Виктор Поротников - Гладиатор из будущего. Спартак-победитель
— Похоже, Фотида не равнодушна к этому молодцу, — с усмешкой заметил лекарь, складывая в небольшой сундучок какие-то склянки и баночки со снадобьями. — Удивительное дело! Я-то думал, что у Фотиды в груди не сердце, а камень.
— Это хорошо, что Фотида влюбилась в Андреаса, — сказал Меттий. — Благодаря этому Лентул Батиат получил двойной прибыток. Ему заплатили две тысячи сестерциев за участие Андреаса в погребальном поединке. Поскольку счастливчик Андреас остался жив, то он со временем опять сможет выйти на поединок и снова принесет денежный доход Лентулу Батиату.
— Такие фокусы возможны только на погребальных схватках, — заметил лекарь. — На арене амфитеатра любого павшего гладиатора перед тем, как уволочь его в мертвецкую, лорарии прижигают раскаленным железом. И тех, кто подает признаки жизни, тут же добивают.
— Ну, мне-то ты можешь об этом не рассказывать! — беззлобно проворчал Меттий, грубовато подталкивая лекаря к выходу из комнаты. — Я сам восемь лет был гладиатором, покуда не получил свободу за храбрость на арене. Собак-лорариев я всегда ненавидел и ненавижу!
Меттий и лекарь вышли в коридор, закрыв за собой тяжелую дубовую дверь. Я услышал, как снаружи лязгнули запоры. Удаляясь по гулкому коридору, эти двое продолжали вести неспешную беседу. Постепенно их голоса затерялись в отдалении.
Я лежал на постели под теплым одеялом в тишине и полумраке. В голове моей, словно заноза, засела нудная тупая боль. Во всем моем теле была такая слабость, что я с трудом смог пошевелить руками, поправляя на себе одеяло. Итак, я вышел живым из первого смертельного поединка, хотя по всем раскладам должен был умереть, подобно бедняге Диомеду. Я уцелел, поскольку Фотида пощадила меня. Отныне я был в долгу перед Фотидой.
При мысли о Диомеде из моих глаз потекли обильные горячие слезы. Я сознавал, как теперь мне будет одиноко без него. Еще я понимал, что рано или поздно со мной случится то же самое, что и с Диомедом. Когда-нибудь и моя жизнь оборвется от удара мечом или трезубцем.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
СХВАТКА НА АРЕНЕ
Видя, что мои раны быстро заживают, ланиста Меттий уже через неделю заставил меня выходить на учебные поединки.
Дни проходили за днями, но тоска по погибшему Диомеду по-прежнему терзала мою душу. Вскоре ко мне подселили молодого фракийца Реса, с которым у меня были приятельские отношения. Рес уже почти год находился в школе Лентула Батиата. Ему довелось поучаствовать в двух смертельных поединках, и оба раза его уносили с арены чуть живого.
Лекари и массажисты в нашей школе узнавали Реса где угодно. В свое время они потратили немало времени и сил, чтобы поставить его на ноги. Ланиста Меттий благоволил к Ресу, поскольку тот был самым способным из гладиаторов, владеющих трезубцем. Рес считался одним из близких друзей Спартака, сплотившего вокруг себя всех земляков-фракийцев.
Начало лета каждый год знаменовалось в Капуе праздником местных коллегий мельников и пекарей. Городские магистраты по этому поводу устраивали любимое народное зрелище — бои гладиаторов. Все капуанские гладиаторские школы выставляли бойцов на деньги из городской казны и на взносы от мельников и пекарей. Схватки гладиаторов чередовались с травлями хищных зверей и ристаниями колесниц. Эти зрелища обычно продолжались три-четыре дня.
По разнарядке, поступившей от городских эдилов, школа Лентула Батиата должна была выставить две группы секуторов по двадцать человек в каждой. Одна группа гладиаторов должна была иметь самнитское вооружение, другая должна была выйти на арену с фракийским вооружением. Битва между секуторами-самнитами и секуторами-фракийцами была излюбленным зрелищем здешнего плебса. В Капуе среди зрителей имелись даже своеобразные партии поклонников «самнитов» и «фракийцев».
Я совсем не обрадовался, узнав от ланисты Меттия, что по воле Лентула Батиата меня зачислили в отряд секуторов-фракийцев, в составе которого мне предстояло выйти на арену с оружием в руках. Мне служило утешением лишь то, что в этом же отряде «фракийцев» оказался и Спартак.
«В схватке буду держаться поближе к Спартаку, тогда, может, и уцелею», — решил для себя я.
Два дня, остававшиеся до сражения в амфитеатре, были наполнены приготовлениями к этому кровавому представлению. Лекари вновь и вновь осматривали гладиаторов, отобранных на групповой бой, давали им советы, как не потянуть сухожилия при занятиях борьбой, врачевали давние затянувшиеся раны, еще отдающие ноющей болью при непогоде.
