Татьяна Апраксина - Порождения ехиднины
Я вам соболезную, практически сострадаю, но возможности взять на себя руководство расследованием из утопающей деревни не имею.
Хм-ммм... и кем же должна быть жертва, чтобы из-за этого засуетился "мальчик из телевизора?" По этому делу жертвы - от 11 до 14, только мальчики, либо с неплохим уровнем семейного дохода, либо достаточно развитые и предприимчивые. Под это описание проходила бы их спецшкола, но там подростки старше 15. Значит, ребенок кого-то из сотрудников.
Однако. Ну что ж, посмотрим, насколько вы заинтересованы в том, чтобы этого детеныша найти. Живым. Целым точно не найдете, потому как, пока вы пропажу установили, прочие версии проверяли, исключили все на свете и до нашего Моро добрались, сколько дней прошло - если вы такой умный... три? Там уже все в самом разгаре.
Ну что ж, материалы дела на бочку - и так, чтобы они ко мне дошли. Все про пострадавшего. И вертолет. И разбирайтесь с полицией Флориды, как хотите.
И пишите sms, поскольку еще раз возиться с вашими шифровками я не собираюсь.
А по здешней телефонной связи общаться и вовсе неосмысленно. Будет анекдот "- Я со Флоридой разговариваю! - А что, по телефону нельзя?". Но об этом смышленый корпоративный мальчик либо догадается - либо убедится, что здешняя itinerancia идеально рифмуется со словом "итерация". Двадцать восьмая причем итерация, с которой можно просто прозвониться - но ничего не услышать.
Свой анализ ДМ... да вышлю я вам его, вышлю. И неважно, что там Дельгадо закрыл, а что нет. Материалы у меня с собой. Вы его получите, но вот шифровать его я не буду. Обойдетесь.
Максим Щербина, заместитель по внешней безопасности руководителя флорестийского филиала корпорации "Sforza С.В."
15 декабря 1886 года, Флореста, Терранова
Вертолет стонал и трясся, пилот бранился на местном наречии, щедро пересыпанном словами из гуарани. По прогнозам пилота в ближайшее время всех ожидало прямое попадание молнии в машину с последующим крушением вертолета непосредственно на эвакуируемого сеньора.
Оценив обстановку, пилот решительно отказался сажать вертолет. Объяснил вполне подробно: мало что облачность под 100 метров, мало что видимость километра два и ветер в полтора раза больше нормы - и не в таких условиях садились. Но завязнем по хвостовое оперение и уже не взлетим. Тащите своего пассажира, благо, оборудование есть. Максим настаивать не стал. Завязнуть в этой деревне - полный конец света. Лучше даже улететь без Камински.
Пока что молнии лупили мимо, вертолет висел над заданной площадкой, а где-то внизу доктор Камински ковырялся со сбруей для подъема. Набор ремней и тросов был, по клятвенному заверению спутника, абсолютно безопасен.
- Удобнее чем ребенку в слинге, - кричал он сквозь гул винтов. - Знай себе, перебирай... О! Пошло!
Человек внизу, в представлении Максима, чем-то походил на него самого. Старше - тридцать два года, но остальное - между строк читались жесткая привычная сила, уверенность в себе и холодный цепкий рассудок. И килограмм девяносто хорошо развитого тела. Впрочем, о последнем свидетельствовала скорее история с выброшенном сквозь перегородку весьма корпулентным начальником отдела.
Метра за три до конца подъем прекратился. Выглядывать наружу и объясняться было бесполезно: ничего не видно из-за дождя, не слышно из-за винтов, да и вопрос "какова мотивация" можно задать потом.
- Тащим! - скомандовал полицейский. - Ну, взялись!
Максим взялся. Кажется, слишком резво. То, что он рывком втащил за трос в салон, было раза в два легче, чем он рассчитывал, и потому он повалился на спину, на помощника, а добыча - на него. Дедка на бабку, бабка на внучку - в общем, вытянули репку.
Вертолет повело.
- Вы что там, совсем? - спросил пилот.
Ворох сырой насквозь одежды, стянутой ремнями, заканчивался сверху пышной шапкой напрочь мокрых черных кудрей, и где-то внутри находилось что-то едва живое, заледеневшее и до смерти перепуганное. Оно вцепилось в плечи Максима и невнятно... гудело. Не стон, не брань - монотонное вибрирующее "ы-ы-ы".
Доктор К. Камински. Скандалист на всю Флориду. Крупный такой, физически развитый специалист.
Максим смотрел на спину существа, где главный карабин, соединяющий нижнюю и верхнюю часть сбруи, был защелкнут преоригинальным образом: две половинки замка стояли ровно на кольце.
Хотелось заорать во весь голос. Вдруг стало ясно, почему люди порой это делают. Не зачем. Почему. Потому что тяжелый вывих плеча - это самое мелкое из возможных последствий, слети карабин... об остальном думать не будем. Люблю грозу... особенно в конце декабря.
