда Келп насмотрелся, Фолк медленно переместился в баше, чтобы сделать то же самое. Ортелли, вид на долину которому закрывал уступ, где расположился «66-й», попросил их описать ему эту сцену.
Говоря вполголоса, чтобы не мешать ходу мыслей своего командира, Фолк и Келп красочным образом описали это ужасное зрелище. Фолк особенно гордился уничтожением «его» Т-72 с минным тралом и убедился, что Келп не пропустил этот момент.
Ортелли тоже хотел высунуться и посмотреть, как обстоят дела, но знал, что лучше спросить разрешения. Он намекнул, но ответа не получил. Порой трудно было быть членом экипажа танка командира группы. Бэннон редко помогал им в техническом обслуживании танка и вооружения. Тем не менее, танк, радиостанция и гусеницы всегда должны были быть в готовности двигаться вперед. Сущее наказание. Экипаж должен был быть подготовленнее и правильнее, чем экипажи других танков. Не потому, что командиры были ограми[10].
Командиры имели со своими экипажами менее формальные и более близкие отношения, чем с экипажами других танков роты. Но командир оставался командиром, и, ни он, ни экипаж никогда не забывали этого.
Улецки только начал успокаиваться. Он ощущал опустошенность, физическую и моральную. Все, что он мог сделать, это поднять флягу и набрать в рот воды. Прополоскав секунду рот, он сплюнул ее за борт танка. Во рту еще свербело от рвоты, но не так сильно. Покончив с это процедурой, он на мгновение присел, глядя, как члены экипажей ITV перемещаются между машинами, перенося выстрелы в неповрежденную. День клонился к вечеру, солнце мягко светило над верхушками деревьев. За исключением случайных хлопков и взрывов боеприпасов внизу, в долине, все было тихо и мирно. Старпом думал о том, как хорошо было бы, если бы все это закончилось хотя бы на день или даже на час, чтобы было достаточно времени, чтобы взять себя в руки. Ослепительная вспышка и ударная волна множества взрывов обрушились на Улецки, заставив его отшатнуться. Он инстинктивно упал на пол боевого отделения как раз перед тем, как зелень леса исчезла во взрывах и пламени.
* * *
Советский майор был полностью растерян. Ничего, абсолютно ничего в этот день не шло правильно. Сначала, регулировщики направили их колонну на неправильные позиции перед атакой. Они почти, что пересекли границу до запланированного времени наступления. На то, чтобы развернуться и отойти на правильные позиции, ушло все утро. Затем сопротивление американской кавалерии оказалось гораздо сильнее, чем они ожидали. Второй эшелон дивизии, в который входил его батальон, был вынужден вступить в бой еще до того, как были выполнены первоначальные задачи дивизии. Задержка потребовала полного пересмотра плана, который разрабатывался и отрабатывался на протяжении месяца. Артиллерийские подразделения находились не на тех позициях и не располагали подробными планами огневого воздействия, необходимыми для правильного обеспечения прорыва. И, в довершение всего, командир его батальона погиб, оставив майора на командовании.
Майор пребывал в мрачном настроении. И даже вид горящей американской техники не радовал его. Он увидел слишком много уничтоженной советской. Приказы и боевая задача крутились в голове. Она была достаточно проста: пересечь основную долину, войти в небольшую боковую и захватить главную цель полка, место, где пересекались два автобана. Но майору не было дано никакого времени на то, чтобы разработать план наступления, должным образом провести разведку и определить цели для артиллерийской поддержки. Командир полка, под давлением своего командира просто двигаться вперед так быстро, как это было возможно, а об артиллерийской поддержке позаботиться кто-то другой. Даже политический офицер батальона заткнулся, когда они говорили о том, что батальон, атаковавший в этом месте раньше, потерпел неудачу. Ничего, однако, не оставалось, кроме как смириться, выполнять приказы и надеяться на лучшее. Майор возлагал все надежды на эффект от использования химического оружия и атаку с неожиданного направления. Выйдя на исходный рубеж, он еще раз осмотрел массу сгрудившихся вокруг него машин, а затем закрыл люк.
* * *
Погрузившегося в свои мысли Бэннона выбросили в реальность разрывы артиллерийских снарядов слева от него на занятом группой «Янки» холме. Он ничего не видел, но не сомневался, что позиции штабного и, возможно, 2-го взвода находились под обстрелом. Вторая атака началась.
— ГАЗ! ГАЗ! ГАЗ! — Раздался чей-то искаженный противогазом крик на частоте группы, взвинтивший экипаж «66-го».
