Юлия Иванова - Дремучие двери. Том II
«Писатели во всех странах мира суть класс самый малочисленный изо всего народонаселения. Очевидно, что аристокрация самая мощная, самая опасная — есть аристокрация людей, которые на целые поколения, на целые столетия налагают свой образ мыслей, свои страсти, свои предрассудки. Что значит аристокрация породы и богатства в сравнении с аристокрацией пишущих талантов? Никакое богатство не может перекупить влияние обнародованной мысли. Никакая власть, никакое правление не может устоять противу всеразрушительного действия типографического снаряда». /А. Пушкин/
…Но ты, художник, твердо веруй
В начала и концы. Ты знай,
Где стерегут нас ад и рай.
Тебе дано бесстрастной мерой
Измерить всё, что видишь ты.
Твой взгляд — да будет твёрд и ясен.
Сотри случайные черты —
И ты увидишь: мир прекрасен.
/А. Блок/
Свобода — в служении Делу НА СВОЁМ МЕСТЕ в жизни земной /Царство внутри нас/ во имя обретения СВОБОДЫ в ЖИЗНИ БУДУЩЕГО ВЕКА. То есть В ДОМЕ ОТЦА. Таков Замысел. Исполнить ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ как можно лучше, а не стащить или хапнуть лучший кусок с общего стола. Между тем как «свобода» злого мира — именно в «урвать».
СВОБОДА — это путь к ЖИЗНИ, а не к смерти. Как лучше построить общий ДОМ, а не как его с выгодой разрушить или из него сбежать. Желающие сбежать или разрушить останутся во времени историческом, когда история окончится. То есть лишь в собственном бессмертном сознании.
В его груди пылает жар, Которым зиждется созданье; Служить Творцу его призванье…
/А. К. Толстой/
Для нас нет смерти — лишь многотрудный переход от индивидуального Замысла к свершению. В три этапа:
1. Замысел Творца. 2. Историческое время /у каждого своё/. 3. Вечность — /одна на всех/.
Сделать этот переход по возможности безболезненным, органичным, лёгким и даже радостным («иго Моё благо, а бремя Моё легко») — без страха, страданий, тоски от бессмысленности бытия. Слияние нашего индивидуального времени с божественной вечностью. Такие «на суд не приходят». Для нас прогресс — в счастливой органичности этого перехода, в сближении земли и Неба /» Да будет воля Твоя на земле как на небе»/. В благодатном исцелении от злого времени, болезни вечности, не в конце, а в начале земного бытия личности. Сейчас время беспрепятственно пожирает человечество, ничего не оставляя вечности.
Последняя запись в дневнике Льва Толстого: «Жизнь есть сон, смерть — пробуждение». Для нас земной путь — ещё не жизнь, а именно пробуждение, смерть же первая — врата в жизнь, в подлинное бытие для тех, кто не проспал своё земное время, перевернувшись на другой бок и продолжая храпеть.
Для нас слова святых отцов «Помни о смерти» означают «Помни о жизни!»
СОСТОЯТЬСЯ в русле революции сознания — это занять именно свою ступеньку, свою нишу, своё место, а не влезть как можно выше — в этом отличие земной карьеры от Замысла. У Творца — не социальная карьера, а восхождение ДУХОВНОЕ, именно степень духовного восхождения будет критерием на Его Суде. А социальная карьера для этого Суда является лишь фактором повышенной ответственности / больше дано — больше спросится /.
Но снова повторяется история. И мы, желая дурной свободы, выбираем чёрта. Ну а если колеблемся, его многочисленные вассалы подталкивают, покупают, а то и заставляют «проголосовать сердцем».
«Блаженны нищие духом», — это о добровольном подчинении духа Богу. Тело подчинить разуму. Разум — духу, а дух — Богу. Через эти три ступени подчинения ты обретаешь подлинную свободу в Боге, обретаешь БЛАЖЕНСТВО ЧЕРЕЗ НИЩЕТУ, осознание, что у тебя нет ничего своего. Ибо все «твоё» останется в убивающем тебя историческом времени, которое Творец у смиренных «нищих духом» переплавляет в Божественную вечность.
Кто дальше ушёл «от червя» — «совок» или «новый русский»? Советский Союз или Эсэнговия?
Виртуальная реальность на службе у медицины — не только лечение различных фобий. Алко и нарко зависимости. Все наши страсти — тоже «зависимости»: пристрастие к деньгам, еде, нарядам, сексу, карточной игре, политике. Лечебные программы и нейрокарты Изании всё это учитывают.
— Вот Айрис считает, что смерть — это переход твоего самосознания в вечность. Запись твоего «Я» на вечный файл.
— В Изании передовые технологии, их внедрение и судьба не должны зависеть от получения немедленной и максимальной прибыли, как в буржуазном мире. Наше дело — для подвижников.
— «Должен ли я отречься от мира, чтобы стать праведным?» — спросил исповедник монаха. «Не тревожься, чадо. Коли станешь праведным — мир сам от тебя отречётся,» — ответил святой отец.
— Смертная плоть, исправно служа душе, получает жизнь временную.
