Юлия Галанина - Да, та самая миледи
Потомившись неделю, я не выдержала, послала гордость в преисподнюю и села за письмо. Изведя стопу бумаги и искусав все губы, я, наконец, составила послание.
Сей образчик каллиграфии гласил:
«Особа, интересующаяся Вами более, чем может этовысказать, хотела бы знать, когда Вы будете в состояниисовершить прогулку в лес. Завтра в гостинице "Шан-Дю-Дра-д'Ор" лакей в черной с красным ливрее будетждать Вашего ответа».
Я приказала заложить карету, велела горничной и негритенку собираться, но не могла заставить себя ехать прямо к де Варду и решила сначала посетить службу в милой тихой церкви Сен-Ле. Пусть это будет хоть каким-то оправданием перед собой, а на обратном пути можно заглянуть и, в Сен-Жермен. Так, случайно… Просто ради прогулки…
Я успела как раз к мессе и заняла место у клироса.
Священник читал проповедь, и народ заполнил все скамьи. Абу сопел у меня за спиной, словно красная бархатная подушечка, которую он держал, была залита свинцом, а не набита шерстью. Кэт высматривала красивых, непременно черноусых военных. Усы каштанового или пшеничного цвета в ее глазах оценивались на порядок ниже.
Поиски ее увенчались успехом, и она стала украдкой бросать взгляды в сторону колонны, которую подпирал высокий, плотного телосложения мушкетер, одетый с потертой претензией на шик.
Со своей стороны мушкетер делал какие-то странные знаки в нашу сторону, подмигивал, улыбался, подкручивал ус. Кэт млела от удовольствия, я терялась в догадках. На попытки завязать знакомство эти знаки внимания были совсем не похожи, уж очень демонстративно высказывал их усатый красавец.
Внезапно позади нас, нарушая плавный ход проповеди, женский голос звучно и с вызовом издал громкое «гм!».
Я и не подозревала, что в этом простом звукосочетании может таиться такой накал страстей. Наши передние ряды дружно обернулись на звук, и мы с горничной тоже не отстали.
Дама покраснела. Она была немолода и несколько суховата, а черный головной убор придавал ей еще большую строгость, отнюдь не оживляя желтоватый цвет кожи. Наряды, подобные тому, который украшал эту даму, были в большой моде у жен людей судейского ремесла.
Прохладный воздух храма, казалось, даже разогрелся от сдерживаемых дамой в черном чувств. Наполнившие церковь прихожане с большим интересом восприняли такую пикантную приправу к пресной проповеди.
Мушкетер продолжал посылать в нашу сторону убийственные улыбки. Уж не являюсь ли я счастливой соперницей дамы в черном?
Проповедь окончилась. Мушкетер ринулся, как на приступ, к чаше со святой водой и утопил там целиком весь свой кулак. Мне пора было уходить. Когда я оказалась рядом с чашей, красавец вынул из нее руку, окропленную святой водой. В затылок мне возмущенно дышала дама в черном головном уборе. Все понятно.
С улыбкой я коснулась его руки. По сравнению с моей она казалась просто лопатой. Интересно, наверное, в таких руках чувствуешь себя как в колыбели, большие люди иногда удивительно нежны… Я благочестиво перекрестилась и пошла к выходу.
За моей спиной прерывающийся от возмущения голос дамы в черном произнес:
— Ах вот как, сударь мой Портос, значит, мне Вы уже не предлагаете святой воды?
— Су… сударыня! Вы ли это? — с тщательно разыгранным удивлением вскричал мушкетер.
Уже по этому возгласу было понятно, что позиции дамы в черном в сердце громадного красавца значительно прочнее, чем она сама, бедная, предполагала. Еще одна игра… Но где же я слышала это странное имя?
— В Сен-Жермен! — услышала я свой собственный голос.
Де Вард жил в Сен-Жерменском предместье, на улице неподалеку от королевского павильона. На террасе перед его домом цвели очень милые цветы. По самой террасе, словно по заказу, прогуливался лакей де Варда Любен.
Я приказала горничной отдать ему записку. Сердце мое стучало, как полковой барабан, я откинулась на спинку кареты и попыталась сдержать его стук, успокоиться до состояния, в котором можно думать.
Через мгновение Кэт вернулась, забралась на подножку и в окно доложила, что исполнила поручение. Кучер, как ему и было приказано заранее, тотчас рванул с места.
Оказывается, мой дорогой брат тоже не остался слеп к красотам Сен-Жермена и гарцевал на своем скакуне под окнами хорошеньких барышень. Увидев карету, он с радостным криком бросился наперерез. Пришлось встать на обочине дороги. Деверь, подъехав к карете, остановился у дверцы и, не слезая с коня, наклонился к окну.