Как один, они распахнули противогазные сумки и начали надеваться маски. Сначала снять танковые шлемы. Затем подбородок вперед и натянуть противогаз. Проверить прилегание, надеть капюшон. Надеть танковый шлем и подключить микрофон противогаза к шлему. И все это должно быть сделано менее чем за двадцать секунд.
— «Ромео-25», это «Танго-77». ШЕЛЛРЕП, прием.
— «Танго-77», это «Ромео-25». Продолжайте.
— Это «Танго-77». Разрывы ОФ — и химснарядов от 190896 до 199893. Количество и калибр не установлены, прием.
Из переданных координат Бэннон понял, что командир 2-го взвода, передавший это сообщение, и сам взвод были в безопасности. Но старпом и ITV получили по полной программе. Из того, что советы стреляли только по вершине холма, а не по реальным позициям двух танковых взводов группы, очевидно, следовало, что они не знали точного расположения группы. Советы стреляли вслепую. Это было хорошо для группы в целом, но Бэннон не сомневался, что это обстоятельство было слабым утешением для Улецки и его подчиненных. При условии, конечно, что Улецки еще был жив.
— «Танго-77», это «Ромео-25». «NBC-1» нужен так быстро, как это возможно, прием.
— «Ромео-25», это «Танго-77». Работаем над этим, конец связи.
Группа не получала от батальона предупреждения, что советы используют химическое оружие. Возможно, это был недосмотр с их стороны. На всякий случай, Бэннон счел необходимым передать сообщение об обстреле как можно скорее. Этот новый факто обещал только сделать их жизнь еще более невыносимой. Бэннон решил не ждать полного доклада от 2-го взвода, прежде чем доложить в штаб батальона. Информация вызвала большую озабоченность на частоте батальона. Судя по крикам и нервным переговорам, группа «Янки» была первым подразделением бригады, попавшим под химический удар. Быстро был сделан вывод, что советы стремились добиться прорыва, и были в отчаянии. Химическая атака, массированный артиллерийский обстрел и потеря связи со старпомом и ITV были признаками того, что удача изменила группе.
Тени в долине становились длиннее. Наступил ранний вечер, а конца советскому обстрелу не было видно. Огонь по холму велся непрерывными огневыми налетами по десять минут. 2-й взвод составил свой отчет «NBC-1», из которого следовало, что советы использовали GB, нестойкий газ общеядовитого[11] действия. Если обстрел этим конкретным отравляющим веществом не будет закончен, GB вскоре забьет фильтры противогазов настолько, что сделает их бесполезными. Группе придется быстро менять фильтры или при следующем химическом ударе она понесет тяжелые потери.
К удивлению Бэннона, другое советское артиллерийское подразделение начало ставить мощную дымовую завесу прямо перед позициями группы. Они собирались атаковать в ближайшее время. Бэннон полагал, что советы будут дожидаться ночи. Но, видимо, их командование требовало прорыва и они не могли ждать. Но это уже не имело значения. Наводчики танков и расчеты «Драконов» механизированного взвода уже переключались на тепловизионные прицелы. Дымовая завеса, которую с таким трудом ставили советские артиллеристы, даст атакующим силам весьма скудные преимущества, если даст вообще.
2-й взвод первым сообщил о новой атаке. Советские машины появились на дистанции 2 500 метров зелеными точками в тепловизионном прицеле. Советы направлялись от линии деревьев к высоте на правом фланге группы, где располагались позиции группы «Браво». Они собирались двигаться или прямо к деревне, или к позициям «Браво». Бэннон доложил S3 батальона о появлении противника и направлении его атаки. S3 ответил, что группа «Браво» находится не в той форме, чтобы вести бой. Имея только два исправных танка и три расчета «Драконов», она не сможет даже защитить себя, не говоря уже о том, чтобы остановить решительную атаку. Группе «Янки» снова придется принять на себя основную тяжесть вражеской атаки.
Из-за дальности и низкого качества картинки в тепловизионном прицеле было невозможно различить, какие из идущих в атаку точек были танками, а какие БМП.
Бэннон приказал 2-му взводу открыть огонь ОБПС по передовым точкам, полагая, что советскую атаку возглавляют танки. 3-му взводу он приказал стрелять через деревню по центральным и замыкающим машинам, как только те выйдут из-под прикрытия деревьев. Им следовало вести огонь БКС, следуя из предположения, что целями, в соответствии с советской доктриной, будут БМП. Механизированному взводу следовало перехватываться все машины, которые все же прорвутся. Так как не оставалось времени для скоординированной засады, подобной той, в которую группа поймала первый эшелон противника, Бэннон дал команду открыть огонь, а сам занялся тем, чтобы ввести в бой некоторую дружественную артиллерию.
