Никита Сомов - Тринадцатый император. Дилогия (Авторская версия)
Молча поклонившись, слуга исчез в недрах особняка и вскоре явился вновь со связкой ключей. Отперев ворота перед уже не скрывавшим своего нетерпения гостем, он неторопливо зашагал в сторону здания, жестом показав следовать за собой.
Владимир по аккуратно расчищенной от опавшей листвы, выложенной плиткой дорожке подошел к потрескавшейся входной двери и вошел в дом. В прихожей царил полумрак, и князь, глаза которого еще не успели привыкнуть к отсутствию света, с трудом нашел удаляющуюся спину слуги. Торопливо проследовав за ним, Владимир, задевая предметы мебели, прошел к лестнице на второй этаж. Слуга остановился перед тяжелой дверью из мореного дуба и, усмехнувшись в густую, с сединой, бороду, глухо пробасил:
— Велено подождать!
«Да он русский, — мелькнула невольная мысль князя, — а я перед ним по-немецки распинался. Конфуз-с».
Скрипнули петли, слуга проскользнул в комнату и через пару мгновений из-за стены раздался приглушенный бас:
— Зови его, Осип. Зови!
Не дожидаясь приглашения, князь шагнул через порог. Прямо напротив него на широком низком диване сидел крепкий, начинающий лысеть, мужчина чуть старше сорока, в красном венгерском халате, подвязанном широким черным кушаком. На колени его был накинут теплый, в шотландскую клетку плед. Рядом, по левую руку от дивана, стоял небольшой резной столик красного дерева, на котором лежала свернутая, явно только отложенная газета.
— О, Володенька! Давненько не видел тебя, мой дорогой! — Александр Иванович Барятинский, а это был именно он, вставая, радушно поприветствовал племянника. Мужчины обнялись, похлопав друг друга по спине, и обменялись рукопожатиями.
— Ну! Рассказывай, рассказывай, с чем приехал? Неужто просто повидать старика? Или же мне верно денщик мой сказал, что депеша у тебя из Петербурга? — спросил Александр Иванович, вновь присев на диван и жестом предлагая племяннику расположиться в кресло напротив.
— Истинно так, дядюшка, — сказал Владимир, — к стыду своему, не из родственной почтительности, а волей государя нашего, Николая Александровича, послан к вам был, — коротким движением достав конверт с письмом и протянув его дяде, молодой князь присел в указанное место, заставив старенькое, порядком продавленное кресло поскрипеть пружинами.
— Ты это брось, — рубанул недовольно Александр Иванович, принимая конверт, — стыда в том, чтобы службу нести, нет и не было никогда. А про кончину государя нашего, Александра Николаевича, слышал я, пусть земля ему будет пухом, — добавил он перекрестясь, обернулся к столику, беря с него нож для писем и вскрывая конверт.
Вынув из конверта листки письма, Александр Иванович, щурясь, пробежался по первым строчкам и недовольно нахмурился.
— Постой-ка, огня зажгу, — сказал он, одной рукой ставя перед собой приютившийся в изголовье дивана подсвечник, а другой ожесточенно ища по карманам халата кресало. — Нашел, нашел, — прибавил он чуть погодя, увидев его на столе.
Рубнув огонь и любуясь сначала синим, а потом красным пламенем загоравшихся фитилей, Барятинский поправил подсвечник, чтоб стоял ровней, и недовольно сморщился, вдохнув резкий запах начавших оплывать свечей.
— Ах, ну и мерзкие, сальные, — с отвращением сказал он, отстранившись. — Так-с, посмотрим, — поставив подсвечник на стол, поднял фельдмаршал письмо, чтобы на него падал свет свечей, — мне и самому интересно, зачем его императорскому величеству я понадобился.
По мере того как читал Александр Иванович строки полученного письма, лицо его меняло выражение от недоумения до радости и изумления. После прочтения вид его был глубоко задумчивый.
— На-ка, прочти сам, — протянул он письмо Владимиру, сам подходя к окну и с задумчивым видом устремив взгляд в небо.
Встав с кресла, молодой князь принял из рук дяди письмо и, подойдя к свечам, принялся за чтение. Пропустив светское начало, он быстро добрался до сути. В письме его императорское величество предлагал фельдмаршалу вернуться в Россию. Завуалированно, но достаточно ясно обещая полное забвение истории с грузинской княжной и гарантии того, что вопрос этот не будет поднят и князь с княгиней могут не опасаться преследования родственников или судебных разбирательств. Но кроме этого… Император излагал свое видение предполагаемой военной реформы русской армии, по прусскому образу. Согласно этому плану во главе всего военного дела в России становился Генеральный штаб, с его начальником. И на посту Главы сего ведомства молодой монарх желал видеть фельдмаршала Барятинского, Александра Ивановича. Далее в письме излагался прогноз на развитие военной науки и предсказание ближайших военных конфликтов в Европе. Заканчивалось письмо пожеланием скорейшей встречи и просьбой прибыть в столицу настолько быстро, насколько позволит фельдмаршалу здоровье.
