Александр Голодный - Металл Армагеддона. Жизнь в обмен на смерть.
И тогда особое отношение Ларисы… Смотрю на доверчиво прижавшуюся, тихо дышащую во сне женщину, вспоминаю, как она плакала тогда в госпитале, как не смогла сдержать чувства в день моего возвращения… Нет, она действительно любит.
Но аналитическая часть сознания подбрасывает новую деталь. Создается устойчивое впечатление, будто окружающие всячески подчеркивают – «ты свой, ты из нашего мира». Ученые разбирают экстрасенсорные способности, старательно обходя первопричину их возникновения, полностью отсутствуют вопросы по моему родному миру, как, впрочем, и по миру Британской Колониальной империи. Совершенно забыт (ощущаю угрызения совести) собрат по телу, словно его и не было. Ни разу не слышал вполне естественного сравнения его с собой. Почему?
Круг общения предельно ограничен. Впрочем, это можно списать на повышенные меры секретности.
В общую картину идеально укладываются интенсивные тренировки – по возвращении хочется только есть и спать, других интересов не остается. Ну, – снова кошусь на Лару – еще уделить внимание любимой женщине.
И на закуску логические выкладки по ней же, родной. Взяв за основу, что она психолог от Бога и доверенное лицо руководителя… Цинично рассуждая, поведение Ларисы вполне возможно охарактеризовать одним словом: мотивация. Создание для меня, нежно и страстно ею любимого, стойких психологических стимулов выполнения поставленных нереальных задач. Например, устроить адский фейерверк в Лондоне.
Нет, стоп. Насмотревшись на добившуюся своего английскую колониальную власть, этот саммит заговорщиков я бы и сам отправил к дьяволу в гости без малейших душевных терзаний. И вообще, товарищ майор, от дурных мыслей болит голова и развивается импотенция.
Поэтому хватит страдать фигней, милую поближе под бочок и баиньки!
***
Войдя в накатанную колею, дни летели один за другим. Несмотря на бурные протесты ученых, границы физической подготовки раздвинули и на послеобеденное время, добавив лыжный кросс на пять километров. Не знаю, как насчет повышения выносливости, но такими темпами инструкторы меня загоняют еще до начала операции. В итоге Лара с тщательно скрываемым жалостливым выражением вечером подсовывает самые лакомые и сытные кусочки. Кажется, что и в столовой обеденные порции стали увесистее. Впрочем, вряд ли – расплачиваюсь как обычно.
Как-то бреясь утром, обратил внимание – а ведь действительно, похудел. Ну-ка…
Поразительная вещь – не могу найти любимого девайса Княжевской. Не понял?
– Лара, а где твои весы?
Навороченный немецкий агрегат повышенной точности, источник огорчений и мерило привлекательности исчез.
– Сломались, Саша. Я в ремонт сдала.
– Лара, ты забыла, кто с тобой живет?
Подошла, нежно обняла, с заботой провела по щеке:
– Саша, ты приходишь такой уставший, измотанный… Просто жалко тебя еще чем-то нагружать.
– Но на вечернюю историю и …
Моя рука многозначительно проходит по спинке и чуть ниже. Продолжаю:
– … особое внимание любимой женщине сил ведь хватает?
– Вот и нечего их тратить на всякую ерунду.
С некоторой долей эротического кокетства:
– А то как я – без особого внимания?
Изменив тон:
– Ты взвеситься хотел?
– Да.
– Саша, я тебе и так скажу – ты заметно осунулся. Я поговорю с Ильей Юрьевичем – пусть даст команду уменьшить нагрузку.
– Только стрельбу урезать не надо.
– Это я помню, милый.
Тренировки, кстати, сократили ненамного, но зато добавили медицинские процедуры. Подремав с капельницей, пройдя массаж с экзотично пахнущими мазями, чувствовал бодрость и заметное повышение тонуса организма.
На шестой день вечером ко мне в номер постучал Ахмет.
– Заходи, командир. Чайник поставить?
– Нет, спасибо, я на минуту. Завтра, Искандер, переходишь к практическим тренировкам. Полезешь с нами под землю.
Уточняю:
– Куда?
– В подземную Москву. Ты думаешь, где мы каждый день после обеда пропадали? Пока кто-то бессовестно дрых, прикрываясь отечественной наукой, мы по таким местам шатались!..
– Хоть бы пригласили, Ахмет. Мне эта наука…
– Вот и приглашаю. Готовься морально. Такое узреешь и унюхаешь… Впечатления гарантированы.
Вот это дело! Отличная новость. Конечно, тренировки вещь полезная, но как-то уже соскучился по адреналину. А уж в теплой боевой компании – особенно. Интересно, на сколько по времени выход?
Словно читая мысли, вернее, уточняя задачу, командир продолжил:
– Идем на сутки.