Максим протянул руку и легким щелчком сдвинул кольцо внутрь, на место. Усилие - как перышко сбить.
Помощник выбрался из кучи малы, оставив Максима с добычей. В руках у него было самое несчастное, замерзшее и напуганное существо на свете - и впервые в жизни он не мог определить по запаху, наощупь, по звуку, какого оно пола. Для этого нужно было оторвать воплощенное страдание от себя, заглянуть в лицо и переспросить для верности. Чувства молчали. Оставалось уповать на лучшее. Вероятность 57% в пользу Максима. Маловато. Это может быть женщина - 52%. Это может быть мужчина-гей или бисексуал - 5%... и категорически непонятно, что с этим делать, что он будет с этим делать, и как это может быть, что подобное вообще заползло в голову, но одно ясно совершенно точно: это его добыча, и кем бы оно ни оказалось, никому и нипочему это мокрое расстройство Максим не отдаст. Се человек. Притом до последнего момента свой собственный - вот это разобрать проще простого. А теперь - оно мое. С вероятностью 57%.
Поздравляю, сказало левое полушарие правому. Время и место выбраны просто идеально.
Антонио да Монтефельтро-младший
15 декабря 1886 года, Флореста, Терранова
Дома йогурт. В корпорации йогурт. И здесь - тоже йогурт! С кальцием и витаминами, рацион для молодых спортсменов. Это, конечно, часть эксперимента - но все равно заговор. Но лучше, чем инъекции витаминов с глюкозой внутривенно, которые были вместо ужина. Человек напротив ест овсянку со взбитыми сливками и корицей. Из пакетика, растворимую, но пахнет - слюнки текут, а приходится глотать мерзкий йогурт, ложку за ложкой.
- А меня, - говорит Антонио, - конечно, ищут. Но у вас тут вроде бы все хорошо устроено. Вы телефон выбросили? По нему можно найти, даже по выключенному.
- Выбросил, конечно, - улыбается человек. - Вообще-то я его в вагоне на кольцевой оставил.
- Разумно, - одобряет Антонио. - То ли я его там забыл, то ли вы уронили, и вообще его там наверняка украдут. - Обеспеченные люди в электричке по кольцу вокруг города не ездят, а... необеспеченные найденный телефон в полицию не понесут.
Если не объявить за него награду вдесятеро выше цены. Дядя может, конечно. Но сам по себе телефон, если отпечатки стереть - это ничего не значит. А дом почти за городом, обнесен оградой, во всем коттеджном поселке - трое или четверо жильцов. На электропоезде сюда не едут. Здесь вообще должна была жить местная городская элита, но обнаружилось, что у всех построек плывет фундамент, потому что перед стройкой не проверили как следует. Вот поселок и стоит почти пустой. Это все вчера рассказал человек, который уплетает овсянку. Интересно, а как он купил такой коттедж? Еще до строительства - или потом, по дешевке?
Мебели в доме почти нет, а стены даже не отделаны до конца. Грубая штукатурка поверх кирпича. Стол, пара стульев, шезлонг - пластиковые, пляжные. Между прочим, и драться всерьез этой мебелью нельзя. Стукни - прогнется.
- Вы здесь не живете ведь? Вас по дому или через работу отследить нельзя? Я понимаю, - объясняет Антонио, - что я может быть глупости спрашиваю, но мои будут очень нервничать, а когда они нервничают, с ними невозможно иметь дело. Город они вывернут наизнанку точно.
- Да, в общем, нельзя, - говорит хозяин. - И их полиция со следа собьет.
- Я бы не рассчитывал. - Ложечку за маму, ложечку за папу и все его... фасетки. - Я когда передачу посмотрел, сразу решил, что у полиции концы с концами не сходятся. А папа с дядей, да и мама - они умнее меня. Пока.
- Ну что ж, несколько дней у нас все-таки есть, а за это время мы успеем.
- Конечно! Я тогда сам все объясню, мне же проще будет. - Жалко только, что маме позвонить нельзя.
Она не поймет. Папа, может, и поймет - но тут мама его уговорит. В каких еще экспериментах участвовать, вот доживешь до совершеннолетия - как угодно собой распоряжайся, а пока за тебя отвечаю я! И все. И спорить бесполезно. В общем-то, так и есть, отвечает. Все логично.
Так что, как ни грустно, а маме ничего говорить нельзя. В интересах науки. И в собственных, если честно. Кто ж еще когда даст такое попробовать.
- На самом деле, - говорит Антонио, - я вас так быстро понял, не потому что я уж совсем такой. Просто папа тоже так думает. Что либо мы все эти перегородки поломаем и на качественно новый уровень выйдем, либо на следующем системном кризисе нам кранты. Он опасался, что вообще на этом вот. Но папа через общество больше забирает, а не через биологию.
