Марат Ахметов - Сталин. Разгадка Сфинкса
Последовавшее вскоре самоубийство Фадеева укрепило, несомненно, уверенность писателя в виновности Генералиссимуса.
Но Симонов в определенной степени лукавил, когда уверял, что окончательное отношение к Сталину складывалось постепенно, почти четверть века. Для него инсинуации Хрущева явились решающим аргументом для оценки.
Не удивительно, что пинок, которым наградили последнего его коллеги в октябре 64 года, не поколебал симоновской позиции. Предельно ядовитые хрущевские миазмы продолжали оказывать на писателя свое тлетворное воздействие. Правда, с другой стороны, на него воздействовали сталинские маршалы, с которыми Симонов временами общался. Высказывания и суждения отдельных из них далеки от безупречности. В некоторых моментах излияний ближайших сталинских сотрудников времен войны помимо их воли проскальзывают откровения, характеризующие их с далеко не лучшей стороны.
Жуков, к примеру, вдруг выдает следующий примечательный пассаж, выдающий его с головой. «Я старательно пытался досконально изучить Сталина. Но было очень трудно понять его. Он очень мало говорил и коротко формулировал свои мысли».
Отсюда следует, что несмотря на все его потуги Жукову очень часто не удавалось проследить за ходом мыслей Сталина. Последний же старался говорить короче, поскольку считал интеллект полководца много выше, чем он таковым являлся фактически.
Ничтоже сумняшеся, причем не без определенной гордости, Василевский рассказал о печальной участи своего отца-священнослужителя, брошенном им, вкупе со своими братьями, на произвол судьбы. «Сталина и членов Политбюро» чрезвычайно удивил факт их, по сути, отречения от родителя мужского пола. Вождь настоятельно обязал Василевского позаботиться об отце и даже спустя изрядный промежуток времени вновь вернулся к этому вопросу.
20-летие Победы над Германией и четверть века, прошедшие со дня Сталинградского сражения, явились теми фишками, с которых советская (российская) военная мемуаристика начала отсчет заново. Выходят книги Конева, Кузнецова, Яковлева и других авторов. Имя Сталина в них уже не замалчивается столь явно, но мемуаристы впадают в другую «крайность». В первую очередь стараются выпятить свои личные заслуги и (о ужас!), что совершенно недопустимо для официальной историографии, забывают о роли партии.
Так поступил, к примеру, а партийная цензура прозевала, маршал Конев, выпустивший в 1966 году небольшую книжку «Сорок пятый». В которой доблестный военачальник мимоходом преувеличил свои заслуги в проведении Берлинской операции.
Кузнецов, воспользовавшись преимуществом литературного первенства, создал иллюзию своей исключительной бдительности в предвоенные дни и часы. Из его мемуаров исходило, что никто, помимо наркома ВМФ, не озаботился тогда повышением обороноспособности страны.
Молчали, покамест, лишь первые заместители Сталина в военную пору, Василевский и Жуков. Наконец, последний выпускает весной 69 года объемистый однотомник с претенциозным названием «Воспоминания и размышления». Однако обладатель двух орденов «Победа» разочаровал многочисленных читателей, жаждавших правдивого и пространного описания деятельности Сталина.
Очень скоро Василевский повторил ошибку своего чуть более именитого коллеги. Очевидно, замысловатые перипетии мирной жизни принудили боевых заместителей Сталина стать гораздо осторожнее. За что им пришлось дополнительно поработать. Во вторых изданиях своих мемуаров они более обстоятельно осветили деятельность Ставки и своего Верховного Главнокомандующего.
Второе пришествие антисталинских инвектив
В период брежневского правления, небезосновательно прозванного «застойным», хотя можно применить и другой термин, например — «стабильность», официально полноценной реабилитации Сталина не произошло.
Любопытно, что вопросом о стабилизации и застое задавался генсек-кавказец при подведении итогов работы XIV конференции РКП(б).
«Но, что такое стабилизация? — Риторически вопрошал Сталин — Не есть ли это застой, и, если стабилизация является застоем, можно ли ее применить к советскому строю. Нет. Стабилизация не есть застой. Стабилизация есть закрепление данного положения и дальнейшее развитие».