С оттенком просьбы, самую малость ерничая:
– Так что ты уж там у Ларисы Сергеевны выспаться постарайся.
Что должен отвечать настоящий военный в любой ситуации?
– Есть.
***
На следующее утро прибываю в службу экипировки, держа в руках пакет с домашними пирогами – Лара с вечера постаралась.
Напарники уже получили спецодежду, амуницию и раскладывали по удобным даже на вид ранцам упаковки сухого пайка.
– Искандер, здорово! Присоединяйся. Вон твоя ведомость, получай товар.
– Есть, командир. А что еды так много – пикник намечается?
– Вас с Кемалем хрен прокормишь, а магазинов там нет. Если серьезно – продуктов на двое суток, мало ли как дело обернется. Сдать назад всяко проще.
– Ясно.
Сверяясь со списком, разобрался в выложенных на широкую столешницу предметах экипировки, расписался и вернул лист молчаливому обстоятельному прапорщику. Два суточных рациона, два налобных фонаря, столько же ручных, знакомый прибор ночного видения, комплекты запасных аккумуляторов, пять литровых мягких фляг-медуз, уже заправленных.
В ответ на вопросительный взгляд Кемаль пояснил:
– Твоя любимая вода, с глюкозой. Медики шаманили.
Дельно.
Дальше аптечка, моток тонкого, но прочного альпинистского шнура, рулон коврика и, собственно, одежда. Трикотажные трусы типа широких плавок с ширинкой, плотной ткани, слегка тянущаяся футболка, теплые кальсоны и рубаха, шерстяные носки. Непромокаемые комбинезонные брюки по грудь на лямках, высокие, легкие, но прочные сапоги с оригинальными застежками на голенищах. Теплая куртка с капюшоном, тоже не самого простого покроя с несколькими внутренними карманами, двухслойная вязаная шапочка, перчатки. Оперативная кобура? Командир утвердительно кивает:
– Бери, не стесняйся.
Раздевалка находилась в соседней комнате. Привередливо проверяя каждый шаг, парни следили, как я переодеваюсь.
Пройдясь взглядом по «подсохшей» фигуре, Кемаль сочувственно заметил:
– Исхудал ты, Искандер…
Честно говоря, ждал продолжения, какой-нибудь шутливой военной подначки вроде: «Небось, с Ларисы всю ночь не слазишь», но почему-то не последовало. Более того, уловил во взглядах напарников явное соболезнование. Нехорошие подозрения зашевелились в голове. Что-то не то со здоровьем? Нет, вряд ли. При таком плотном медицинском контроле – исключено. Скорее всего, сказывается напряженная подготовка.
Белье оказалось точно по размеру. Плотное, но эластичное, легло, как вторая кожа.
Шерстяные носки, затем полукомбинезон. Очень интересный многослойный материал. Командир поясняет:
– Классная вещь. У нас все охотники и рыбаки о таких мечтают. Водонепроницаемые, но дышащие. По пояс в воде ходить можно.
Широкая утягивающая манжета на голени и лямка – сапоги чуть ли не сами скользнули на ноги. Ага, вот зачем застежки – обувь и брюки превратились в единое целое.
Кобура, куртка, шапочка. Тепло, легко, удобно.
– Готов? Пойдем дальше.
Мой рюкзак одной левой подхватил Кемаль.
Комната для хранения оружия. Напарники получили АПС, в мою кобуру лег привычный «Правый» – браунинг, с которым постоянно работал на стрелковой подготовке. Так сложилось, что из него стреляю с правой руки. Снаряжаем по три запасных магазина. Глушители. Наверное, правильно – подземелье, как и заснеженные горы, громких звуков не любит.
Нож. Длинный, обоюдоострый, по балансу схожий с тренировочными кинжалами. В специальный карман-ножны куртки. Удобно, как раз под рукой.
Заканчиваем сборы у электронщиков. Коробочка портативной рации отправляется в нагрудный карман полукомбинезона, на левом запястье застегиваю ремешок навороченного прибора – часы, радиометр, барометр, даже газоанализатор. Легкий изолирующий противогаз в прорезиненой сумке. Судя по размерам, без нанотехнологий не обошлось.
Готовы. Вперед.
Тонированный микроавтобус высадил нашу тройку у дома старой, «сталинской» постройки, возле входа в подвал. Поджидавший неприметный парень в гражданском, звякнув ключами, распахнул обшарпанную металлическую дверь. Только и успели, что вдохнуть подпорченного выхлопными газами воздуха, да увидеть грязноватые дворовые сугробы.
В подвале когда-то функционировала собственная домовая котельная. Большая часть оборудования уже демонтирована, но солидного размера печь осталась. Ахмет, указывая, поясняет: