Халява. 90-е: весело и страшно (СИ) - Держапольский Виталий Владимирович "deadnoser"

Как знать, не подвернись ему я в трудный момент жизни, в кого бы он превратился в эти напрочь отбитые девяностые? Может быть, стал бы еще большим монстром, чем этот жирный говнюк. Хотя… нет! Не тот Филиппыч человек! Скорее всего, он бы просто спился, потеряв всякий интерес к жизни. К тому же Зябликов и сам уже озвучивал мне такой вариант развитие событий в его жизни. Но теперь этому варианту не суждено сбыться! Да и я прослежу — надо будет оставить Филиппычу инструкцию «по вызову джинна из бутылки» на всякий пожарный. Жаль, только, что джинн этот постоянно «в гавно».

— Ладно, Филиппыч, ты пока постой, пока мы с Митрофанушкой за жизнь перетрем… — Вслух произнес я, падая в мягкое и удобное кожаное кресло, стоявшее рядом со столом. — Але, гараж! — Я хлопнул ладонью по руке Митрофанушки. — Не спи, замерзнешь!

— А? — Гребаный ублюдок дернулся и с недоумением уставился на меня.

Для него я просто соткался из воздуха, объявившись на пустом месте. Конечно, тут любой может заикой остаться, пусть и сто раз на голову отмороженный.

— Ты кто, мля, такой? — выпучив глаза, заорал Митрофанушка, справившись с первоначальным испугом. — И откуда здесь взялся, сопляк?

— Откуда? — Я недобро сверкнул белозубой улыбкой. — От верблюда! Ты хотел меня найти — и вот я здесь! — Я вольготно откинулся на удобную спинку кожаного кресла. Сука, но вот почему всякие ублюдки устраиваются в жизни с таким комфортом?

— Какого хрена? — заревел Митрофанушка, заметив за спиной нависшую над ним скульптуру Зябликова, застывшего в остановленном времени. — Ты кто, пацан? Я тебя не знаю и не искал! И что вообще тут произходит? — От испуга его мясистое лицо налилось кровью и приобрело насыщенный бордовый оттенок.

Да, а с давленьицем у нас проблемы! Как бы кони не двинул от гипертонического криза. Поди потом, объясни Зябликову, что я тут совершенно не при делах! Что это он случайно и самостоятельно кони двинул, перепугавшись до усрачки!

— А вот эту мадам знаешь? — В моей руке материализовались фотографии несчастной супруги майора, которые я небрежным жестом бросил перед партийно-криминальным боссом.

От моих фокусов на бордовой физиономии ублюдка аж проступили белые пятна. Он схватил фотографии и быстро их пролистал.

— Узнал, недоделок? — презрительно процедил я сквозь губу. — Ты зачем у хорошего человека жену похитил? Ай-я-яй! — Я погрозил ему пальцем. — Плохой Митрофанушка! Нельзя в Советском Союзе просто так людей похищать! Нехорошо так делать! Он, кстати, стоит за твоей спиной, — решил я немного просветить перепуганного говнюка. — И скажу тебе по секрету, намерения у него не самые хорошие!

— Что, сука, тут происходит? — неожиданно тонким и дающим «петуха» голоском заверещал Митрофанушка. — Охрана!

— Слушай, не надрывай глотку, — посоветовал я ему. — Все равно тебя никто не услышит! Вся твоя братва находится в том же состоянии, что и твой доброжелатель!

Митрофанушка нервно обернулся, вновь бросив взгляд на неподвижного майора. От этой монументальной неподвижности его людоедское выражение лица выглядело еще страшнее.

— Ты кто такой, сопляк? — Митрофанушка все еще пытался «держать марку», но это ему плохо удавалось.

— Зря ты так, родной, — произнес я, разглядывая со скучающим видом свои ногти. — Ты уже должен был понять, кто заглянул к тебе на огонек. Неужели тебя бабка не просветила на этот счет?

— Так ты тот самый… — Наконец-то начало доходить до Митрофанушки, с кем свела его судьба.

— Ага, тот самый, — кивнул я, — Великий Дух, Высшая Сущность и прочая бла-бла-бла. Ты настолько нехороший человек, Митрофанушка, что я лично решил тебя посетить…

— Но ты же, мля, простой сопляк!

— Не судите по одежке, батенька, да не судимы будете, — тоном заправского проповедника, перефразировал я известное изречение. — А тебе чего надо, чтобы я спустился с небес в сиянии божественного света и нимбом над головой?