Дочитав до конца, Владимир положил листки письма на стол и радостно воскликнул:
— Это же прекрасно, дядюшка! Государь предполагает видеть вас главой Генерального штаба, мои поздравления…
— Скажи, Володя, в те годы, которые прошли с моего отъезда, Его высочество много времени посвящал военным наукам? — задумчиво спросил Александр Иванович, пристально посмотрев на племянника.
— Его высочество занимался в рамках учебы, подготовленной его учителями. Шесть часов в неделю он уделял военному делу под руководством генералов Тотлебена, Драгоманова, Платова, — недоуменно отчитался Владимир. — А чем вызван ваш интерес?
Александр Иванович оторвался от окна и медленно подошел к столу. Остановившись на расстоянии вытянутой руки, он замер, неподвижно смотря на разложенные листки письма.
— Я никогда не замечал за его высочеством столь явного военного таланта, — наконец заявил фельдмаршал после долгой паузы, — признаюсь, его представления по военному делу удивили меня. Мало кто из известных мне офицеров мог составить столь ясный и детальный прогноз. Не берусь обсуждать его выводы, участие и победа Пруссии в войне с Францией мне кажется маловероятной, но сам прогноз — великолепен. А предложения его высочества по обмундированию и вооружению! Признаюсь, даже меня, генерала с многолетним опытом, они ставят в тупик. Как, не будучи ни месяца на действительной службе, не видя вблизи тяготы солдат наших, можно было столь четко представлять требуемое ими? — на этих словах Александр Иванович глубоко задумался.
На этих словах окунулся в мысли и его племянник. Владимиру подумалось, что действительно за последние пару недель его величество сильно изменился, стал неуловимо старше, изменились привычки, манеры, даже разговор и стиль мыслей. Поначалу Владимир не придавал этому внимания, но сейчас, после слов дяди, осознал, насколько переменился император за последние пару недель.
«Возможно, безвременная кончина батюшки, тяжелая болезнь и обрушившаяся на него царская ноша тому виной, — подумал молодой князь. — Чем иным это можно объяснить?»
Так, погруженный каждый в свою думу, они стояли еще некоторое время. Первым продолжил разговор Александр Иванович:
— Вот что, Володя, отдохни у меня пока. Завтра вручу тебе ответ на сие предложение, а сегодня — отдохни.
— Неужели вы раздумываете, дядюшка? — оторопел Владимир, не в силах понять, как можно сомневаться, когда такое предлагается его величеством.
— Утро вечера мудренее, — уклончиво ответил Александр Иванович. — Ты устал, поди. Осип тебя в гостевую проводит. Иди, иди, — махнул он рукой, давая понять, что разговор окончен.
Молодой князь щелкнул каблуками и поклонился:
— Что ж, позволю себе на этом оставить вас, дядюшка. Честь имею, — сказал он, вздернул голову и, развернувшись, подошел к двери. На пороге Владимир остановился, чуть повернул голову и улыбнулся в короткие усы: — И все же очень рад за вас.
Дождавшись, когда за племянником закрылась дверь, Александр Иванович положил вскрытое письмо на стол, проследовал к дивану и, тяжело вздохнув, сел на него, скрестив руки перед собой. Дальняя, в углу, остававшаяся все время разговора закрытой дверь тихонько отворилась, и в сгустившийся полумрак комнаты впорхнула легкая женская фигурка в полупрозрачной сорочке. Обойдя диван и встав у генерала за спиной, она обвила руками его шею и прижалась к его подбородку головой.
— Ты все слышала? — тихо спросил он.
Она кивнула и, чуть помолчав, жарко прошептала ему в ухо:
— Я не хочу тебя ни с кем делить. Хочу, чтобы ты всегда принадлежал только мне…
Чуть помолчав, она горько вздохнула и продолжила, еще сильнее прижавшись к нему:
— Но ты слишком Ее любишь. Настолько сильно, что иногда я тебя к Ней ревную. Если я тебя не отпущу, то ты будешь несчастлив без Нее, без России… а я этого не хочу. Езжай, я отпускаю тебя…
