Александр Абердин - Три года в Соединённых Штатах Америки
На следующее утро мне удалось, встав пораньше, выехать на нём на трассу. На автодроме, в преддверии гонок Формулы-1 Гран-При Аргентины, проходили в эту неделю и другие гонки, чтобы «почистить» её покрышками. Ну-ну, посмотрим, что скажут устроители этого Гран-При после окончания гонок. За то время, что пилоты испытывали свои новые болиды с износостойкой, пусть и мягкой на ощупь, но очень жесткой на больших скоростях к обычному асфальту, дорожное покрытие на ней ухайдакали в смерть и чтобы не перестилать асфальт всякий раз, хозяевам автодрома было предложено накрыть его сначала асфальтенобетоном, а затем слоем асфальтана и забыть о её ремонте на очень долгие годы, ведь срезать его можно будет только лосдейлитовыми фрезами. Аргентинская трасса была так себе, хотя, конечно, на порядок лучше даже московских дорог. Когда я выкатил из ангара свой супербайк, то не смотря на раннее утро, посмотреть на него и особенно на меня, одетого в жуткого вида мотокомбинезон с обтекателями, мигом прибежало много народа. Я сел на мотоцикл и механики принялись присоединять к моим латам тяги, а их было немало, ведь даже предплечья мои и те лежали на подвижных подлокотниках. Через полчаса я был готов к выезду на трассу, завёл двигатель и погазовал немного. Рёв стоял такой, что со зрителей только что шляпы не сдувало.
Как я и предполагал, новый супербайк был намного послушнее, чем прежний, и из-за низкого центра тяжести обладал намного большей устойчивостью. Вместе с тем его было очень легко наклонять в поворотах, а опорная штанга-тяга, управляемая компьютерной консолью, сама отклоняла колено под оптимальным углом и мне даже не приходилось ни о чём думать. У супербайка была бешенная приёмистость и до скорости в сто километров в час он разгонялся всего за две с половиной секунды. Из-за низкой посадки, мой зад находился всего в десяти сантиметрах от заднего колеса, когда я ложился грудью на топливный бак, мне всё было прекрасно видно, включая монитор, заменявший панель приборов. Руля мотоцикл слушался прекрасно и даже на этой трассе с её пятнадцатью поворотами, из которых пять были очень крутыми, ехать предстояло практически в обратном направлении, я чувствовал себя легко и свободно и просто глотал километры один за другим. Несколько раз я ускорялся и тогда проходил повороты на совершенно несусветных скоростях и это меня радовало более всего. Одно мне не нравилось, асфальтовое покрытие, я ведь привык к асфальтану на заводской трассе, по которому накладка из поликарбона скользила, как по маслу, а здесь она слегка пилила и даже плавила асфальт.
От моего нового супербайка офанарела не только публика, но и журналисты, но сразу после того, как я проехал полтора десятка кругом, он был спрятан от любопытных глаз в ангаре до той поры, пока у меня снова не появилась возможность выехать на трассу и сделать ещё несколько кругов. За это мы заплатили немало денег и оно того стоило. Всего за день нам удалось продать семнадцать супербайков и при этом всего лишь три купили профессиональные мотогонщики и в их числе великий Фил Рид, гонявший за «Аугусту». Всё именно так и задумывалось. Изготовление супербайков по индивидуальному заказу планировалось сделать нашим маленьким, дополнительным бизнесом. Свой мотоцикл мы так и назвали – «Франция». Надо же мне было как-то отблагодарить эту страну и её граждан за гостеприимство, хотя некоторым господам-писакам следовало бы набить морду, а некоторым особо наглым дамочкам из их цеха, нахлестать по роже нестиранными трусами прилюдно. Тем не менее, не смотря на многие разочарования, я всё равно был очень доволен нашими успехами и успехами советской науки и техники, которая тала воплощать свои открытия и изобретения не в одной только военной технике, но и в гражданских изделиях. Советский Союз очень часто был интеллектуальным донором Запада, но не имел с этого ровным счётом никаких дивидендов. Сейчас это положение стало быстро меняться я был тому очень рад.