В школу Лентула Батиата на двух повозках привезли новенькое оружие и пахнущие свежевыделанной кожей ремни и доспехи. Все это было куплено устроителями праздника. Осмотр оружия и примерка шлемов и доспехов заняли у гладиаторов добрых полдня. После чего мечи и кинжалы передали маникариусу для заточки. Маникариус и его помощники занимались починкой оружия и доспехов в школе Лентула Батиата. Их работа была столь же важна, как и труд лекарей, докторов и корникулариев.
Все эти люди содействовали тому, чтобы гладиаторы смогли доставить удовольствие толпе, убивая и калеча друг друга на арене.
Когда наступил праздничный день, то я воспринимал все происходящее вокруг, как в тумане. Гладиаторские бои обычно всегда начинались во второй половине дня, поэтому сорок секуторов из школы Лентула Батиата выехали к амфитеатру сразу после обеда. Нас везли под стражей в четырех повозках с высокими бортами. В этот солнечный июньский день я впервые увидел Капую, вернее, широкую и красивую Альбанскую улицу, которая протянулась от Флувиальских ворот до амфитеатра.
По обеим сторонам Альбанской улицы возвышались высокие роскошные дома из белого и розового камня, с портиками и двускатными черепичными крышами. Фасады домов были украшены причудливой резьбой и лепниной; фронтоны зданий с венчающим карнизом повсюду были заполнены рельефными изображениями воинов, всадников, девушек в длинных складчатых одеяниях.
Улица была вымощена камнем. Над высокими каменными изгородями вздымались раскидистые пинии, ясени и платаны.
Из узких боковых переулков валом валили на Альбанскую улицу мужчины и женщины, люди разного возраста и положения. Все направлялись в одну сторону — к амфитеатру. При виде наших повозок из толпы раздавались громкие подвыпившие голоса: кто-то приветствовал нас, кто-то злорадствовал, что нас везут на убой, кто-то пытался нас пересчитать…
Гладиаторы мрачно помалкивали, сидя на соломе и опираясь спиной на дощатые борта повозок.
Конные стражники грубо отпихивали по сторонам всех любопытных, награждая некоторых из них ударами тупыми концами копий. Шум, порождаемый многочисленной толпой, заглушал цокот копыт по мостовой, всхрапывания лошадей и сердитые возгласы стражников.
В этот день я впервые увидел здание амфитеатра. Эта гигантская каменная чаша смотрелась довольно нелепо на фоне окружавших ее великолепных мраморных зданий с массивными колоннами и изящными статуями на коньке крыш. Повозки с гладиаторами въехали в широкий полутемный тоннель, глубоко уходивший во чрево амфитеатра. Стражники, спешившись, образовали живой коридор, по которому гладиаторы и я вместе с ними, сойдя с повозок, прошли в специальное полуподвальное помещение. Здесь нам предстояло ожидать своего выхода на арену, который для многих из нас станет последним.
Это ожидание было похоже на долгую томительную пытку. Я незаметно стал приглядываться к окружавшим меня гладиаторам. Многие из них бледны, но держатся спокойно. Кто-то сидит с закрытыми глазами, привалившись спиной к стене. Кто-то тупо глядит в одну точку неподвижным, остановившимся взглядом. Спартак, сидевший на скамье почти напротив меня, подняв голову, вслушивается в смутный рев толпы, доносившийся в наше подземелье откуда-то сверху.
Внезапно скрипнула железная решетчатая дверь.
Из душного полумрака прозвучал хрипловатый голос ланисты Меттия:
— Пора, друзья мои! Пришло время облачаться в доспехи.
* * *…Мой меч раз за разом с лязгом скрещивается с мечом секутора-самнита. Я действую в ближнем бою, как меня учили. Отбиваю щитом вражеский удар, нацеленный мне в голову. Делаю шаг вправо, бью самнита колющим ударом, целя ему в шею. Затем делаю шаг назад. Снова бросаюсь на самнита и наношу удар мечом с замаха. Делаю шаг влево. Вновь бью противника колющим ударом. Отскакиваю, уворачиваясь от вражеского меча. Снова делаю шаг вперед, атакуя самнита. Бью противника мечом. Ухожу вправо. Отражаю вражеский удар. Опять бью мечом. Прыжок назад. Вновь в позицию. Удар мечом…
Мой противник вдруг зашатался и упал навзничь. Я растерянно стою над ним, пошатываясь от усталости и тяжело переводя дыхание. Оказалось, что мой меч пробил металлическую защитную сетку на шлеме самнита. Сам того не ожидая, я подарил своему сопернику быструю смерть.
