Журналюга (СИ) - "товарищ Морозов"

Глава 6

На русском языке выяснилось, что будет диктант. Паша тут же шепнул соседке Кате:

— Давай чендж делать! Я буду с Сашкой, ты — с Володькой! Только на русский, потом поменяешься обратно.

— Зачем? — с подозрением посмотрела на него Катя. — И кто тогда твой диктант проверит? Хочешь двойку получить?

— Сам его проверю! — беспечно махнул рукой Паша. — И Сашке еще помогу. Я его диктант проверю, а ты — Вовкин, чтобы действительно два балла никто не схватил.

— Так ты же ничего в русском… — начала Мелумян.

— Это раньше было, — уже привычно отмахнулся на замечание Паша. — Теперь всё будет по-другому. Давай, Катя, меняйся местами! Поверь, от этого все только выиграют!

Катя пожала плечами, но пересела на другую парту. Однако всем своим видом продолжала показывать недоверие к Пашкиной затее. Сашка, тоже не очень-то веря в пользу такого ченджа, переместился на парту вперед.

— Спасибо, ты настоящая чебурашка! — благодарно кивнул Паша Кате.

— Это в каком смысле? — обиженно надула губы Мелумян. — У меня что, уши большие?

— В смысле — ты настоящий друг! — пояснил Паша.

Русичка Галина Ивановна с некоторым удивлением посмотрела на их маневр, но ничего не сказала: ребята уже большие, десятый класс, пусть сидят, как хотят. И с кем хотят.

Текст диктанта был по Пришвину, ничего особо сложного. После тех испытаний, что устраивал им на журфаке Дитмар Эльяшевич, школьный диктант прошел на ура. Паша тщательно, два раза, проверил собственную работу, а потом еще — и Сашкину, исправил, где надо, ошибки. Друг смотрел на него с большим подозрением, сопел недоверчиво (с каких это пор ты стал знатоком русского языка?), но возражать не посмел. Лишь вздыхал тяжело — не миновать теперь «банана»!

Последний урок в этот день был по Начальной военной подготовке, НВП. Вел его бравый полковник в отставке Федор Кузьмич Кумачёв. Разбирали и собирали на время АК-47, автомат Калашникова. Учебный, разумеется, который сам же военрук в шутку называл саморазваливающимся. И действительно, от многолетнего общения со школьниками (точнее, с их неумелыми руками) не убиваемый, казалось бы, «калаш» пришел в полную негодность — буквально рассыпался от нескольких первых движений. Зато сдавать на нем НВП-нормативы было одно удовольствие: Паша (да и большинство ребят в классе) легко уложились в отведенное на разборку-сборку время.

Затем Паша решил показать класс: попросил поплотнее завязать себе глаза полотенцем (это с удовольствием сделала Катя Мелумян) и проделал с АК-47 те же самые операции, но уже исключительно на ощупь. И снова уложился в норматив. Руки помнили все необходимые движения даже через пятьдесят лет после окончания школы. Результатом эксперимента стало восхищенное «ах!» от девочек и заслуженная пятерка в дневник от бравого полковника. Который сдержанно похвалил:

— Молодец, Матвеев, вот что значит — упорство и тренировка!

После чего заставил еще нескольких ребят проделать то же самое — разобрать и собрать автомат вслепую. Все в основном справились, но побить рекорд Паши по скорости никто так и не смог. В общем, и второй день в школе прошел более-менее успешно. Чему Паша был безмерно рад.

По дороге домой случилось одно происшествие, которое значительно испортило настроение Павлу. На пустыре он заметил, как некий великовозрастный парень трясет мелкого школяра (судя по всему, из пятого-шестого класса) на предмет денег. По принципу «дай десять копеек, все равно потеряешь».

Мальчишку было откровенно жалко: отдавать деньги он не хотел, но и сопротивляться не смел и не мог. Грабитель был намного старше и гораздо сильнее. И еще — страшнее, с какой-то кривой, пропитой мордой. Парень нагло его обыскивал, выворачивал карманы куртки, брюк и школьного пиджака. «Леха-Гвоздь обнаглел совсем, — мрачно прокомментировал увиденную картину Вовка, — раньше только пивные бутылки на выпивку собирал, а теперь и малышей трясет!»

