Андрей Валентинов - Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)
– Вашими молитвами, Степан. Вовремя предупредили, чтобы не верил большевистским сиренам… Я отплыл на шаланде, которой командовал сущий разбойник с морской фамилией Ставриди. Он довез до Одессы и предложил на выбор целых три «ксивы» – если я точно освоил ваш новый язык. Я выбрал документы Коваленко – чтобы к чужому имени не привыкать. Зиму поездил, а теперь решил вас навестить. Ведь у нас с вами есть дело…
– Ты о чем это?
Вопрос был лишним. Степа сразу понял, о каком деле говорит беляк.
– Как я понял, вы никого не видели и ни с кем не разговаривали?
Косухин покачал головой.
– И о вашем брате – ничего?
– Ничего…
Арцеулов на миг задумался:
– Степан, может не стоит вас снова втравливать? Все наладилось, комиссары от вас в восторге. Вот и второй орден. Кстати, поздравляю.
– Глумишься, кадет?
Косухин вновь вздохнул, чувствуя что не в силах дать отпор очередной вражеской провокации. Арцеулов недобро усмехнулся:
– Поздравляю вполне искренно. Насколько я помню, именно кронштадтцы штурмовали Зимний. Революция – свинья, пожирающая своих детей. Помните? Это лишь начало. Но, если хотите, я исчезну…
Косухин ответил не сразу. Если он сейчас скажет «нет», Ростислав будет действовать один, сложит свою дурную интеллигентскую голову, а он, Степка Косухин, благополучно дотянет до персонального кабинета и до кирпичной стенки, где его добьют прикладами мордатые ребята…
– Я, это… бумаги читал. Секретные… Мол, Венцлав и все такое… научные опыты, чердынь-калуга…
Арцеулов кивнул:
– Помниться, вы уже делились этой версией. Значит, все-таки поверили?
– Нет… – слово далось тяжело, но дальше пошло намного легче. – Врут, чердынь-калуга! Верней, вокруг ходят, но правды не говорят. Но ведь как подступиться? Вон, думал с товарищем Троцким потолковать…
Степа безнадежно махнул рукой.
– И хорошо, что промолчали. Эту крепость в лоб брать нельзя. С Лейбой говорить опасно, с остальными – тоже, в Шекар-Гомп нам больше не сунуться. Что остается?
Косухин уже знал ответ. Там, во Франции, он уже держал в руках ниточку.
– Берг… Который Наташин дядя… Только ведь он – в Париже!
– Берг в России, Степан. В Столице…
Голос беляка был спокоен и решителен, словно у командующего перед генеральной битвой. И Косухин поневоле позавидовал этому спокойствию и этой решимости.
– Вы должны получить отпуск после ранения. Если хотите, встретимся у вашего Лунина. Он передает вам привет, естественно, пламенный и коммунистический. Серьезный молодой человек…
Косухин кивнул. Колька Лунин был действительно серьезным парнем. Значит, беляк и там успел побывать?
– Ты, Ростислав, у него каменюку забрал? Которую мы в Безбаховке нашли?
– Она у него? – удивился Арцеулов. – Нет, он же не знает, кто я. Самое интересное, таблички тоже там. Я просил сохранить, пока не вернусь.
– Ага, – вспомнил Степа. – Прочитал?
– Нет. Но пытаюсь. Ну, выздоравливайте, красный командир. И учтите, вас ждут сюрпризы. Некоторые приготовил я. А вот других опасайтесь…
Арцеулов улыбнулся, пожал Степе руку и оставил одного у темнеющего окна. Странно, но неожиданная встреча ошеломила лишь поначалу. Наверно, он был уже давно готов к этому.
Через два дня Косухин, получив свои документы и месячный отпуск, уже оформлял билет в Столицу, когда в последний момент мальчишка-курьер разыскал его и вручил телеграмму. Товарищу Косухину предписывалось немедленно явиться в ЦК.
Степа тут же вспомнил о сюрпризах. Этот подготовил явно не интеллигент Арцеулов. Мелькнула мыслишка выправить бумаги на имя какого-нибудь Степана Иваненко и использовать свой немалый опыт конспиративной работы. Но он знал – бесполезно. Найдут – из-под земли достанут. В конце концов, перед партией он чист, прощен и вроде как даже отмечен…
Прямо с Петроградского вокзала Косухин направился на Старую площадь. Дежурный, полистав списки, назвал номер кабинета и выписал пропуск. О том, чей это кабинет, Степа спросить не решился. Найдя нужную дверь и постучав, он услышал басовитое: «Входи!» Голос показался знакомым, и Косухин почти не удивился, увидев за столом грандиозную фигуру чудо-богатыря революции – незабвенного Прова Самсоновича.
– Ну, здоров, здоров, товарищ Косухин! – Чудов даже встал со стула, вернее с нескольких подушек, позволявших ему доставать до поверхности стола. – Давно, давно не видел! Ну, проходь!