— Ну, типа того… — произнес уродец, постепенно справляясь с первоначальным ошеломлением.

— Ну, что ж, внемли говнюк! — Я раскинул руки в стороны и поднял глаза к потолку.

За моей спиной развернулись громадные призрачные крылья, а из глаз брызнули потоки яркого света. Вокруг головы сформировался ослепительный божественный нимб. Взглянув краем глаза в зеркальное отражение книжного шкафа, я и сам присвистнул от удивления — а ничего так себе получилось! Шакал выглядел куда как скромнее! Ну-ка, еще и музла добавим! По ушам вдарила торжественная органная музыка. Ну вот, ни дать, ни взять, настоящее схождение ангела с небес!

Сказать, что Митрофанушка ох. л, это ни сказать ничего. Он стал просто фиолетовым в крапинку, а отпавшая челюсть едва не проломила крышку полированного стола.

— Ладно, побаловались, и хватит! — жестко произнес я, сворачивая светопреставление и возвращаясь к своему нормальному виду. — Дошло, наконец, тупой ты гамадрил?

— Значит, бабка не врала… — с отдышкой выдохнул Митрофанушка.

— Ты только сейчас это понял? — насмешливо спросил я. — Тогда мне тебя жаль! Рядом с тобой столько времени находился человек с потрясающим Даром…

— Но она не смогла вылечить мою мать! — взвизгнул он.

— И ты поспешил списать её в утиль? Без нее твоя мать уже была бы в могиле несколько лет! С таким диагнозом так долго не живут!

— Спаси мать, и проси, что хочешь! — неожиданно взяв себя в руки, твердо заявил Митрофанушка.

— А ты, часом, ничего не попутал, хлопчик? — Меня начал разбирать смех — это насколько нужно быть отмороженным на всю башку, чтобы что-то требовать у сошедшего с небес ангела? Для него-то я именно так и выгляжу. — Я, как погляжу, ты уже совсем рамсы попутал? ТРЕПЕЩИ, СМЕРТНЫЙ! — Лупанул по ушам мой «божественный глас».

Я поднялся с кресла, наливаясь нестерпимым для глаз светом и увеличиваясь в размерах. Развернувшиеся крылья распластались по стенам небольшого кабинета, а сам кабинет неожиданно сотрясся, как при солидном землетрясении. Митрофанушка сбледнул с лица и схватился за стол, чтобы не свалиться на пол вместе с трясущимся креслом. А вот этого мне и надо! Я перегнулся через стол, материализуя в руке здоровенный мясницкий нож, больше похожий на топорик. Придавив свободной рукой руку Митрофанушки к столу, я со всей дури лупанул острым лезвием ножа по пальцам отморозка.

Опыта у меня в этом деле не было, поэтому удар вышел немного кривоватым. Нож глубоко вонзился в столешницу, а в стену глухо стукнули два отлетевших срубленных пальца. Брызнула кровь, вмиг залившая белую импортную рубашку «поло», натянутую в облипочку на дородные телеса Митрофанушки. Да и меня самого неслабо так забрызгало кровищей. Ублюдок тоненько заверещал и забился в испуге, пытаясь вырвать руку из моего захвата. Но не тут-то было — держал я крепко.

— Так ты хотел нормальных людей на куски резать⁈ Так, я спрашиваю⁈ Говори, падла⁈

Митрофанушка, едва не теряя сознание от страха, заверещал едва не в ультразвуке:

— А-а-а! Прости-прости-прости! Не буду!!!

Но я уже вошел «в раж» — учить говнюка уму-разуму надо так, чтобы навсегда запомнил, и детям своим так делать заказывал! Со следующего замаха в сторону отлетел большой палец. Митрофанушка забился сильнее и заорал благим матом.

— Че, сука, осознал? — Еще одно движение и мой тесак ополовинил ладонь криминального босса с остатками пальцев, только косточки хрупнули.

Кровь хлестанула так, что мне залило глаза. По неопытности моя рука дрогнула, и перерубленная ладонь говнюка повисла на лоскуте кожи. Митрофанушка совсем побелел и неожиданно обмяк, впечатавшись головой в окровавленную столешницу.

— Спекся, сука, деятель сраный! — процедил я сквозь судорожно сжатые зубы — меня самого изрядно так подтряхивало, не каждый же день всяких уродов на фарш пускаю. Я опустил вскинутую в новом замахе руку с тесаком. — Какие мы нежные!