И пояснил специально для Паши:

— Гвоздь в соседнем дворе живет, в старых бараках. Учился раньше в нашей школе, но после восьмого класса его выперли в «путягу» за плохие отметки и хулиганство. Поставили по всем предметам, не глядя, тройки, и дали под зад коленом. Но и в ПТУ он не удержался — недавно отчислили за двойки и прогулы. Теперь вот ждет, когда его в армию призовут. Нигде не работает, только пьет! И деньги с ребят трясет…

— А что родители, совсем за ним не смотрят? — спросил Паша.

— Да куда там! — махнул рукой Вовка. — У него одна мать, в магазине уборщицей работает, и тоже сильно пьет…

— А доблестная милиция? Почему она Гвоздя не посадит? Это же явный преступник, грабитель!

— Так заявлений же нет, — пожал плечами Вовка, — школьники его боятся, родителям про деньги не рассказывают. Говорят, что якобы потеряли или потратили…

— Ага, — понимающе кивнул Паша, — нет заявления — нет и дела. И статистика милицейская не портится. Там, милиции,, небось, тоже ждут—не дождутся, когда этого Гвоздя в армию возьмут: мол, там его жизни научат, сделают из шпаны и тупого гопника приличного человека. Может быть… Ладно, придется, видимо, нам самим с ним разобраться, научить уму-разуму. Чтобы впредь неповадно было.

И зашагал по направлению к Гвоздю.

— Ты чего! — попытался его удержать Сашка. — Гвоздь же совсем ненормальный, это все знают. Больной на всю голову! Говорят, даже в «дурке» одно время лежал… Знаешь, как он свою кличку получил? В пятом классе на спор щеку гвоздем проколол и в таком виде на урок пришел. Учительнице, как увидела его, чуть в обморок не грохнулась. А ему хоть бы что — сидел и лыбился. Счастлив был, что спор выиграл!

— Ничего, посмотрим, кто из нас более ненормальный, он или я, — упрямо произнес Паша и пошел вперед.

Вовка вздохнул, но последовал за ним, к ним тут же присоединился и Сашка — не бросать же друзей в такой опасной ситуации!

Гвоздь заметил приближающегося Пашу, повернулся к нему и зло бросил:

— Тебе чего, пацан? Тоже хочешь деньгами поделиться? Давай, я не против! — и нагло, противно засмеялся.

— Держи! — громко крикнул Паша и с ходу метнул Гвоздю в лицо свой портфель — тяжелый, с учебниками и сменкой.

Расчет оказался верным: Гвоздь поднял руку, закрывая голову, и на миг потеря противника из виду. Это и надо было: Паша коротко разбежался и сильно ударил Гвоздя носком ботинка.

Попал туда, куда и метил — между тощих ног в старых, потертых брюках. Гвоздь тонко вскрикнул и сложился пополам:

— Су-у-у-ка! — зло прошипел сквозь зубы. — Я тебя сейчас…

Паша не стал дожидаться, когда Гвоздь придет в себя и осуществит свои угрозы, подскочил и резко, коротко ударил в нос кулаком. Раздался какой-то глухой хруст, и тут же — вопль боли и ненависти:

— Ты мне нос сломал! Убью, сука!

Следующий удар Паша нанес противнику сбоку в голову — чтобы сбить с ног. Гвоздь, как куль, повалился на траву, задергался, зашипел. Паша тут же сел на него сверху, придавил всем своим весом (хотя и небольшим) и принялся методично обрабатывать кулаками мерзкую харю грабителя. Приговаривая при этом:

— Еще! Раз! Увижу! Как! Грабишь! Кого-то! Забью! До! Смерти!

Гвоздь закрывал голову ладонями и пытался отбиваться, но подоспели Володька и Сашка, прижали его руки к земле.

— Ты все понял? — глядя на разбитое, все в крови лицо разбойника, спросил Паша. — Учти, это я тебя еще только слегка поучил, чтобы умнее был, в следующий раз сразу же прикончу.

Гвоздь завыл, заскулил:

— Отпусти! Я понял! Больше не буду!

— Ладно, иди! — согласился Паша. — Только карманы выверни, деньги мелкому отдай.

Гвоздь тяжело поднялся с земли, вытащил из кармана куртки несколько монет, бросил под ноги. После чего зло оскалился, повернулся и, чуть согнувшись, побежал. Несколько раз оборачивался, глухо бормотал что-то неразборчивое. Должно быть, грозился жестоко отомстить.

Паша проводил его долгим, тяжелым взглядом.