Разговор наш был по обыкновению пуст и противен. Милый братец настаивал, что нам надо совершить совместную прогулку, а еще лучше присоединиться к шумной компании, гуляющей здесь неподалеку. У меня же было одно желание — скорее добраться до дома. Деверь вел себя хуже моей приставучей обезьянки Жужу, я разозлилась, и в результате приказал долго жить прекрасный веер. Я почувствовала, что сейчас взорвусь и, пожалуй, придушу его здесь, прямо на обочине дороги. Дорогой брат демонстративно не обращал на мою ярость никакого внимания и радостно гоготал, как племенной гусак.
С другой стороны кареты возник еще один всадник, молодой, черноусый, в темном плаще и потертой шляпе:.
— Сударыня, — сказал он по-французски, — позвольте мне предложить Вам свои услуги. Мне кажется, этот господин Вас прогневал. Скажите слово, сударыня, и я берусь проучить его за недостаток учтивости.
Это еще что за странствующий паладин?!!
С холодным удивлением я посмотрела на нового участника нашей комедии:
— Сударь, — мне пришлось тоже перейти на французский, — я с удовольствием бы отдалась под вашу защиту (жди!), если бы человек, который мне досаждает, не был бы моим братом.
Получил?
— Простите меня в таком случае, — воскликнул всадник, пылким взглядом просто сдирая платье с моего тела. — Вы понимаете, сударыня, что я этого не знал!
Дорогой брат с радостью вцепился в подвернувшееся развлечение и леопардом кинулся на защиту моей добродетели.
— Чего этот ветрогон мешается не в свое дело?! — вскричал он, нагибаясь к дверце еще ниже.
Выглядело это так, словно этот риторический вопрос он адресует мне:
— Почему он не проходит своей дорогой?!
«А я знаю?» — так и вертелось у меня на языке. Но всадник справа избавил меня от необходимости отвечать на дурацкие вопросы.
— Сами Вы ветрогон! — проорал он в другую дверцу, тоже наклонившись. Ну просто выстрел из мушкета послал, да и только! — Я не прохожу своей дорогой, потому что мне захотелось остановиться здесь!
Вот это, я понимаю, гонор! Жаль, в карете больше никого не было, я охотно заключила бы пари, как будет развиваться эта встреча.
Трусоватый деверь немного струхнул и вполголоса спросил меня, не безумец ли нам попался. Дорогой брат, глупышка, думал, это его сырая Англия, где с такими, как он, носятся, как с тухлым яйцом!
— Я разговариваю с вами по-французски! — не дал мне и рта открыть задиристый незнакомец. — Так будьте добры, прошу Вас, отвечайте мне на том же языке. Вы брат этой дамы, прекрасно, но вы не мой брат, к счастью!
«Эта дама» меланхолично подумала, что молодому человеку повезло с отсутствием такого противного родственника.
Все, мое присутствие больше не требовалось, дело целиком было на мази. Я не собиралась помогать Винтеру выкручиваться из стремительно назревающей, словно гнойный фурункул, дуэли, предоставляя ему самому проявить хваленое мужество лорда и не прятаться за дамскими юбками.
И коротко приказала кучеру:
— Домой!
Лица у обоих мужчин вытянулись. Они, бедолаги, думали, что в силу дамской боязливости я буду препятствовать ссоре, играя некую роль забора между двумя отчаянно гавкающими псами.
В заднее окно было видно, что деверь попытался постыдно сбежать вслед за мной, но пылкий незнакомец его остановил. Я была больше чем уверена, что дорогой брат попытается отвертеться от дуэли, свалив все на отсутствие при себе шпаги, но решительный вид молодого человека говорил, что он скорее безвозмездно преподнесет Винтеру коллекцию превосходных шпаг, чем откажется от драки.
Я даже почти поверила, что от дуэлей может быть какая-нибудь польза…
Спустя полчаса после того как я добралась до особняка, туда же примчался взмыленный Винтер и, даже не заходя на мою половину, пробежал к себе. Затем, переодетый и вооруженный, он взял карету и умчался к своим собутыльникам, видно, дуэль должна была состояться по всем правилам.
В его отсутствие я расставляла цветы по окнам и гадала, где будет схватка — на Прэ-о-Клер или у Люксембургского дворца?
Было страшно интересно и, не скрою, очень хотелось, чтобы исход дуэли разрешил заодно и мою проблему.
Час спустя дорогой брат явился обратно без шпаги и без одного из друзей.
И, сияя всей своей лошадиной физиономией, возвестил, что сегодня вечером мне предстоит принять одного великодушнейшего молодого человека, который пощадил его и, мало того, отдал кошелек их несчастного, павшего в бою друга, принадлежащий ему по праву победителя, не своим слугам, а лакеям противника. (В связи с чем Винтер явно подумывал, что может сэкономить на месячном жалованье для своего неожиданно разбогатевшего слуги.)