Товарищ Чудов был столь же квадратен, даже, пожалуй, набрал за этот год мощи, дабы в полной силе противостоять белым гадам и прочим недобиткам. Могучая длань долго жала Степину руку. Внутри Прова Самсоновича что-то клокотало, булькало, словно революционная энергия, не находя должного применения, просилась наружу.
– Ну, покажись, покажись! Молодец! Орден, стало быть, – это хорошо, хорошо…
Косухин слушал столпа сибирского большевизма с невозмутимым видом. «Клоп» – вспомнилось словечко злоязыкого Арцеулова. Степа вдруг понял, что дело не во внешнем сходстве. Товарищ Чудов тоже мастак пить чужую кровь…
Пров Самсонович продолжал греметь, но Степа слушал уже вполуха. О его делах Чудов, прибывший в Столицу совсем недавно, узнал из бумаг Сиббюро – а значит, не ведал ни черта. Пусть булькает!
– Здорово, здорово ты белых гадов обставил! Не дал им над пролетарской костью глумиться! Аж в Индию забрался – ну, молодец! Будешь у нас по индийскому пролетариату первым специалистом…
Косухин еле сдержался, чтобы не улыбнуться, представив себя на площади в Дели агитирующим за Мировую Революцию – и тут же поймал себя на мысли, что совсем недавно подобное вовсе не казалось забавным, напротив…
– А пока у партии для тебя другое задание есть. Наиважнейшее…
Степа насторожился. С каких это пор товарищ Чудов начал распоряжаться кадрами Реввоенсовета?
– В Сибирь тебе вертаться надо, товарищ Косухин. Лютуют там недорезанные, пьют кровь рабочую! А наш брат ослабел. Компромиссы всякие гнилые поразводили! В общем, сбирайся. Завтра с утра на вокзал, перебросим тебя под Благовещенск. Будешь ты, Степан, главным над всеми отрядами в Забайкалье. Считай, фронтом покомандуешь. Ну чего, рад?
Должен ли он, Степа Косухин, радоваться? Назначение завидное, что и говорить! Но в словах Чудова почудилось нечто странное. «Компромиссы» – не загадка. Иркутские большевики стеной встали против товарищей из Приморья, выступивших за создание Дальневосточной республики. Еще на съезде слыхал Косухин, что мечтает Пров Самсонович схарчить дальневосточного вождя товарища Краснощекова, а значит, нужен он, Степа, вроде как таран против несогласных. Но вот «с утра на вокзал»… Даже в 19-м, когда на колчаковских фронтах жарко было, людей с порога да с бухты-барахты во вражий тыл не направляли! С чего это Клоп так забегал? Сам спешит – или приказали?
Встал Степа, ремни оправил, улыбнулся радостно:
– Ну, товарищ Чудов, спасибо! Уважили, чердынь-калуга, а то боялся, что от безделья помру!..
– Точно, точно! – расцвел Клоп. – Нечего тебе, товарищ Косухин, по штабам ошиваться! В бой, за дело пролетарьята!
– Ага! – Степа хотел вновь улыбнуться, еще пошире, но передумал. Этак можно и переборщить.
– Пойду, вещички соберу. Мечтаю, чердынь-калуга, с белыми до конца рассчитаться! С товарищем Краснощековым мы их быстро расщелкаем!
Усмешка на физиономии Прова Самсоновича разом увяла, и Косухин сообразил, что попал аккурат в точку.
– Я как на съезде про республику Дальневосточную услышал, так понял – нашенское это дело! Ведь товарищ Ленин как сказал? Надобно нам республику эту иметь…
Минут пять Степа восторженно пояснял скисшему Чудову партийную мудрость, выразившуюся в создании ДВР – буфера на советском Дальнем Востоке. Под конец он еще раз упомянул Краснощекова – для верности.
– Пишите, товарищ Чудов, мандат! – самым решительным тоном заключил он. – Правда, у меня отпуск по ранению… Да ну его, этот отпуск!..
От товарища Прова Самсоновича шел пар. Вождь сибирского пролетариата клокотал и бурлил, и Степа испугался, что даже мощная натура Чудова не выдержит – разлетится на части.
– Ты это, товарищ Косухин, не поспешай пока, не поспешай!… – прогудело пароходной сиреной из-за стола. – Я ж забыл, ранетый ты на льду кронштадтском! Негоже тебе прямо с госпиталя – да в бой…
Косухин браво махнул рукой, изображая презрение к медицине, но товарищ Чудов был непреклонен:
– Не прав я, Степан! Ошибся! Отдых тебе положен. Там ведь морозы знаешь какие? Так что, не поспешай, здоровье береги. А я тебя вызову…
Степа не выдержал – хмыкнул. Хороши морозы, если впереди лето! Плохо совсем у Прова Самсоновича с воображением!..
Из кабинета Косухин вышел с пожеланием не спешить и как следует подлечиться. О завтрашнем поезде не было сказано ни слова.