Мы провели несколько прекрасных дней в Буэнос-Айресе, осмотрели некоторые достопримечательности этого города и даже пару раз искупались в океане. Уже в четверг в Буэнос-Айрес стали слетаться участники гонки на Гран-При Аргентины и не смотря на нестабильное политическое положение в стране, их собралось много, тридцать восемь пилотов из всех стран мира и что это были за пилоты, титаны, многие из которых были моими кумирами, но я лишь изредка читал о них в советском журнале «За рулём», да, ещё в чешском «Свет мотору». Эмерсон Фиттипальди, Ники Лауда, Джеки Стюарт, Жаки Икс, Ронни Петерсон, Франсуа Сэвер и многие другие. Всего в гонке захотело участвовать тридцать восемь пилотов, имеющих формулическую лицензию, но только у двадцати пяти были новые болиды и это предопределило состав участников. Начальство Формулы-1 сориентировалось очень быстро, но весьма своеобразно. Оно сразу же навалилось всей своей немалой массой на руководство концерна «Рено» и комбината «Метеор» со следующим требованием – все базовые гоночные автомобили, предназначенные для профессионалов, начиная с Формулы-3, продают они, покупая их по фиксированной цене, и тогда только на заводе гоночных машин в Медон-Шавиле командам будет разрешено доводить их до полного совершенства согласно собственных представлений о гоночном автомобиле Формулы-1 и своих фантазий.
Если будет так, то тогда они были согласны даже на то, чтобы был создан международный профсоюз профессиональных гонщиков, о чём жестко заявил Князев, согласившись продавать болиды по вполне умеренным ценам хоть в сборе, хоть россыпью и даже не прокаленными. Руководство концерна «Рено», немного подумав, сказало, пусть уж лучше русские специалисты изготавливают их прямо в Медон-Шавиле вместе с французами, а инженеры и конструкторы команд при этом присутствуют перед тем, как утащить машины в свои индивидуальные сборочные боксы. На том все три стороны и порешили, из-за чего руководство Формулы-1 пообещало начать менять правила гонок уже в Буэнос-Айресе по итогам первых же общих тренировок. Для начала оно ввело тест для пилотов поликарбоновых болидов, который моя младшенькая доченька, Маринка, наверное сразу же назвала бы по-интернетовски – «Убей сибя ап кирпичную стену». Кирпичи для стены, изготовленные из вспененного асфальтана, в Буэнос-Айрес привезли на самолёте из нашего города.
Глава 11
Первая победа «Метеоров Франции» и её последствия
В отличие от нас все пилоты, прилетевшие в Аргентину, остановились в отелях и взяли напрокат автомобили, чтобы добираться до автодрома. Мы же жили на нём чуть ли не цыганским табором, зато очень весело. В пятницу начались тренировочные заезды. Все гонщики уже были извещены о том, что в этом году весь чемпионат мира в гонках Формулы-1 и не только в них, будет тестовым и тестироваться в том числе будут и трассы. Знали они и о том, что принято решение создать международный профсоюз всех профессиональных гонщиков, а поскольку им было известно, откуда дует ветер, то каждый считал своим долгом подойти или подъехать к нашему табору. Ну, а мы уже разбили огромный шатёр и приглашали всех сразу по окончании тренировочных заездом к себе на вечеринку, гвоздём которой был огромный надувной бассейн, уже наполненный водой. После этого мы все отправились на трассу и каждый пилот сделал по пять кругов, прежде чем пилоты обычных болидов окончательно удостоверились в том, что им нечего ловить автодроме «Оскара Альфредо Гальвеса», хотя как раз им-то никто не предлагал «убить сибя ап кирпичную стену» с разгону. Зато все остальные пилоты отнеслись к этому испытанию, как к весёлому аттракциону, вот только рабочие очень ругались, всякий раз собирая асфальтановые блоки и складывая из них новую стену.
Зрители были в восторге и после теста раскупили все блоки размером в четыре кирпича. Интересно, что они будут потом с ними делать? После тренировочных заездов гонщики, руководители команд, их инженеры и механики, а также их жены и подруги, пришли к нам в гости, в огромный шатёр из серебристой поликарбоновой ткани, в котором стояло множество надувных кресел и столиков, огромный шведский стол и даже имелся танцпол и был приглашен небольшой эстрадный оркестр с несколькими певцами, певицами и исполнителями танго. Это же была вечеринка в стиле гаучо. Все явились на неё одетые самым демократичным образом, а через три часа, после купания в бассейне, пилоты со своими куэрнами собрались в одной палатке, а наши технари в другой, чтобы поговорить о своём, о девичьем. Я предпочитал помалкивать. Вместо меня говорили в основном Анри или Дидье, а разговор шел о том, чтобы создать свой профсоюз и сделать нашу профессию не только уважаемой всеми, но ещё и безопасной для жизни. Среди куэрнов старшей была Таня, хотя и была моложе всех, но она одна имела девятый уровень и в самое ближайшее время я намеревался поднять её на десятый.