К сожалению, второго не произошло во времена Брежнева. Не представлялось возможным также в его эпоху выступить с более взвешенной оценкой вклада Сталина в историю СССР (России). Хотя из воспоминаний военачальников и других деятелей, близко соприкасавшихся со своим Верховным Главнокомандующим в годы войны, вырисовывался гораздо более привлекательный образ, нежели «заданный» Хрущевым.
Но никто в мире особенно не пытался полностью реабилитировать Генералиссимуса. Его взбалмошная дочь Светлана публично заявляла за рубежом, что отец непременно велел бы расстрелять ее за столь легковесное поведение. Тем самым, она способствовала укреплению представления о Сталине, единственно как о кровожадном деспоте.
В СССР, дабы обелить правящую партию, ее функционеры возлагали вину на все перегибы и извращения исключительно на одного Сталина. В изданной в 1983 году книжке «У Кремлевской стены», в частности, после перечисления всех титулов и заслуг, но у единственного без поименования правительственных наград, говорится: «В деятельности Сталина наряду с положительной имелась и отрицательная сторона. Находясь на важнейших партийных и государственных постах, он допускал теоретические и политические ошибки, нарушения ленинских принципов коллективного руководства и норм партийной жизни, нарушения социалистической законности. Партия решительно покончила (выделено мной — М.А.) с чуждым марксизму-ленинизму культом личности Сталина, проделала большую работу по преодолению его вредных последствий по восстановлению и развитию ленинских принципов руководства и норм партийной жизни во всех областях партийной, государственной и идеологической работе».
Небезынтересно, что пятое издание об обитателях революционного некрополя у Кремлевской стены было предпринято в связи со смертью главного партийного идеолога М.А. Суслова, одного из послевоенных сталинских выдвиженцев.
Причем Суслова Жорес Медведев невесть почему считал секретным наследником Сталина. Именно его, предчувствуя скорый и неизбежный конец, Генералиссимус якобы прочил своим правопреемником. Весьма сомнительная версия, учитывая личные качества Суслова.
Типографский набор пришлось вскоре перебрать по причине кончины еще одного преимущественно аппаратного титана — самого Брежнева Леонида Ильича. Маршала Советского Союза, орденоносца «Победа», четырежды Героя Советского Союза, трижды героя НРБ, ГДР, ЧССР и прочая и прочая. Судя по всему, завершись афганская кампания быстро и без особых потерь, Ильич Второй удостоился бы титула генералиссимуса.
Личные взгляды генсека партии, несомненно, влияли на официальную оценку личности Сталина. Брежнев не препятствовал трактовке образа Генералиссимуса, запечатленных, к примеру, в кинофильмах «Освобождение» и «Победа». В последней ленте, кстати, он не отказывается от удовольствия лицезреть и себя. Тщеславный и суетный Ильич Второй, втайне восхищаясь деяниями Сталина, мечтает о том, чтобы превзойти последнего. Вновь и вновь награждает он самое себя высшими воинскими званиями и знаками отличия.
Доходит до полного абсурда. В мае 1981 года на склонах Днепра в Киеве торжественно открывается громадный мемориальный комплекс, посвященный минувшей войне. На большом митинге по случаю открытия столь помпезнейшего комплекса выступил специально прибывший по этому поводу в столицу Украины Брежнев. Среди множества сооружений и залов мемориала, надо полагать, особое внимание генсека привлекли мраморные полотнища, на которых по инициативе соорудителей памятника золотыми скрижалями были запечатлены имена многих тысяч героев тех суровых дней и ночей.
Имя Верховного Главнокомандующего и Генералиссимуса Иосифа Сталина (лишь единожды отмеченного звездой Героя Советского Союза) стоит там на 98-м месте, а совершенно неизвестного в годы войны Брежнева — на первом.
К тому периоду времени он уже совершенно недееспособен, однако партийно-советскую номенклатуру и отчасти некоторую часть населения маразматический лидер устраивал. В течение предельно короткого промежутка времени, после смерти Брежнева, потребовалось похоронить еще двух старцев, прежде чем высшая партноменклатура осознала совершенную нетерпимость подобного положения. Возможности ее выбора были довольно ограничены, поэтому на российский престол заступил пышущий здоровьем М.С. Горбачев.
Ко времени его прихода к власти в СССР в 1985 году особенно плохо обстояло дело в экономике. В частности «темпы экономического роста сокращались, технология производства все больше устаревала по сравнению с другими индустриальными странами, качество промышленных товаров оставалось, по западным стандартам, низким».