— Бессмертная душа, работая на единое бессмертное Богочеловечество, получает Жизнь вечную. Отрёкшись от призвания, она получает вечную смерть. Но это не небытие, ибо душа бессмертна, а вечная тьма.
— Освободить Джохара Дудаева от звания генерала Советской Армии, чтобы через несколько лет убить его как бандита — вот ваша свобода, господа!
Творец: — будьте осторожны, дети мои, впереди яма с нечистотами!
Лукавые СМИ: — никакая это не выгребная яма, ребята, а подземелье с сокровищами.
Суть нашего заболевания — совершенно разладившийся внутренний компас. Взбесившаяся стрелка вместо того, чтобы указывать на «свет», мечется по шкале ложных ценностей /тленностей/ — в результате можно повеситься из-за проигрыша «Спартака», двойки по физике, разбитой бутылки водки, на чулке изменившей женщины… Из-за уменьшения нулей на счету, волос на голове и положительных рецензий в прессе. Ум — верная шкала ценностей.
«Спаси себя и вокруг спасутся тысячи,» — для нас это ни в коем случае не формула некоего пассивно-замкнутого индивидуального подвига, а активного спасения через ОБЩЕЕ ДЕЛО.
Мы не «Союз республик свободных», а «Союз свободных граждан-единомышленников этих республик и нереспублик». Не Союз государств и стран, а единомышленников ВСЕХ стран.
Господин оставил Виноградник на сохранение рабам своим…
КАПИТАЛИЗМ: одним плоды, другим — уход за виноградником и крохи с барского стола. СОЦИАЛИЗМ: плоды делятся по труду. КОММУНИЗМ: по совести работать и есть плоды, кто сколько пожелает. ИЗАНИЯ: взрастить и сберечь виноградник к возвращению Господина, а всё остальное «приложится».
* * *
Уже была весна, в воздухе пахло талым и вновь подмороженным снегом, свеженапиленными дровами костра и звездами, всё яснее проступающими млечными каратами в синеющей бездне.
Случилось так, что именно на День Освобождения гостили у них приехавшие из Греции на несколько дней Филипп с Катюшкой. Тайком от отца Филипп поведал, что случилось у них ЧП: Артём со своей видеокамерой зацепил каких-то местных мафиози, его отлупили, а самого продержали одиннадцать дней в подвале. Камеру, естественно, отобрали. Полиция его, в конце концов, вычислила — живой, могло быть гораздо хуже, зато не будет, дурень, совать нос повсюду… «В общем оклемался, и камеру купил новую, хорохорится, а вот Лиза едва не сбрендила. Мысленно его похоронила, рисовала себе всякие страсти — расчленили, посадили на иглу, «голубым» в гарем продали… — вокруг него вечно какие-то хмыри вьются, — рассказывал Филипп, полагая, что Артёма, как и деда, любителя «подполья», тянет в гадюшник на самом дне, — Ну и дорылся. Лизка сидела на тахте, ноги кузнечиком, глотала таблетки и воем выла. Когда его нашли, решила, что ей это снится, не хотела просыпаться, загремела в клинику. Теперь вроде получше, выписалась, но с Артёма глаз не спускает. Чуть задержится — истерика. При первой возможности вырвется сюда, тоскует по Москве, уже забыла, как здесь наезжали. Велела выяснить обстановку».
Иоанна ответила, что обстановка на Руси, как всегда. Воруют. И убивают, грабят, насилуют, тащатся, трахаются, торгуют, тусуются, врут, дерутся, стреляют и стреляются. Но, в общем, жить можно…
— Ты только отцу не говори про Артёма…
Филипп кивнул. Спросил про народ.
— А что народ — безмолвствует. Спивается, сериалы глядит. Просыпается в основном от голода и холода, прочее до фонаря.
— Вот и бабуля на народ жалуется, — сказал Филипп о свекрови.
— Нет у нас, Филя, другого народа. А может, и вообще его уже нет. Тю-тю народ. Так, остались отдельные популяции для красной книги. Сгонят в резервацию и будут показывать за баксы в базарный день.
— Что-то ты, мать, круто… Ну а прогноз-то? Что будет?
— Как всегда на Руси. Что угодно, где угодно и когда угодно. Страна неограниченных возможностей. Умом не понять, сам знаешь…
— Скорее, «неограниченных невозможностей».
Филипп оставил Катюшку в Златогорье и сразу умчался по делам, обещав к вечеру за ней заехать. Про тамошнюю забугорную жизнь девочка рассказывала неохотно, отделавшись кратким: «Дурдом». Родственные чувства к деду с бабкой её тоже не обуревали, погулять с ними по Златогорью или сходить с Иоанной в бассейн она отказалась: «Плевала я на эти лужи». Зато видеообои ей показались «прикольными», а к компьютеру она и вовсе присохла намертво, даже обед ей пришлось заказать в номер. Интересовалась Катька информацией, связанной с редкими животными, сказав, что ей это нужно для школьного доклада. И тогда, наконец, выяснилось, что их Катька — «зелёная», — против натуральных мехов. Активно участвовала в экологических акциях, пикетах и даже стычках с полицией на какой-то военной базе.
